Конечно, я этому товарищу, который мне вовсе не товарищ, не собиралась раскрывать всего. Да что уж там, мне было настолько не по себе, что я и сама с собой мысленно на эту тему старалась не общаться. Однако Тимур облегченно выдохнул и заметил: – Карин, а тебе не кажется, что ты ему всерьез нравишься? Ну, стал бы он тебя по театрам таскать в другом случае? Пожала плечами и вздохнула: – Понятия не имею. Может, у него билет пропадал? – Может, – повар улыбнулся. – Но как-то сложно представить, что наш босс себе бы попутчицу в две секунды не отыскал. Если бы он хотел, конечно, ее искать, – он подмигнул. – В общем, я твердо уверен в его заинтересованности. Но и ты сразу не сдавайся, такие мужики вряд ли любят быстрые победы. Поскольку вкусняшка закончилась вместе с терпением, я снова вскочили и пригрозила напоследок пальцем: – Не ищи себе оправданий! И без советов твоих обойдусь. Я еще три дня собираюсь на тебя злиться! С уборкой я закончила уже через пятнадцать минут, осталось немного подождать, чтобы вытащить постиранное белье из сушки. Но в прачечной озарило: до субботы не так уж и много времени. И затем все снова пойдет так, как хочет начальничек. Вчера я так и не решилась ему позвонить, но сейчас ощущала себя куда более спокойной. Наверное, лучше этот сложный разговор провести по телефону, чем при личной встрече – при личной у меня не будет ни единого шанса. Он принял вызов почти сразу: – Карина? Ничего не случилось? – Нет, – сердце от волнения застучало сильнее, но я не позволила ему спутать мне карты. Раз уж решилась – говори. Или молчи вечно. – Здравствуйте, Александр Дмитриевич, я хотела бы с вами обсудить один вопрос. – Хорошо. Задержись сегодня, я постараюсь приехать пораньше. – Нет! – эмоциональнее, чем собиралась, воскликнула я. – Давайте все выясним сейчас. Он, кажется, рассмеялся. По крайней мере, голос теперь точно зазвучал иначе: – Понятно, думаешь, что так проще высказаться. Правильно думаешь, но у меня совещание через две минуты. – Значит, у меня есть две минуты! – я сама себя подбадривала и не позволяла сдаться. – Александр Дмитриевич, я не могу теперь уволиться? – Можешь, конечно. Рабство отменили. Но притом задолжаешь мне крупную сумму. Пропускай заламывание рук и посыпание головы пеплом, переходи уже к делу, ты не могла от меня этого не ожидать. – Действительно… Но ведь это не значит, что я должна быть вашей любовницей? – Не значит, само собой. В договоре такого пункта нет, мое упущение. Так что спать ты со мной будешь исключительно по личному желанию, – он там точно смеялся. – А если не захочу? Вы же понимаете, что у некоторых людей есть совесть? И у меня учеба через… Он перебил: – Карин, мне серьезно сейчас некогда. Я постараюсь приехать пораньше, дождись. И я дала волю нервам, которые так долго сдерживала: – Не буду ждать, потом поговорим! – Тогда я явлюсь к тебе домой. Тоже считаешь, что я на такое не способен? Такие интересные разговоры точно лучше не откладывать. Он отключился. Я медленно убрала телефон обратно в сумку, сушилка уже пиликала, оповещая о конце моего рабочего дня, а я не могла сообразить, что ей от меня надо. Мда, вот я молодец, хотела жестко и однозначно озвучить свое отношение и новые правила взаимодействия, а добилась только новой личной встречи. И снова ультиматумом. Ну ладно, надо успеть настроиться. Дома он мне не надобен, вообще ни в каком виде. Особенно потому, что сразу убедится – я живу одна. А именно муками совести от измены мужу я и собиралась давить, больше вообще ничего не придумалась. Приехал он действительно