– Хорошо. Ты сегодня готовишь обед, а я не увольняю Тимура. Понимаю, что как он ты не умеешь, но хоть что-то можешь? Я не сдержала изумления: – И все?! Он вдруг рассмеялся – так непринужденно и естественно, что это окончательно выбило меня из колеи. – Карина, сделай что-нибудь со своим разочарованием! И я все-таки смутилась, начала краснеть. Как-то так вышло, что моя реакция говорила о других ожиданиях. Конечно, все дело было в том, что я настраивалась на экстрим: поцелуй, свидание, интимные вопросы, секс – от последнего я бы отказалась, но предполагала что-то подобное. – Нет… Вы неправильно поняли, – я и сама слышала, как жалко теперь это звучит. – Я очень рада на самом деле! У вас есть какие-то пожелания на обед? Я готовлю намного проще, чем ваш повар, но простое блюдо сумею. – Суп. Любой. И жареную курицу. Не выдержала и вскочила на ноги, добавив в тон такого сейчас нужного восторга: – Будет сделано! Спасибо! Я тогда начну с уборки? – Да. Тимуру я сам позвоню. И я позорно сбежала, чтобы он не разглядел в моих реакциях еще чего-нибудь ненужного. Он не покидал кабинета часа два, за что я была благодарна. Носилась по дому, снова переодевшись в его одежду, а за это время пыталась понять, что же именно произошло. Почему он позволил мне так легко отделаться? Радовалась этому, но недоумение беспокоило. Готовить я умела на бытовом уровне, но в этот раз старалась особенно. Если уж он потребовал такую мелочь, то пусть хоть останется доволен. Показалось, получилось неплохо. Хотя смотря с чем сравнивать, конечно. И, когда начальник спустился к обеду, уже расслабилась, отпустила напряжение, которое копилось со вчерашнего дня. Александр Дмитриевич тоже, похоже, был в приподнятом настроении: – Присоединяйся, пообедаем вместе, – он показал на единственную выставленную тарелку. – Должен же я быть уверенным, что ты не решила меня отравить. Я подхватила шутку: – Что вы! Травить человека, который платит тебе зарплату, – плохая примета! Но, само собой, приглашение приняла. И мы просто обедали, как-то ненормально по-домашнему. Я через несколько минут не выдержала и поинтересовалась: – Ну и как вам? – Честно? Просто ужасно. Я не знал, что бывает суп с плавающими макаронами. Кажется, даже в детстве такого не ел. У нас всегда был повар или доставка из ресторанов, а никто из профессионалов до такого извращения не додумался. – О… извините… – ответила так, хотя стало обидно. Откуда ж мне-то знать, что небожители самое привычное домашнее блюдо не едали? – Да ладно, – он улыбнулся и зачерпнул еще ложку. – Тебя-то за такое увольнять я не буду. Тимуру только идею не подкидывай. А вот курица выглядит великолепно. Сложно, наверное, курицу испортить? Он, наверное, лопнет, если проявит душевность? С другой стороны, и суп доел, и две ножки с явным удовольствием навернул. Если бы было «ужасно», как выразился, то вряд ли бы стал давиться. Пусть комплиментов не прозвучало, я сама себе эти комплименты в голове прокрутила. После чая спешно убирала посуду в раковину. За несколько минут наведу чистоту в царстве Тимура и уже с чувством выполненного долга уйду. На сегодня стрессы закончены, я подобного и не ждала. Но шеф теперь не спешил возвращаться в кабинет. Он остался за стойкой и наблюдал за мной. От его взгляда снова стало не по себе. Зато когда получила возможность отвернуться и не смотреть на него прямо, дала волю любопытству – меня же разорвет, если прямо сейчас все не пойму! – Александр Дмитриевич, можно я спрошу? Вам нравится со мной играть – вы и не скрывали. Тогда что бы вы делали, если бы Тимур не ошибся? – А, кстати об этом, про самый первый пункт я упомянуть забыл, – легко отозвался шеф. – Тимур и не ошибался. Я приказал ему пережарить мясо, а потом позвонить тебе. Никогда не плыву по течению, знаешь ли. – Что?! – я задохнулась, мельком глянула на него, но вернулась к посуде. – Это… очень неприятно! В смысле, что он так легко меня подставил! – У него выбор простой – ты или мать. Ты бы на его месте кого подставила? Да к тому же я заверил его, что уже сегодня тебе все объясню. Просто небольшой розыгрыш. Видишь – я исполняю обещания. Все равно стало не по себе, хотя я и понимала мотивы Тимура. Ну да ладно, черт с ним, во вторник ему шею намылю, порядка ради. Теперь