– Упрямая мужская гордость, – улыбнулась я. Сойер снял рубашку и брюки, оставшись в одних боксерах и майке. – Я помню касания твоих рук, когда ты делала мне массаж в первый раз. Помню, насколько красная была вишня, которую ты съела в клубе той ночью. Я так сильно хотел поцеловать тебя в тот момент, как никогда и никого раньше. Помню вкус нашего первого поцелуя и как втайне подумал, не погубила ли ты меня для всех остальных женщин. Он забрался на кровать рядом со мной. В мгновение ока я свернулась калачиком рядом с ним, а он приобнял меня своими руками. Мы прижимались друг к другу, мое лицо уткнулось в его шею, а его подбородок упирался в мою голову. Сердце колотилось сильнее от такой близости к нему. В одной постели с ним, пусть мы просто лежали рядом. – Зачем ты говоришь мне все это? – спросила я. – Пытаюсь быть романтичным. У меня получается? – Довольно неплохо. Но тебе придется продолжить, чтобы я в этом удостоверилась, – улыбнулась я. Сойер засмеялся и отодвинулся, чтобы посмотреть на меня. Его глаза смягчились, он будто пытался запомнить каждую деталь во мне, снова и снова, скользя мягким взглядом, а затем коснувшись щеки кончиками пальцев. – Я помню каждый раз, когда ты заставляла меня смеяться, хотя, казалось, прошли сотни лет с тех пор, как я просто улыбался, – сказал Сойер, и его голос стал ниже: – И я помню, как ты держала мою дочь, будто занималась этим всю свою жизнь, и тогда я впервые подумал, что достоин чего-то большего. – Сойер… – Глаза наполнились слезами. – Дарлин, я не знаю, что делаю. Не знаю, что ждет меня впереди, и напуган до смерти. Но та половина сердца, которая еще не пострадала в этой борьбе за Оливию, полностью принадлежит тебе. Немного, но это все, что у меня есть сейчас. – Я принимаю эту часть. – Ты уверена? Потому что боюсь, что не смогу в полной мере дать тебе то, что ты заслуживаешь. Я одной ногой стою в реальном мире, а второй в будущем, до которого осталось несколько дней. Джексон и его мама думают иначе, но черт возьми, Дарлин, несправедливо тянуть тебя за собой в надвигающуюся бурю дерьма. – Я в состоянии выдержать это, Сойер, – сказала я. – Хочу это выдержать. Я предпочту быть рядом с тобой, если это хоть немного поможет. – Это поможет, – ответил он. – Очень. Я прижалась к нему ближе, игнорируя пульсирующую боль в ступне. Она казалась мне слабым отголоском той боли, что жила в моем сердце до него. Он погладил меня по волосам. – Я никогда не спал с женщинами до этого. Только сон, я имею в виду. – Как и я, – пробормотала я ему в шею. – Меня никогда так… не обнимали. Это приятно. Я чувствовала, как он расслабляется, как уходит напряжение, по крайней мере, на время. На несколько драгоценных часов мы погрузились в глубокий сон, переплетаясь телами друг с другом. Я прижималась к нему, а он держался за меня, как и обещал. * * * Следующим утром меня разбудил яркий солнечный свет, струившийся из окна, в которое Сойер смотрел, погрузившись в свои мысли. – Эй, – прошептала я. – Тебе хорошо спалось? Он кивнул. – Уже почти десять. Я не вставал так поздно с лета перед поступлением в Гастингс. – Он повернулся ко мне, и я увидела, что тяжесть от предстоящего экзамена и битва за Оливию навалились на него с новой силой. – Как нога? – Болит, но жить буду. – Мне жаль, что приходится оставлять тебя, – сказал он, присаживаясь рядом со мной на кровать. Я развернулась, чтобы можно было помассировать его спину, не позволив напряжению укорениться в нем, но было уже слишком поздно. – Во сколько автобус до Сакраменто? – В час, – ответил он. – Я занесу продукты или… все, что тебе может пригодиться. Я развернула Сойера к себе, обхватив ладонями его лицо. – Ты такой