намного раньше обычного. Попрощался с Тимуром, я даже не попыталась прорваться к выходу. Теперь повар только убедится в своих выводах, да что тут сделаешь? Остановился в гостиной, склонил голову чуть набок и с прищуром смотрел на меня. Ничего не говорил – предоставлял первое слово мне. У меня от его вида дыхание перехватило – отчетливо вспомнилось все, что вчера происходило. И тревожила мысль, что вот он, снова стоит передо мной, расслабленный, руки в карманах брюк, ждет, что же я такого интересного скажу. И все знает наперед. Красивый и бесчеловечно хитрый. Настолько нешаблонный, что именно этим и поражает, притягивает, черт его дери. Я осознанно не подходила ближе, чтобы не начать волноваться еще сильнее. Кое-как вспомнила речь, которую начала сочинять еще вчера: – Александр Дмитриевич, вы должны знать, что я очень жалею о вчерашнем. Не обвиняю вас – только себя. Но я замужем. Вы ведь сами говорили о том, что ошибки не должны разрушить мой брак. Вчера я совершила ошибку, но не хотела бы ее усугублять. – Не вчера, – спокойно исправил он. – Намного раньше. Ты задолго до вчера знала, что мы переспим. – Вы правы, – я не собиралась спорить. – Я совершила много ошибок в отношении вас. Но мне хотелось бы понять самой, что делать дальше. Я не могу уволиться без долга, но первого сентября должна вернуться в институт. – Вернешься. Если к тому времени я не передумаю, то все равно работа в моем доме занимает не весь твой день. Конечно, сочетать учебу и работу сложно, но вполне реально. Даже твоя зарплата не сократилась. Вообще не замечал за собой такого человеколюбия. Я не вижу проблем, из-за которых стоит убиваться. Зато я их вижу! Все мои проблемы стоят напротив – воплощение самых смелых фантазий. – Вы правы, – повторила я. – Тогда мы можем снова пересмотреть договор? Вернуть мой старый график. – Нет, – он улыбнулся и сделал шаг ко мне. – Этого мы сделать не можем. А что тебя беспокоит? – Вы знаете! – я все же начала раздражаться. – На самом деле, теряюсь в догадках. Ты боишься меня видеть? Или боишься, что если будешь меня видеть, то снова забудешь о своем замужестве? Кстати, кто твой муж? Мне отчего-то стало интересно. Вопрос я проигнорировала. Вся инициатива вновь была упущена, утекла сквозь пальцы. Да, он имеет право ставить условия – я сама подарила ему это право. Но все еще отчаянно пыталась найти пути отступления. Потому снова подняла взгляд и попыталась говорить ровно: – Александр Дмитриевич, я уже переспала с вами. И на долге это не отразилось. – Ты оцениваешь разовый трах в два миллиона? – он вскинул бровь. – Ничего себе расценки. – Нет, конечно, – я смутилась. – Просто я надеялась, что вы отпустите меня, когда наиграетесь. – Ну, скорее всего так и произойдет. Ты же о другом хочешь спросить, верно? Когда же я наиграюсь. Я пока совершенно очевидно тебя хочу, и пока не вижу ни одного доказательства, что сама ты меня не хочешь. Так почему я должен останавливаться именно сейчас? Тебе сегодня морально тяжело, я это могу понять. Но если я тебе сейчас дам хоть каплю свободного пространства, то ты в этой морали и утонешь. – Не знаю… Что-то же должно значить и мое желание? Еще один шаг ко мне, а глаза сузились сильнее: – Без проблем. Вопрос в том, что мы по-разному понимаем твое желание. Тебе кажется, что ты хочешь спрятаться и никогда меня не видеть. А мне кажется, что ты хочешь облизать меня всего, а потом орать подо мной от удовольствия. – Вы ошибаетесь! – Да что ты говоришь. Как он улыбался. Эта улыбка победителей, сломивших последнее сопротивление. И ведь действительно, если