мой интерес перекинулся на следующий вопрос: – Но тогда вообще непонятно – зачем такие стратегии, если вы все равно попросили только обед? Так хотели попробовать суп с макаронами? Попросили бы прямо, я бы уж пошла навстречу. Я слышала, как босс обходит стойку. Остановился прямо за моей спиной. Я замерла, но он не сокращал дистанцию, вообще ко мне не прикасался. Удержалась от желания на него посмотреть. Но ловила каждое слово: – Карина, я не считаю тебя дурой, потому и говорить буду так, как будто ты тоже все понимаешь, – у меня от его тихого, неожиданного серьезного тона мелко задрожали руки. – Ты знаешь, чего я хочу. И знаешь, что я этого добьюсь. Но ты мечтаешь, чтобы я тебя заставил. Хочешь сделать вид, дескать, у тебя не было выбора, ты пошла на что-то ради Тимура, зарплаты, долга или других причин. Тогда морально легче. О боже, как можно мужу изменять? Но если принудили, то вроде как себя простить легче, примириться с мыслью. Так я могу и заставить. Но это слишком просто, понимаешь? Я не собираюсь упрощать тебе жизнь. – О чем вы? – глупо переспросила я, хотя уже понимала суть. Но он терпеливо пояснил: – Я заставлю тебя, как только ты покажешь, что этого хочешь. И не позволю потом оправдываться тем, что я тебя заставил. Давай, скажи прямо – сними меня с тормоза. Любые последствия будут результатом наших общих решений, а не только моего. К счастью, последняя кружка была вымыта. Я немного нервно вытерла руки и развернулась, сразу отходя в сторону, подальше от него. – Вообще не понимаю, о чем вы говорите! Направилась от него, ощущая непонятное раздражение. Да, я хочу, чтобы он заставил, принудил, принял решение за нас обоих! Раз уж сам объявил такую игру! Он что же, думает, что я на его шее повисну? Начну умолять там о чем-то? Еще чего! Черт, еще и переодеться надо в свое, я все еще в его одежде… Замерла в гостиной, но к нему не поворачивалась, слушая: – Именно так, Карина. Сейчас ты улетишь, а завтра вернешься. И завтра снова ничего не произойдет. Я умею ждать и никогда не плыву по течению. Когда-нибудь ты или решишься признаться себе в том, чего хочешь, или сбежишь, как маленькая трусливая девочка. Смотри-ка, я окажусь победителем в любом варианте. Раздражение переросло в злость. Во-первых, я не маленькая трусливая девочка. Во-вторых, раз уж он такой весь из себя хитрый манипулятор, так зачем дополнительные маневры? Подойди, заставь, потребуй чего-то волнующего, вместо готовки обеда! Потому что да, ты угадал – я подсознательно готовилась именно к такому повороту! Но точно не того, что он намерен меня заставить выплясывать перед ним брачные танцы! Согласие ему нужно? Упрощать мне выбор он, видите ли, не хочет? Злость обернулась яростью. Я шагнула к первой полке и со всего размаха ударила по изящной вазе. Пожалела о содеянном за секунду. Вздрогнула от звона стекла, когда ваза достигла пола. Поворачивалась к начальнику медленно, не в силах сделать вдох. Теперь он не улыбался, зато глаза стали еще чернее. Что я натворила, какой нелепый, детский протест… Ведь я со вчерашнего вечера рассчитывала все варианты развития событий, пыталась понять, что буду делать при тех или иных требованиях! Я определенно не собиралась задолжать ему кучу денег, чтобы «снять с тормоза», как он выразился! И уж точно не после того, как пропала необходимость спасать Тимура… Голос Александра Дмитриевича прозвучал так вкрадчиво, на грани слышимости, что у меня мурашки от страха по спине побежали: – В следующий раз, Карина, выражай свое согласие каким-нибудь более дешевым способом. – Я… – Хватит. Я тебя понял. Теперь ход за мной, – и сделал шаг ко мне. Глава 17 Вся жизнь у меня перед глазами точно промелькнула. Может, не вся, но последние дни по несколько раз. Каждое неправильное решение, каждое слово, каждый взгляд, которым мы обменялись. Отступила немного по инерции, но сбегать не собиралась – это оказалось бы верхом идиотизма. Да, своим поступком я признала, что не против дать ему свободу действий, что сама этого хочу. И пусть испугалась сильно – но больше от того, что сделала это сгоряча, на порыве. А такие решение не должны быть следствием эмоциональных всплесков. С другой стороны, а разве я не поступила бы примерно так же через день или пару недель? Разве