заботливый. Его улыбка померкла, и я поняла, что его мысли вновь были заняты Оливией. Он погладил меня по руке и быстро встал. – Я сделаю тебе кофе. Сойер приготовил кофе, а затем ушел принимать душ, переодеваться и собирать вещи. После чего он вернулся и сел рядом со мной, не говоря ни слова. Я позволила ему посидеть в тишине и держала его за руку, переплетая наши пальцы. В полдень приехал Джексон, чтобы отвезти Сойера до автостанции. Его костюм выглядел слегка помятым, и даже в помещении он не снимал солнцезащитные очки. Он оперся одной рукой о дверной проем. – У меня… жуткое похмелье. – Он слегка вытянул шею и опустил очки, сонно моргнув. – Я собирался спросить, как прошло выступление, но, судя по ботинку на твоей ноге, оно прошло либо очень плохо, либо ты так старалась, что навредила себе. – Первое, – улыбнулась я. – Второе, – вмешался Сойер. – Ох уж эти девчонки. – Джексон подошел ближе и хлопнул Сойера по плечу. – Ты готов? – Как никогда. – Вот это по-нашему. Погнали. Я поднялась на ноги и сделала шаг, опираясь на костыль. Боль оказалась не такой сильной, хотя мысли о предстоящей шестичасовой смене в спа-салоне вызвали приступ тошноты. – Ты уверена, что хочешь пойти? – спросил Сойер. – Может, тебе стоит отдыхать? – Замолчи, я иду. – Замолчи, она идет, – повторил Джексон и указал в сторону Сойера. – С этим парнем, я прав? Ребята помогли мне спуститься по лестнице и сесть в служебную машину Джексона. Похоже дела в его фирме шли очень даже хорошо. Я хотела этого и для Сойера: чтобы он получил должность помощника судьи и построил карьеру, о которой мечтал. Но сперва ему предстоял экзамен на адвоката, и всю дорогу до вокзала он был молчалив. Озадачен. Его взгляд был полон мыслей, которыми он не поделился ни со мной, ни с Джексоном. Я всю поездку держала его руку в своей, он сжимал мою, но почти не разговаривал. Я надеялась, что Джексону, с его привычным, шутливым настроением, удастся его разговорить, но он страдал от похмелья и дремал у окна. Уже у автобусной станции мы разбудили Джексона, и Сойер достал из багажника свою сумку. Мы вышли на улицу под яркое солнце, и я узнала это место: совсем недавно я сходила здесь с автобуса из Нью-Йорка. – Боже, солнце меня ненавидит, – пробурчал Джексон, прикрывая глаза рукой, несмотря на темные солнцезащитные очки. Он резко хлопнул в ладоши, поморщившись от этого звука, и повернулся к Сойеру. – Вот и все. Большой день. Как себя чувствуешь, чемпион? – Не знаю. Голова не соображает. – Поднимайся со скамейки запасных и отправляйся на поле, – возгласил Джексон. – Счет четыре-один. Осталось десять секунд до финала. Отчаянная попытка передать пас. Удар по воротам и прочие спортивные метафоры. Сойер закатил глаза. – Ты пересмотрел ESPN. – Ничего подобного. Мужчины хлопнули друг друга по рукам, а затем крепко обнялись. – Ты справишься. – Услышала я низкий голос Джексона. – Знаю, что справишься. – Спасибо, Джекс, – поблагодарил Сойер. Он повернулся ко мне, в глазах все еще было заметно волнение. Джексон, улыбнувшись, отошел на несколько шагов, чтобы оставить нас наедине. – Я дал Эбботам твой номер на случай, если Ливви что-нибудь понадобится, – сообщил Сойер. – Я не подумал сначала спросить тебя. Надеюсь, ты не против. – Конечно нет, – ответила я. – У тебя все получится. – Посмотрим. – Я бы пожелала тебе удачи, но в последний раз это привело меня в отделение неотложной помощи. Он немного улыбнулся, и я не знала, что еще сказать или сделать, чтобы ему стало легче. Груз тяжести оседал на его плечах, давил на него. «Что в такой ситуации сказал бы Макс?» Макс. Словно ангел-хранитель, присматривающий за мной. Из Сиэтла. Я улыбнулась собственной шутке.