– Перестань меня трогать. Я говорила как ребенок, но мне было все равно. – О, Арания, скоро ты будешь умолять меня об этом. Я положила ладонь ему на грудь. Этот жест должен был остановить его продвижение вперед, но он сделал нечто большее. Под моим прикосновением, несмотря на его спокойное, расчетливое поведение, его сердце тоже бешено колотилось. Оставив руку прижатой к его твердой груди, я подняла свое лицо к его лицу. – Скажи, кто ты такой. – Я сделаю кое-что получше. Моя рука сдалась. – Что может быть лучше этого? – Я скажу тебе кто ты такая. Я медленно покачала головой, когда слезы защипали мне глаза, и эмоции, которые я сдерживала почти десять лет, угрожали вырваться наружу. Я судорожно сглотнула, потом еще раз. Я не знала ни этого человека, ни даже его имени. Он не заслужил моих слез. Он не дал мне никаких оснований верить ему. Или дал? Он знает мое настоящее имя. – Хорошо. Сначала скажи мне, кто я, а потом – кто ты. На этот раз, когда его полные губы изогнулись, темные глаза засияли, присоединяясь к его веселью. – В свое время. Самое важное для тебя – это знать, что ты моя. Завтра ты вернешься в Боулдер и сделаешь необходимые приготовления, чтобы переехать в Чикаго навсегда. В конце концов, здесь твое место. – Что? Нет. Его палец погладил меня по щеке. Хотя я хотела напомнить ему, чтобы он не прикасался ко мне, и объяснить то, что он только что сказал, глубоко внутри меня я каким-то образом знала правду: то, что он говорил, было правильным. Это не было правильно, как в случае правильного против неправильного, добра против зла. Нет, человек передо мной не был ни правильным, ни хорошим. Именно судорога в животе подсказала мне, что его слова были точны. – Ты сошел с ума. Я не твоя. Я даже не знаю, кто ты такой. Палец, который ласкал мою щеку, спустился ниже к шее и ключице, с каждым дюймом воспламеняя. Как спичечная головка, которую тащат по поверхности, его прикосновение вызвало химическую реакцию. Пламя вспыхнуло, когда жар заискрился внутри меня, крадя дыхание и скручивая внутренности. Я снова отступила назад. – Пожалуйста. Его точеный подбородок дернулся. – Тебе это нравится. Я знаю. Я вижу это по тому, как пульсирует вена сбоку на твоей шее и как твое дыхание становится все более поверхностным. - Его глаза скользнули вниз. – По тому, как затвердели твои соски. Ты хочешь, чтобы я прикасался не только к твоей сексуальной шее. - Свет от настольного светильника мерцал в его глазах. – И не волнуйся, Арания, я так и сделаю. В свое время. Я оттолкнула его руку. – Я тебя совсем не знаю. И я уж точно не знаю, кем ты себя возомнил, но ты ошибаешься. Завтра я уезжаю из Чикаго и больше не вернусь. На этот раз он сделал шаг назад, взял со стола конверт и протянул его мне. Плавным почерком на лицевой стороне было написано имя, которым он меня назвал, но это было еще не все. Там же была и фамилия: Арания МакКри. Я не могла сдержать слез. – Мне… мне никогда не говорили… Я посмотрела ему в лицо. Если мои эмоции и действовали на него, то он этого не показывал. – Откуда ты знаешь? – Точно так же, как я знаю, что ты принадлежишь мне. Твой отец обещал моему отцу, когда мы оба были совсем маленькими, что ты будешь моей. Настал день чтить его слово. Что? Брак по договоренности? Это абсурд. – Мой отец? Человек с фамилией МакКри? Я его совсем не знала. Я никогда его не знала. Сейчас не Средневековье, и даже если бы это было так, его слово ничего для меня не значит. – Слово человека – это либо его самый ценный инструмент, либо самое уважаемое оружие. Нет ничего более обязывающего. Сегодня вечером я даю тебе свое слово. К этому времени на следующей неделе ты вернешься ко мне и будешь просить меня прикоснуться к тебе. - Он снова погладил меня по щеке. – И я не имею в виду твое лицо. Я не хотела ему верить. Но он уже дал мне больше информации о моем прошлом, чем я когда–либо знала. – Ты расскажешь мне еще что-нибудь о моей семье? Черт! Неужели это прозвучало так, будто я соглашаюсь? Мне было... любопытно. – В свое время. Я преувеличенно тяжело вздохнула. – Забудь. Ты дал мне достаточно. Я могу поискать в интернете. – Не можешь. Я нахмурилась. – Почему это? – Это небезопасно. – А когда я не вернусь? – Вернешься. Когда я не ответила, он продолжил: – Потому что не делать этого тоже небезопасно. – Ты угрожаешь мне? – Открой конверт. Когда я повертела толстую бумагу в руках, мне вспомнился конверт, лежавший в машине десять лет назад. Я провела пальцем под отгибом. На этот раз содержимое было более редким. Я отодвинула бумагу, чтобы обнаружить фотографию, настоящую, с глянцевой лицевой стороной. У меня перехватило дыхание, когда я посмотрела на фотографию Луизы и Джейсона. Они ужинали в ресторане в Боулдере. Судя по ее животу, снимок был сделан совсем недавно. – Никому об этом не рассказывай, – сказал он. – Только то, что ты переезжаешь в Чикаго. – Она беременна, и ты ей угрожаешь? Ты чудовище. – Делай, что тебе говорят, и она никогда не узнает, как и ее муж. Они останутся в блаженном неведении. Я открыла конверт шире. Внутри больше ничего не было. – Скажи мне, кто ты такой. – В свое время. – Перестань так говорить! И снова его губы растянулись в улыбке. – На данный момент все, о чем тебе нужно беспокоиться, – это организовать свой переезд. Не беспокойся о том, где будешь жить. Сегодня ты уезжаешь ночным рейсом. А потом, когда вернешься, Патрик встретит тебя в аэропорту. Билеты на самолет уже есть в твоем приложении. Как только вернешься в Чикаго, он доставит тебя ко мне. И поиск в Гугле или любом другом поисковике, который думаешь использовать, не делайте этого. Все твои устройства контролируются. Поверь мне, когда я говорю, это для твоего же блага. В голове у меня все закружилось. Это было слишком много, слишком невероятно. – Я тебя не знаю. А что касается моего собственного блага, то ты предлагаешь мне отказаться от своей мечты и переехать в Чикаго. Нет. Это нелепо. Что же касается веры, то я не верю ни единому твоему слову. Может, это были три шага, а может, с учетом длины его ног – только два. Я не была уверена. Внезапно мои плечи ударились о стену. Его массивное тело прижалось ко мне, его руки схватили мои запястья и прижали к бокам. Грудь к груди, он обнимал меня, его сердцебиение и даже его слова вибрировали от него ко мне – по всей мне.