– Значит, если бы я их обманула, спасая собственную жизнь… вы бы меня уничтожили? – спросила она. – Да, – ответил мистер Толбот. Как близко она подошла к предательству, какой несчастной была в тюрьме, как охотно сделала бы что угодно, лишь бы спастись самой. – Я этого не сделала, – сказала она. – Могла бы, но не сделала. – Но ты ведь не отказалась их предать, – напомнил мистер Толбот. – Ты никак себя не проявила. Нам пришлось добавить в испытание более опасную часть. Нина не могла сообразить, что он имеет в виду. Потом вспомнила охранника, Мака, распростёртого на столе, и связку ключей, упавшую к её ногам. – Вы дали нам уйти, – обвинила Нина, словно это было преступлением. – Подкинули мне ключи и подсказали выход из положения, а представили всё так, будто я сама это придумала. Да, клянусь… держу пари, Мак не отравился. Мистер Толбот засмеялся. – Нет, но сыграл достоверно, правда же? – А потом… – Нина пыталась всё разложить по полочкам. – дети знали, что я предложу им побег. Почему этого оказалось недостаточно? Почему вы мне не поверили тогда? Она вспоминала… сколько прошло времени? Недели? Они спали на земле, питались засохшей, заплесневелой едой, грязными сырыми овощами. Можно ли было этого избежать? – Мы всё ещё не были уверены насчёт тебя, – со свойственной ему логикой объяснил Перси. – Ты могла взять нас с собой просто потому, что боялась идти одна. То есть использовала. Нина вспомнила, как беспечно дети отнеслись к сообщению, что кончилась еда, как мало их волновали планы на будущее. Чему ж тут удивляться? Они выжидали. Ждали, когда она проявит себя. – А у реки мы встретили полицейских… – вспомнила она. – Это тоже было частью испытания, – заметил мистер Толбот. – Они не полицейские. Люди, помогающие в нашем общем деле. – А я прошла это испытание? – спросила Нина. – Почти, – кивнул мистер Толбот. – Ты не выдала других, но в мотивах мы по-прежнему сомневались. Нина содрогнулась, представив, как пристально за ней постоянно наблюдали. Каждый раз, когда она жаловалась на каменистые неровные «постели» в лесу или на грязные овощи. – У вас наверняка были свои запасы еды, – сказала она. – Не так уж много, – тихонько ответила Алия, потупив глаза. Она, сверкнув глазами, перевела взгляд на Нину. – Я считала, что ты хорошая. Хотела сказать. Но они… – она показала на Перси, Маттиаса и мистера Толбота, – они велели мне ждать, пока ты не расскажешь нам всё. И про то, что должна была нас выдать демографической полиции. – Сегодня рассказала, – удивляясь самой себе, подтвердила Нина. Она оглядела кружок людей, кружок света в тёмном лесу. Она вспомнила, как всего лишь несколько минут назад боялась бежать по этому самому лесу. Забыв, что её жизнь в опасности, стремилась спасти Перси, Маттиаса и Алию. Вот раньше она о них столько не думала, ни когда впервые познакомилась с ними, ни когда предложила им бежать, ни когда увидела полицейских у реки. – Вы дали мне много шансов проявить себя, – призналась она мистеру Толботу. – Считаю, ты их заслужила, – ответил он. – Сожалею только о том, что произошло раньше. Нина вспомнила день ареста, как никто не вступился за неё, пока она шла по столовой. Вспомнила, как слепо доверяла Джейсону и как он её предал. Разве она это заслужила? Такого не заслуживает никто. Она получила любовь бабушки и тётушек, их заботу и прикрытие, за что их могли запросто уничтожить. Но Алия, Перси и Маттиас тоже не заслужили предательства. Ни тех страшных недель в темной тюремной камере, ночёвок в лесу на камнях, ветках, колючих листьях. Однако стойко переносили всё это, по собственному желанию, из-за неё. И согласились, ещё не зная, чего от неё ждать. Её глаза наполнились слезами, не от страха, паники или печали… Это были слёзы радости. – Спасибо, – прошептала она, обращаясь ко всем, стоявшим перед ней: Перси, Маттиасу, Алие, мистеру Толботу, даже Ли и Трею. Но эти слова обрели бо́льшую силу. Её шёпот пролетел в ночи, сквозь тьму. И где-то, далеко-далеко, – так ей привиделось – её услышали бабушка и тётушки. 28 Нина стояла рядом с Ли Грантом, выбирая кукурузу. – Маленькие початки оставь, пусть доспевают, – предупредил Ли. – Нам нужно только набрать на угощение к сегодняшнему вечеру. – Ничего себе «только», – засмеялась она. – Там соберётся человек двадцать! – Значит, сорок початков, – возразил Ли. – Не так уж много. У нас дома, когда мама делала заготовки на зиму, обычно рвали… – Что? Сорок миллионов? – поддразнила его Нина. С тех пор, как её поймали, она жила в доме мистера Хендрикса вместе с Перси, Маттиасом и Алиёй. Но она проводила много времени с Ли и уже наслушалась с десяток рассказов на тему «у нас дома». Она не знала, что происходит в школе для девочек, но в Хендриксе мальчишки не сильно притворялись, чтобы соответствовать фальшивым удостоверениям. Больше говорили правду. Нина сорвала ещё один початок с кукурузного стебля. – Кстати, сорок початков не понадобится, – продолжила она. – Если ты прикидываешь по два на человека, то только тридцать восемь. Я больше кукурузу не ем, зареклась с тех пор, как ты меня на той неделе застукал в огороде с початком в зубах. – Мне больше достанется, – заявил Ли, шутливо сгребая в охапку всю сорванную кукурузу. Интересно, а обычные дети, кому никогда не приходилось прятаться, так же себя ведут? Кажется, теперь у неё будет возможность это узнать. Её, Перси, Маттиаса и Алию посылали учиться в другую школу, где третьи дети с фальшивыми удостоверениями учились вместе с рождёнными первыми и вторыми. Это событие сегодня и собирались отмечать, совмещая праздник и прощание. – Судя по тому, как всё сложилось, школа Харлоу для тебя не лучшее место, – пояснил ей мистер Хендрикс. В памяти сразу же, вспышкой, всплыло то ужасное ущелье, в котором из темноты сверкают бесчисленные глаза, молча провожающие её на страшный суд. – Я… я могу простить девочек, – сказала она. – Теперь могу. – А они готовы тебя простить? – спросил мистер Хендрикс. – Как бы ты их ни убеждала, как бы ни уверяла их администрация, официальные лица, всегда найдётся тот, кто заподозрит, что тебе просто удалось выкрутиться, а на самом деле ты помогала Джейсону. Они пока… не повзрослели, как ты. И Нина поняла. Прежней, томящейся от любви, легко пугающейся девочки, ученицы школы Харлоу больше не было. Вот почему ей так нравилось теперь беседовать с Ли. Он тоже заметно повзрослел. Другие мальчишки его уважали. Они даже не звали его Ли, а в основном Эл-Джи, обращались к нему с благоговением. Нина по-прежнему звала его Ли, она не любила перемен. – Нина, – сказал Ли, медленно снимая оболочку кукурузного початка, чтобы проверить, нет ли гнили, – прежде чем ты завтра уедешь, хочу тебе кое-что сказать. – Что? Ли подбросил кукурузный початок в кучу к остальным. Наверное, хороший. – Я думал о Джейсоне, – сказал он. Нина застыла от одного звука того имени. Она была готова простить своих друзей в Харлоу, но не Джейсона. – И что? – спросила она. – Я вспоминал о том, что он говорил по телефону демографической полиции в ту ночь, когда всех сдавал. Он представил всё так, будто ты с ним работаешь. – Знаю, – ответила Нина. – Поэтому я и оказалась в тюрьме. Она не сдержала горечи в голосе. Ли ловко сорвал с другого стебля ещё один початок. – Но я считаю, что Джейсон говорил это не для того, чтобы навлечь на тебя беду. Он ведь ареста не ожидал, ни своего, ни твоего. Он ждал, что арестуют нелегалов, третьих детей с фальшивыми документами. Кажется… сдаётся мне, что он пытался тебя спасти. Нина отшатнулась, поражённая до глубины души. Ли взглянул на неё и продолжал объяснять. – Ты пойми, – заметил он, – какой смысл Джейсону говорить, что ты с ним работаешь, если бы он хотел тебя погубить? Он-то считал, что его… и тебя… наградят. Он, скорее всего… пытался защитить тебя, чтобы тебя не выдал кто-нибудь другой. Представь, что через несколько лет кто-то тебя обвинит, что ты нелегал, а тут он и скажет: «Нина? Да вы что? Какой она экснет? Она помогала мне их сдавать!» Ли так хорошо скопировал голос Джейсона, что Нина почти поверила. Но только почти. – Джейсон поступал отвратительно. Он нёс зло. Посылал на верную смерть неповинных детей, – резко возразила она и так сильно дёрнула початок, что вытянула из земли весь стебель. Ли нахмурился, но про драгоценный кукурузный стебель ничего не сказал. – Ага. Поверь мне, я и сам зол на Джейсона. Но хочу сказать… и в нём было не всё плохо. Похоже, ему… ты ему по-настоящему нравилась, и поэтому он пытался тебя спасти. Нина притихла, осмысливая слова Ли. Они меняли всё, о чём она думала в последние несколько месяцев. Как можно поверить объяснению Ли? Мог ли Джейсон с такими преступными намерениями стараться её спасти? На мгновение она почти поверила, потом кое-что вспомнила. – Мистер Толбот прокрутил мне запись, – уныло сказала она. – Признание Джейсона. Он лгал, говорил, что виновата во всём я, именно я хотела сдать экснетов. – Ой, мистер Толбот запросто мог подделать ту запись, – возразил Ли. – Я видел, как он подделывает фотографии.