сейчас подойдет и начнет целовать, то конец всем моим настройкам. Снова сдамся. И буду орать… и все, что он там говорил. Но он не подошел, остановился снова, в двух метрах от меня. Даже руки из карманов не вынул. – Хорошо, Карина. Тогда поступим иначе, дадим тебе время на рефлексию. Только глянь на меня, я сам себя не узнаю – подстраиваюсь, пытаюсь не давить, хотя зверски хочу тебя трахнуть. Поужинай со мной. Просто ужин вдвоем, и сегодня не будет никаких приставаний, никакого секса или намеков. Привыкни ко мне, раз еще не успела. Я вчера уже… поужинала. Мною поужинали. Это слово почему-то ассоциировалось только с одним. Потому ответила: – Нет, благодарю! Я тогда лучше дома порефлексирую. Попыталась его обойти, но он перехватил меня за руку с насмешливым: – Вот, а я старался быть хорошим, хоть кто-то бы оценил! Но, как это всегда бывает, хорошие мальчики не получают хороших девочек. Придется снова врубать режим злобного негодяя. Он с силой прижал меня к себе, я и пискнуть не успела. И услышала почти тихое: – Сейчас мы идем ужинать. А после или во время будут и приставания, и секс, и намеки. Правда, этот план лучше? Я даже рад, что ты первый не одобрила. – Но я совсем не это имела в виду! – Знаю я, что ты там имела. Ты собиралась замучить меня своей совестью, но мне оказалось плевать. И тебе нравится, что мне плевать. Ты дрожишь, но это не страх. По большому счету ты вообще меня не боишься. Кстати, это самый занятный момент: ты волнуешься, раздражаешься, иногда ненавидишь меня, всегда не доверяешь, но не боишься. Тебе самой не нравится это отсутствие страха, потому и подменяешь чувство самосохранения другими эмоциями. – Да о чем вы там бормочете?! – я предприняла еще одну безуспешную попытку вырваться. – О том, что мы идем ужинать. Глава 23 Ха, как будто я ожидала чего-то другого! От самой себя. Мол, как возьму сейчас ситуацию в свои руки, да как расфигачу его самоуверенность парой колких оборотов и аргументами, которые невозможно парировать. Не тут-то было. Да вот только ничего удивительного. Именно эта мысль успокоила. А в чем товарищ начальник не прав? Все эти разговоры – лишь мои жалкие потуги притвориться перед собой, что я не такая, совесть утихомирить. Но по факту я даже почувствовала радость, что он бессердечно не позволяет мне это сделать. Вот ведь, немыслимая женская психология – под каждым мотивом есть подмотивы, и подсознание все равно ищет лазейки. А еще было однозначно сказано: он отпустит меня, когда наестся. Ему плевать по большому счету на разбитую вазу, забудет и долг. Но только когда наестся. Так почему бы не пройти этот процесс в ускоренном режиме? И почему бы не поиграть в принуждение, раз мне самой хочется именно в него и играть? – Александр Дмитриевич, Тимур приготовил ужин на одного, – оповестила я, чтобы заполнить затянувшуюся паузу, когда мы переместились за стойку на кухне. – Так начинай делить, раз нам придется драться за последний кусок, – подначил босс. Очень удивилась, осознав, что у меня больше не дрожат руки. Я проигрываю, когда убегаю. Но смирившись с неизбежностью, вдруг перестала так сильно волноваться. Отложила в свою тарелку немного рагу, пододвинула один прибор ему, щелкнула кнопкой на кофеварке – Тимур все приготовил заранее. Заняла высокий стул в шаге от него. И мне не слишком нравился его пристальный взгляд – вроде бы не самодовольный и даже не радостный. Просто сканирующий. Что-то еще задумал? Или пытается понять, почему я не бьюсь головой о стойку в истерике? Взяла вилку и попыталась улыбнуться точно так же легко: