Я прижала телефон к груди. Конечно, это было не сравнить с живым объятием, но мне хватило и этого. * * * В половине двенадцатого, одетая в мягкие шорты и белую футболку, я спустилась к Сойеру. Сначала я собиралась отнести им с Ливви немного еды, но в последний момент передумала. Не хотела притворяться и делать вид, что у меня были и другие причины для визита, кроме как рассказать правду. Пульс подскочил вместе со слабым стуком в дверь. Она открылась спустя тридцать мучительных секунд, во время которых я подумывала убежать. Дважды. Сойер был одет в то, что я назвала бы пижамой – футболка с V-образным вырезом и клетчатые фланелевые штаны, – хотя это не выглядело так, будто он спал. Темные круги окаймляли его налитые кровью глаза. На долю секунды мне показалось, что они засияли, но затем снова погасли. – Привет, – сказал он. – Привет. Я не вовремя? – Входи. – Он толкнул дверь и, повернувшись, ушел вглубь квартиры. – Хочешь чего-нибудь выпить? – Нет, спасибо. – Я закрыла за собой дверь. – Я пришла рассказать тебе то, что должна была сказать той ночью. – И собравшись с духом, начала с самого простого: – Я ни с кем не встречаюсь, обещаю. Макс – просто друг. – Понял, – сказал Сойер и медленно направился к столу. Он рухнул на стул и прикрыл глаза ладонями. «Неужели он так разбит из-за нашего несостоявшегося свидания?» Эгоистичная часть меня хотела бы думать, что он в таком состоянии из-за меня, но здесь, должно быть, нечто большее, что-то серьезное, будто он провалил экзамен или судья выбрал себе в помощники кого-то другого. Мне вдруг показалось ужасно неуместным обсуждать свое прошлое, когда он был так расстроен. «Нет, не просто расстроен. Опустошен». – Сойер, ты в порядке? – Я подвинулась, чтобы встать по другую сторону стола. – Что случилось? Сойер убрал руки от лица, будто они были слишком тяжелыми, и потянулся через стол, взяв сложенный лист бумаги. Он швырнул мне его по столу, а затем откинулся на спинку стула. Я развернула бумагу и прочитала; с каждым словом мое сердце стучало все быстрее. Я недоверчиво уставилась на него. – Слушание? По поводу опеки над Ливви? – Бумага дрожала в моих руках, словно осиновый лист. – Кто… кто эти люди? – Бабушка и дедушка Оливии. – Каждое слово звучало сухо и отрывисто. – Они были здесь со своим адвокатом. У них есть деньги. Много. Они встретились с Оливией и хотят полную опеку. Я позволила повестке упасть на стол. – Но они не могут. Ты ее отец. Они не могут просто… забрать ее у тебя. Сойер снова прикрыл глаза, и я бросилась к нему, обхватив его руками со спины. Он не сдвинулся с места, но позволил мне обнять себя, пока я пыталась удержать слезы. – Все будет хорошо, – прошептала я. – Должно быть. Ты лучший отец для нее. Я выпрямилась и, не задумываясь, – мое тело сковала паника, которую нужно было перенаправить в другое русло, – погладила его по спине, разминая и массируя его каменные под моими руками мышцы. – Есть же ведь закон, правда? Они не могут просто ворваться сюда и забрать ее у тебя. – Не все так просто, – сказал Сойер хриплым голосом. – Это не имеет никакого смысла… – Есть обстоятельства, Дарлин. – Какие обстоятельства позволяют дедушке и бабушке забирать ребенка у отца? – Я не ее отец. Я отшатнулась: его слова отбросили меня на шаг назад от стула. Казалось, будто весь воздух выкачали из комнаты. – Что… что ты такое говоришь? Конечно же ты ее отец. Сойер отвернулся, сокрушенно покачивая головой. – Нет. Я сделал тест на отцовство, когда Молли бросила ее. Я ей не отец, но это неважно. Спустя несколько дней, как она появилась в моей жизни, я решил, что она моя. Мы с Джексоном собирались отдать ее службе опеки. Он пытался убедить меня, что так будет лучше, что я ненормальный, если хочу воспитывать ребенка в одиночку. Но я не смог. Молли сказала мне, что она моя дочь, и по-другому я уже не мог о ней думать. Я и сейчас так думаю. Душой и сердцем я считаю ее своей, и я люблю ее. Он прикусил губу, пытаясь вернуть контроль над эмоциями. – Какая разница, что говорит долбаный тест. Лишь чувства имеют значение. – Он тряхнул головой, и горькая усмешка сорвалась с его губ. – Но, оказывается, это не имеет никакого значения. Суд назначит еще один тест на отцовство. Эбботы потребуют его, и тогда все вскроется. Я потеряю ее. Я снова положила руки ему на плечи, качая головой. – Нет. Они не могут этого сделать. Не спустя столько времени. Она называет тебя папой. – Я смахнула слезы. – Потому что ты и есть ее папа, и они увидят это. Они обязаны увидеть. Повисла