– Нет, конечно, – он изумленно изогнул бровь. – Это будет означать то, что ты хочешь играть дальше. Возможен даже такой вариант, что ты осознанно решишь дразнить меня, но мы так и не дойдем до приза. Эта игра без правил, ты уже поняла. Но и не ошиблась в том, что я заставлять тебя не буду. Точнее, буду, конечно, но когда пойму, что ты сама от этого тащишься. Пока все мои действия – полное попадание. Но это не значит, что правила устанавливаю только я. Я хмыкнула. В данный момент однозначно согласиться я могла только с одним – мне надо спокойно обо всем поразмыслить. Потому сказала напоследок: – Доброго вечера, Александр Дмитриевич. – Еще кое-что, – он остановил меня, когда я уже открывала дверь. – Ты с мужем испытываешь оргазм? Он был первым твоим мужчиной? Сначала вскинула брови, потом обернулась – он уже сидел на диване, потягиваясь. Ответила с той же иронией во взгляде, какую видела в его: – Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы, потому не трудитесь их задавать. В этой игре не только вы устанавливаете правила. И, не дождавшись реакции, ушла. Казалось, что я прекрасно справилась с этим разговором. Но пищи для размышления, как ни крути, появилось больше – как раз до следующей субботы хватит. Игра не сегодня началась, тут все предельно ясно. Но кто все же устанавливает правила? Потому что я пока чувствую себя болтающейся в воде далеко за красными буйками. Глава 15 Каким же тягостным оказался фильм. Неужели сценаристы не смогли вложить в кадр больше напряжения, чтобы мурашки по всему телу? Чтобы башню срывало от неожиданности, или зритель влюблялся в героев? Казалось бы, объективно придраться не к чему – что-то происходит на экране, кто-то куда-то идет, что-то говорит, но все мимо эмоций… И вдруг возникла странная мысль: вся жизнь примерно то же самое – что-то происходит вокруг, но ничего особенно не задевает. Требуются какие-то усилители вкуса, чтобы пробирало до самого нутра. И фильм этот, и прогулка после, ужин в кафе привычными блюдами – просто события, о которых я забуду через неделю. Все забывается, если не содержало нужного напряжения. Если заказать в ресторане суп из птичьих гнезд или еще какую-нибудь жуть – вот тогда это событие отложится в памяти. Рутина же, постоянно повторяющиеся однотипные действия выветриваются, хотя именно из них жизнь и состоит. Зачем некоторые люди иногда творят немыслимое? Например, соглашаются на секс в роли подчиненных, вылизывают господину яйца или что он прикажет, стонут по команде? Не для того ли, чтобы эта ночь не забылась через неделю, выбилась из сотен похожих? Я распрощалась с Сережкой с некоторым облегчением, потому что очень не хотелось и о нем начать думать как об элементе рутины. Перед сном все вспоминала, с чего начинались наши отношения. Он мне нравился сразу – с первого взгляда внешне, но по мере узнавания нравился только сильнее. В Сережке нет существенных недостатков – только какие-то мелочи. Он осторожен и спокоен, но не до занудства. Умен, но не кичится этим. Предсказуем – и как раз такую черту я считаю наиважнейшей в избраннике. Уже тогда, когда мы только начали встречаться, в зобу дыхание не спирало, ноги от страсти не подкашивались. Я вообще считала подобные эпитеты выдумкой романистов. До недавнего времени… Иногда все же дыхание перехватывает так, что вдох приходится делать с усилием. И ноги вполне себе умеют дрожать, хотя ничего экстраординарного даже не начиналось. Уже тем вечером я знала наверняка, что еще встречусь с Александром Дмитриевичем – по собственной воле. Потому что мне хочется продлить это ощущение, когда тебя сбивают с ног всего лишь словами. А еще – я его не боялась. С разных сторон анализировала свои впечатления, но прежнего страха не было. Не сделает он ничего против моей воли – хотя бы потому, что тогда игра перестанет быть интересной. А игра ему важнее, чем приз, победа, мои дрожащие коленки и я сама. Его заинтересованность во мне объясняется только азартом, но именно азарт гарантировал соблюдение правил. А завтра еще и понедельник – теперь мой выходной. Об этом я Сережке тоже сообщать не спешила. Тимур во вторник выглядел обеспокоенным, когда спрашивал: – Не пойму, почему Александр Дмитриевич перевел твой график на три раза в неделю. Неужели недоволен? Не подыскивает ли тебе замену? В данном случае я не видела никакого смысла во вранье: – Не так. Я теперь в выходные работаю, изменили договор. – О… – он забыл о нарезке и уставился на меня. А брови все поднимались и поднимались выше. – Подробности не расскажешь? – Не расскажу! – отрезала я. – Потому что нечего рассказывать. И не делай никаких выводов! Просто… Александру Дмитриевичу так удобнее. Он все же многозначительно ухмыльнулся. Вряд ли понимал всю подоплеку, но что-то понимал. И тем не менее заставил себя не проявить иронии в мой адрес: – Твое дело, Карин. Будет жаль, если он тебя уволит. Мне будет жаль, хоть ты и повторяешь, что это место для тебя не источник выживания. В последнее верилось. Тимур не одну мою предшественницу пережил, но лишь со мной сдружился. Ему важно, чтобы все так и оставалось. Но я во взгляде прочитала его мысли: не просто так шеф меня под свой взор переместил, и не просто так я не отказалась. До осуждения не опустился, но какие-то выводы уже сделал. А вот с Сережкой получилось бы хлеще: как будто ложь началась с какой-то мелочи, которая вообще внимания не стоила, а потом обрастала ветками до дремучего леса. И я прекрасно осознавала этот процесс, просто ничего не могла поделать на этом этапе. Да и опасалась – если перед Тимуром я отчитываться в своих действиях не обязана, а он и то брови на место до сих пор вернуть не может, то с Сережкой дело другое. После подобных признаний и до первой серьезной ссоры недалеко. Я собиралась поднакопить эмоции, а не сжигать все мосты. Я сменила тему: – Как дела у твоей мамы? – В общем, неплохо, – он переключился моментально. – Но у нее почему-то изменился характер. Наверное, такие испытания бесследно не проходят. Она всегда была активной, но добродушной, на работе ее очень ценили. А теперь сидит в четырех стенах, только со мной и медсестрами общается. Она вроде и претензий никаких не высказывает, но видно, что скучно ей, тухло, что вся ее жизнь словно до болезни закончилась. – Это пройдет, – уверенно поддержала я. – После реабилитации отправишь ее в какой-нибудь санаторий. Да и так, обзаведется со временем новыми знакомыми, увлечениями. Нужно время. – Время и деньги, – вздохнул повар. – Как глупо иногда говорят, что не в деньгах счастье. А куда ни глянь – с помощью вложений можно решить почти любые проблемы: хоть на курорты ее отправлять, хоть психологами оснастить, хоть шофера с компаньонкой ей нанять, да любое увлечение ей позволить. Понятно, что болезни не по доходам распределяются, но для тех, кто выжил, доходы оказываются очень важны. Спорить не стала. Все же мир устроен несправедливо: Лёхи-балбесы получают все, чего хотят, только по праву фамилии. Однако и у них какие-то трудности возникают, которые инвестициями не решишь. Интересно, за сколько миллионов можно поменять сексуальную ориентацию? Едва не рассмеялась этой мысли. Неделя прошла спокойно и скучно. Хорошо, что есть Тимур – добавил красок в мою жизнь. Точнее, немного пережарил стейк. Снова впал в истерику, но я разглядывала блюдо и так и эдак, причин для паники выявить не сумела. Совсем немного корка коричневее обычного, а у Александра Дмитриевича зубы хорошие. Красивые, я замечу откровенно, зубы, которые он очаровательно обнажает в момент хищных улыбочек. Наверное, их можно и по назначению использовать. Пережаривать на этот раз было некогда, даже разморозить мясо бы не успели, но я успокоила Тимура, поскольку сама была спокойна. Да и вообще, спокойствие – лучшая стратегия, когда проблему все равно не исправишь. И напрасно я не посчитала истерику Тимура достойной внимания. Он перезвонил, когда я была уже дома. Сказал главное без предисловий: – Меня уволили. Расчет за неделю уже перевели на карту. – Что?! Как? – почему-то такой поворот казался немыслимым. – Но это же полная чушь – увольнять из-за единственной ошибки, которую и ошибкой не назовешь! Тимур говорил тихо, лишь заметно сдавленно: – Не знаю, Карин. Но это условие было обговорено заранее. Равнодушной я остаться не могла, хотя последующее сказала без удовольствия: – Я понимаю, почему ты сразу сообщил мне, Тимур. Думаешь, что у меня есть хоть какой-то подход к Дмитрию Александровичу. Я попробую поговорить с ним завтра, но вряд ли он пойдет навстречу. Он вздохнул: – Знаю, как это звучит, и мне очень неловко. Ты не думай, что я тебя использую или что-то в этом духе… Просто… Нет, я не прошу меня не увольнять. Но можешь хотя бы попросить, чтобы рекомендацию хорошую дал, без замечаний? Попробую устроиться в ресторан. – Обещаю только одно – я попытаюсь, – заверила я. – Уж рекомендацию он тебе дать обязан! – Спасибо огромное, – слова явно давались ему с трудом. – И прости за это. Ситуация была неприятной, но я Тимура не винила совсем. Он не обратился бы ко мне, если бы не прижало. Не стал бы использовать против меня мою откровенность. Понятия не имею, прислушается ли к моим словам Александр Дмитриевич, в плане работы он человек очень конкретный, но не попытаться я не могла. Тимур сейчас, конечно, очень надеется на мою помощь – быть может, уже придумал себе, что мы с боссом спим. Но у нас отношения не такие, наши отношения, если их вообще можно назвать отношениями, – полный хаос. Я вряд ли имею хоть какую-то власть… Стоп. Так, так, Карина, отматывай-ка назад. В самом ли деле у меня вообще никакой возможности влияния нет? Но ведь идет игра – если я все тщательно продумаю и сама же предложу для нее тур, то как отреагирует Александр Дмитриевич? О-о, он очень конкретный в плане работы, но когда речь заходит об азарте, то меняется до неузнаваемости! Вот и поглядим: мы играем на равных, или это изначально был матч в одни ворота. До сих пор я только принимала подачи, но мне впервые понадобилось от него что-то однозначное. Заодно и лучше разберусь в правилах, раз уже по уши втянулась. В таком боевом настроении и с такой уверенной улыбкой на лице я на эту работу еще не шла. Глава 16 К сожалению, Александра Дмитриевича возле бассейна не оказалось. Я бы предпочла застать его в той же позиции – поливающим кусты. Вывела бы его из себя, была бы облита или даже отправлена понырять, а в качестве компенсации морального ущерба начала бы издалека озвучивать требования. Но мои планы никогда не идут по идеальным сценариям. Его и на первом этаже не оказалось, пришлось подниматься в кабинет. И с каждой ступенькой все больше появлялось уверенности в собственных выводах. Потому, постучав и войдя, я без приглашения заняла стул перед его столом, натянула улыбку, а лишь потом начала: – Здравствуйте, Александр Дмитриевич. – Привет, – он перевел на меня взгляд, как если бы только заметил мое появление, затем расслабленно откинулся на спинку стула. На этот раз я взгляда не отвела и даже чуть прищурилась, как обычно делал он. – Вы знаете, по какой причине я беспокою вас, а не бросаюсь заниматься собственной работой, – сказала утвердительно, без вопросительной интонации. – Догадываюсь, – он улыбнулся. Честно говоря, смотреть ему в глаза постоянно не так-то просто. Пока я справлялась, однако той же легкости, что он, не испытывала. Александр Дмитриевич продолжил сам: – Да, Карина, я расскажу вкратце, о чем мы будем беседовать. Сейчас ты попросишь не увольнять Тимура. Начнешь расписывать его личные проблемы и намекать, что я, как любой порядочный человек, обязан дать человеку второй шанс. Я отвечу, что ничьи личные проблемы меня не волнуют. И ты даже не удивишься, ведь заранее не считала меня порядочным человеком. Вот только после этого мы перейдем к десерту: ты поинтересуешься, что я потребую в обмен на эту маленькую услугу. Неплохо будет при этом тебе смутиться, для полноты образа. Больше того, ты уже прикинула, на какие требования готова согласиться. Но в любом случае сделаешь вид, что я тебя принуждаю, а ты вынуждена это сделать ради Тимура. Я ничего не упустил? Тогда, может, пропустим пустую болтовню и сразу перейдем к дебатам? Надо специально учиться так хитро улыбаться. Но притом взгляд остается внимательным, пристальным. Он ловит каждую реакцию. Внутри у меня задрожало, но я не простила бы себе, если бы в такой момент позволила слабости отразиться в голосе или выражении лица. Потому и сама растянула губы чуть шире. – Кое-что упустили, Александр Дмитриевич. Самый первый этап. Вы уволили Тимура не из-за его мелкой ошибки, а только для того, чтобы этот разговор состоялся. – Вот тут ты неправа, – удивил он, ведь я понимала, что этот человек слишком самоуверен – таким не надо врать и притворяться. – Я не полагаюсь на течение, Карина. Если бы мне нужна была ошибка Тимура, то я мог ее ждать полгода. Или он вообще никогда бы не ошибся. Ты действительно думаешь, что я сидел и ждал бы полгода? Но теперь я просто рад, что все так сложилось. Я осмыслила. Нет, не врет и на этот раз. Увольнение Тимура он обернет в приятный бонус, но уволил бы его и безо всяких бонусов. Только теперь волнение пробилось наружу: – Поверить не могу! Неужели вы настолько черствый человек? Ведь вы долгое время были им довольны! Одна ошибка – и вам сразу плевать? На него, на его мать, на новые поиски повара Вероникой Ивановной, в конце концов? Александр Дмитриевич вдруг поднял указательный палец вверх и два раза крутанул по воздуху, будто изображал перемотку. Я осеклась от этого жеста. – Как в воду глядел, почти дословно, – лениво прокомментировал он. – Давай, Карина, переходи уже к тому, о чем хочу говорить я, а не ты. Невольно усмехнулась. Вроде бы хорошо настроилась, но этот тип снова перехватил инициативу, чему я внутренне воспротивилась. Потому вскинула голову и сказала как можно спокойнее: – Ну, раз вы наперед все знали, тогда я жду. Чего же вы попросите в обмен на второй шанс для Тимура? Осторожнее, Александр Дмитриевич, вы были правы – я соглашусь далеко не на все. – Осторожнее, Карина, – повторил он тем же тоном. – Ты слишком бойко начала. Я могу случайно решить, что ты здесь главная. Вывезешь ли? Это далеко не самая простая роль. Смысл фразы обескуражил, сразу не осмыслишь. Потому я просто поторопила: – Александр Дмитриевич, я жду, не томите. Ведь вы и это уже продумали. В его глазах можно рассмотреть смех, но уголок рта лишь едва дрогнул: