– Да. – Умничка. – Слушай, ма, – начала я с таким же акцентом, как у нее. – Танцевальное шоу не самое величайшее событие в жизни. Особенно не в самом популярном театре города, но они дали мне сольную партию, и я бы хотела, чтобы вы это увидели. – Я не знаю, Дар, – ответила мама. – Проделать такой большой путь ради шоу, которое длится сколько? Час? «Тридцать минут. Да, она права. Глупая идея». Но моя настойчивость и раньше приносила плоды, а услышав мамин голос, поняла, как сильно я все-таки соскучилась по своей семье. – Не говоря уже о проблемах бабушки Беи с бедром, – добавила она. – Дальние путешествия ей непросто переносить. – Знаю, ма, но я не танцевала четыре года. В любом случае, черт с ним с выступлением. Вы могли бы приехать ко мне в гости, посмотреть, где я живу. Дом такой классный, в викторианском стиле. Я бы показала вам Сан-Франциско. Очень красивый город. – Когда выступление? – На следующих выходных. – Ох, милая, я не смогу так быстро уговорить твоего папу на нечто подобное. Я кивнула, стараясь игнорировать облегчение в ее голосе. – Ты же знаешь, какой он. Работа, работа и еще раз работа. Я знала, какой он. Мой отец владел довольно успешной автомастерской, отлично зарабатывал и мог позволить себе выходной в любое время, когда ему было нужно. Или когда он хотел этого. – Да, ты права, – тихо сказала я. – Шоу не стоит таких затрат. Как-нибудь в другой раз. – Обязательно. – Поцелуй папу от меня, – попросила я. – Конечно, детка. Береги себя и звони, если тебе что-то понадобится. «Именно это я сейчас и сделала». – Хорошо, мам. – Я вытерла слезы тыльной стороной руки. – Скоро созвонимся. Люблю тебя. – Я тоже тебя люблю. Ну все, пока. Я позволила своей руке с телефоном упасть на колени. – Перестань себя жалеть, – буркнула я, но боль не хотела покидать мое сердце. На телефон пришло сообщение от Макса: Мне надо увидеться с тобой. Дом, работа или ты на танцах? Дома. Второй этаж. И лучше бы тебе не приходить сюда, чтобы рассказать мне то, о чем я сейчас думаю. Расскажу, когда приду. Умник. Через двадцать минут раздался тихий стук в дверь. Я открыла Максу и вышла в коридор, не закрывая за собой дверь. – Ребенок спит, – тихо сказала я. – Ты уезжаешь, не так ли? Он кивнул. – Мне позвонили. Рейс через несколько часов. – Я так горжусь тобой, Макс. – Правда? – Нежность в его голосе и слезы в уголках глаз потрясли меня. – Пусть я и был твоим спонсором, но помимо этого я еще твой друг. И твои слова так много значат для меня. – Спасибо, – сказала я и крепко обняла его. – Мне давно никто не говорил ничего подобного. – И он прижал меня к своей груди еще крепче. – У тебя все получится. Отъезд в Сиэтл, возможно, лучшее твое решение. Ты обязательно помиришься с родителями и встретишь какого-нибудь горячего доктора, который полюбит тебя всем сердцем. Разве можно тебя не полюбить? Макс продолжал обнимать меня. – У тебя тоже все будет хорошо. Я знаю это. – Мне так не кажется. Все, кто дорог мне, отдаляются все дальше и дальше, и я не могу никого удержать. Моя семья, Сойер, ты. Я чувствую, что снова приближаюсь ко дну. И очень хотела бы, чтобы ты был рядом, когда я упаду. Он отстранился и обеспокоенно посмотрел на меня. – Я ненавижу себя за то, что уезжаю сейчас. Может, мне стоит все отложить… – Не смей, – воскликнула я. – Мне нужно разобраться со всем самостоятельно. Может, поэтому твой перевод случился именно сейчас. Всему свое время, верно? – Так и есть, – ответил он. – Ты намного сильнее, чем думаешь. Ты уже так далеко зашла, Дарлин. Держись за это. И звони мне. В любое время. – И строго посмотрев на меня, напомнил: – И не пропускай собрания. Ни одного, иначе мне придется вернуться и оставить своего горячего бойфренда-доктора. Я рассмеялась. – Я буду скучать по тебе. – Я тоже. Мы стояли в обнимку, пока на лестнице не послышались шаги. Сойер стоял в конце коридора. Он уставился на меня в объятиях Макса, отчего рука, лежащая на сумке через плечо, свалилась на бок. Я отошла от Макса на шаг назад. – Привет, Сойер. Макс резко мотнул головой, чем заставил Сойера подойти к нам. Его взгляд был пустой, нечитаемый, и это беспокоило меня больше, чем все остальное на свете. – Привет, чувак. – Макс протянул руку. – Макс Кауфман. Рад знакомству. Сойер остановился у двери. Взглянул на протянутую руку Макса и на одну леденящую душу секунду посмотрел мне в глаза, прежде чем протиснулся мимо нас и зашел в свою квартиру. – Он был на важном слушании, – прошептала я. – Думаю, все прошло не очень хорошо. Господи, я так боюсь за него. – Ненавижу оставлять тебя в таком состоянии. Я позвоню, как доберусь. Он поцеловал меня в щеку, и я смотрела ему вслед, пока он не спустился по лестнице и не скрылся за дверью. Внезапно я ощутила себя канатоходцем, балансирующим на тонком тросе между двумя высотками. «А моя страховочная сеть только что ушла, чтобы сесть на самолет в Сиэтл». Внутри квартиры Сойер отряхивал пиджак, промокший от дождя. Он бросил его на спинку стула, а затем ослабил галстук. – Где Оливия? – спросил он. Нет, потребовал. – Спит. С ней все хорошо. Она… спит. – Ты не можешь просто так приводить незнакомцев в мой дом. К моему ребенку. Ты же это понимаешь, да? – Я знаю, прости. Он даже не входил, честно. Он… – Он что? – рыкнул Сойер. – Твой наркодилер? Кровь отхлынула от моего лица, голова закружилась. – Мой… кто? – выдохнула я. – И когда ты собиралась мне рассказать? – поинтересовался Сойер. – Рассказать тебе?.. – О твоей судимости. Вот они, эти три слова, сияющие в лучах уродливой славы. Моя судимость. Но как это всплыло сейчас? – Я хотела рассказать тебе обо всем, – ответила я дрожащим от слез голосом. – Так много раз хотела, но каждый раз пугалась. Но как… как ты узнал об этом? – Я узнал об этом на предварительном слушании по опеке над моим ребенком, – выплюнул Сойер. – Эбботы исследовали все это долбаное здание вдоль и поперек. И теперь в глазах судьи я тот, кто оставляет своего ребенка на весь день либо под нелицензированным присмотром няни, либо с наркоманкой.