тишина. Я пыталась собрать чувства в кулак, пока плечи Сойера поднимались и опускались под моими ладонями. – Тебе есть кому помогать? Адвокат? – Джексон. – Но он налог… – Я больше никого не могу себе позволить. И я доверяю ему. – Хорошо. Я поняла. Я продолжила массировать плечи Сойера, размягчая окаменевшие от беспокойства мышцы. Все его тело буквально гудело от напряжения, и я чувствовала себя совершенно беспомощной, не зная, как еще помочь ему. Я лишь вонзилась пальцами в его твердые плечи, круговыми движениями двигаясь к лопаткам и возвращаясь обратно к ключицам. На мгновение воцарилась тишина. Я понятия не имела, что делать или говорить. Могла только попытаться как-то облегчить его боль, потому что ничего другого мне не оставалось. Сойер не шевелился, и я уже подумала, не заснул ли он, прижав подбородок к своей груди. Но его рука поднялась и схватила одну из моих. Он прижал мою ладонь к своим губам, и я затаила дыхание, когда ощутила поцелуй, вызвавший мурашки по коже, которые разлились на плечи и на грудь, словно пламя. Сойер молча перевернул руку и оставил поцелуй на тыльной стороне, а потом щекой прижался к моей ладони, по-прежнему ничего не говоря. Сердце забилось с невероятной силой, когда он притянул меня, усадив боком к себе на колени. Лицом к лицу – от такой близости захватывало дух. Я подняла руки и продолжила массаж, надавливая круговыми движениями по обе стороны его лица, уделяя внимание и его челюсти, области под глазами, растирала морщины на лбу. Затем провела ногтями по его голове, чуть выше ушей, снова и снова. Мы не отрывали друг от друга взглядов, наше дыхание смешивалось, пока одна его рука не оказалась на моем бедре. Другая скользнула вверх, чтобы погладить меня по щеке, и это слабое прикосновение я ощутила всем телом. Меня пугала сила собственного желания. – Это помогло? – спросила я. – Я хочу помочь. Он кивнул. – Ты лучшее, что есть в моей жизни, Дарлин, – прохрипел он. – Единственная хорошая вещь. А потом он поцеловал меня. Словно тонущий, отчаянно нуждающийся в дыхании, он целовал меня жестко и с отчаянием, нахмурив брови, будто ему было больно. Одной рукой он сжимал мои волосы в кулаке – нежно, но настойчиво, прижимая меня ближе, сильнее, словно я ничего не весила. Мой рот приоткрылся для него, и только поцелуй Сойера держал меня, не позволяя оторваться от земли. Стон сорвался с моих губ, и он впитал его до последней капли. Поцелуй становился глубже и отрезвил меня, заставляя ощущать каждое прикосновение, каждую секунду. Его язык проник в мой рот, и я издала еще один слабый стон. Мои руки обвились вокруг его шеи, пальцы скользнули в его волосы, впиваясь в кожу головы ногтями. Дыхание Сойера совсем сбилось, пока он сильнее целовал меня. Обеими руками держал за волосы, наклоняя голову так, чтобы углубить поцелуй. У меня закружилась голова, когда он прикусил мою нижнюю губу, а стул внезапно показался слишком маленьким, чтобы вместить нас двоих. Но Сойер оторвался от меня, шокировав своей внезапностью. Он осторожно, но быстро снял меня со своих колен и прошел на кухню, где встал ко мне спиной, склонив голову и уперев руки в тумбу. – Прости, – сказал он. – Черт, прости, Дарлин, мне не стоило этого делать. Все так усложнилось сейчас, и поцелуй показался мне шагом наружу из кошмарного сна. Я быстро кивнула, вспомнив о причине, которая привела меня к нему сегодня вечером. – Ты тоже прости меня. Я не хотела… – Мы не можем делать это. Я не могу. Не могу поступить так с тобой. – Он повернулся ко мне лицом, провел рукой по своим волосам. – Господи, Дарлин, сейчас? Почему сейчас? Почему это происходит с нами? Вся моя жизнь вот-вот пойдет под откос. Мне нечего дать тебе. Нечего. – Это неправда. – Правда, – устало ответил он. – Ты заслуживаешь того, кто не балансирует на краю пропасти каждую секунду своей жизни. Я был так близок, а теперь это слушание… – Знаю, – тихо проговорила я. – Я должен бороться за нее, – твердо добавил Сойер. – Должен вложить все свои силы. Нет, не только это. Я обязан сдать экзамен, получить эту проклятую должность и доказать всем, что могу обеспечить ее. Черт подери. Он потер глаза, и мое сердце заныло от боли из-за него, из-за того груза, который давил на него, пытаясь уничтожить. – Я знаю, насколько тебе сейчас тяжело… – Слишком тяжело. Мне кажется, что мое чертово сердце разрывается на части. Я до смерти боюсь потерять Оливию, но здесь, рядом с тобой, вижу что-то реальное. Впервые в жизни мне хочется, чтобы мы стали реальностью.