с первой же нашей встречи я не думала о том, чем наше знакомство обернется? Думала, конечно, на уровне подсознания готовилась, настраивалась. И была бы разочарована, если бы мои зашкаливающие эмоции не увенчались бы каким-то немыслимым потрясением. Просто именно в этот момент я готова не была. Но Александр Дмитриевич сделал еще один шаг, встал почти вплотную, а потом поднял руку. Я невольно скользнула взглядом по его губам, внутренне сжалась. Нет, не оттолкну и не сбегу. Не покажу, что саму себя поразила. Перестала дышать, когда он переместил ладонь на мой затылок и зажал волосы в кулаке, вынуждая немного запрокинуть голову. Поцелует. Я не оттолкну. Да какого черта! Никто бы на моем месте не оттолкнул, потому что вся женская сущность заточена под реакцию на таких самцов. Можно этого не понимать умом, но внутри от одного такого взгляда все горит, закручивает внизу живота древним инстинктом – подчиниться сильному, стать женщиной сильного, стать матерью такого же сильного потомства и никогда не посмотреть в сторону слабого. Чистая биология с физиологией. Но она работает. Потому и я не оттолкну. Но он не склонился для поцелуя. Смотрел в мои глаза задумчиво, что-то прикидывал в уме или оценивал. Мариновал ожиданием. Голос прозвучал неожиданно тихо, почти равнодушно: – Руки убери. Только теперь я поняла, что неосознанно приподняла руки к груди, как будто закрываясь. Моргнула, но вряд ли смогла убрать из взгляда панику. Медленно опустила ладони вниз, не зная, куда их деть. Александр Дмитриевич еще немного потянул мою голову назад – так, чтобы мои губы оказались напротив его, но расстояние не сократил. Вторая его ладонь скользнула под широкую футболку. Я резко выдохнула, когда его пальцы зацепили бюстгальтер между чашечками и перетянули его вверх, освобождая грудь. Ладонь тут же вернулась на одну и начала сжимать. Интенсивно, почти больно, не останавливаясь ни на мгновение. Он массировал с ощутимым нажимом, сосок под его пальцами затвердел сразу, но мужчина как будто не обратил на это внимания и все продолжал. Притом не отрывал взгляда от моего. Я задышала труднее, губы сами приоткрылись. Он это заметил и тоже разомкнул свои – совсем немного, едва уловимо. Как если бы втягивал в себя каждый мой выдох, и оттого возбуждался. Я видела в его глазах голод – такое ни с чем не спутаешь. Он хотел меня и не прятал это желание – позволял замечать, как и ему самому становится труднее дышать. Горячая ладонь на груди не останавливалась. Но сказал все так же спокойно: – Карина, мне нравится ход твоих мыслей, но не нравятся твои методы. Больше никогда так не делай. Понятно? Я не смогла даже кивнуть. Пусть поцелует! Пусть для начала поцелует, а потом делает что захочет – с моей грудью и всем телом. – Дальше, – как ни в чем не бывало продолжил он. – Мне подкинули билеты в театр на завтра. Пойдешь со мной. Устроим свидание, раз так все прекрасно совпало. Я от удивления расширила глаза. О чем он там говорит? Дал бы мне секунду без его руки или уже продолжил, а не пытался добиться от меня вменяемого ответа. Я выдала едва слышный стон, отчего Александр Дмитриевич только усмехнулся. И… переместил ладонь на другую грудь, возобновляя такие же интенсивные движения. Теперь я выгнулась сильнее уже сама. Хотелось закрыть глаза, но я, конечно, этого не сделала. Едва не заскулила от отчаянья, когда он наконец-то наклонился, но не губам, а к уху: – Сегодня мы не переспим, Карина. Продлим удовольствие, раз уж так долго друг к другу подбирались. Я вижу, как сильно ты меня хочешь, запомню это ощущение, но намерен немного тебя помучить. – И себя, – выдохнула я. – И себя, – признал он легко. Пальцы вдруг сжались на соске, я простонала от ощущений на грани боли. Но снова выпрямились и накрыли всю грудь. Говорить становилось все труднее: – Сколько эта ваза стоила? – Это важно? – он вдруг улыбнулся. – Понятия не имею, подарок от деловых партнеров из Японии. Не меньше двух миллионов, думаю. – Что?! – Не кричи. Я же сказал – точно не знаю. Но будем исходить из предположения, что ты мне должна ровно до тех пор, пока я сам не захочу тебя отпустить. Согласна? Не слышу ответа. – Я… я не знаю… – Тогда мне снова придется знать за нас двоих. Руки убери за спину. Прекрати меня сдерживать.