– Не хочу тебя отвлекать. – Ты не отвлекаешь, – улыбнулся я. – Спасибо, – тихо сказала Дарлин и присоединилась ко мне за столом. – Я не привыкла жить одна. Тишина убивает меня, а телевизор раздражает. Я отрезал две порции запеканки, положил на тарелки и попробовал небольшой кусочек. – О боже, она намного вкуснее, чем первая. – Правда? – Лицо Дарлин осветила яркая улыбка. Свет лился из нее постоянно, но сейчас переключатель яркости работал на максимуме. – Я добавила горошек. Подумала, вдруг ты захочешь покормить Ливви завтра. – И она поднесла вилку ко рту, попробовав. – Неплохо, да? – Очень даже. – Мой взгляд упал на ее рот, когда она облизнула нижнюю губу кончиком языка. – Черт возьми, это идеально. Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом. – Итак, что насчет труппы? Я слышал о ней что-нибудь? – Ой, нет, это совсем маленькая танцевальная труппа. Независимая. Но мне все равно, я впервые танцевала после четырех лет перерыва. – Правда? Почему ты не танцевала так долго? Она заерзала на стуле, воткнув вилку в запеканку. – Я отвлеклась… на другие вещи. И знаешь, легко упустить что-то, если не уделяешь этому время. Ты понимаешь, о чем я? Я понимал, но все равно отрицательно покачал головой. Я хотел и дальше слушать голос Дарлин. И сейчас, пока она сидела за моим кухонным столом, мне казалось, что моя квартира тоже слишком тихая. – Я всегда танцевала, но никогда не называла себя танцовщицей. И до сих пор не называю. Мне кажется, я не заслуживаю этого звания, но, возможно, маленькое шоу окажется первым шагом на пути к чему-то большему. – Думаю, это чертовски здорово, что ты сделала этот шаг и все окупилось, – воскликнул я. Дарлин посмотрела на меня из-под опущенных ресниц. – Правда? – Да. Ты смогла открыться. Даже столкнувшись с отрицанием. Горечь после встречи с судьей Миллером отразилась на моем голосе. Я мог это слышать, и от Дарлин ничего не укрылось. – Что-то случилось сегодня? – спросила она. – Нет, ничего. Мы не обязаны обсуждать это. – Конечно не обязаны, но мы можем, если ты захочешь. Я рядом. «Конечно, ты рядом». Я отодвинул стул. Говорить о себе – все равно что пытаться завести давно проржавевший двигатель. – Я хочу получить место помощника у федерального судьи после окончания колледжа. Он будет выбирать между мной и еще одним парнем, а сегодня я узнал, что судья собирается выбрать моего соперника. Если он это сделает, мне конец. И на этой ноте… – я подошел к холодильнику, – мне нужно пиво. Будешь? – Нет, спасибо. А что за должность? – Это своего рода помощник для судьи. – Я открутил крышку у бутылки и присоединился за столом к Дарлин. – Помощник консультирует их по кодексам, прецедентам и следит за процессом во время судебного разбирательства. Я сделал глоток. Холодный эль идеально сочетался с запеканкой. – Кажется, это важная работа, – сказала Дарлин. – Это жизненно важный кирпичик на пути к карьере федерального прокурора. Иметь в своем резюме должность помощника судьи, особенно у такого, как Миллер, очень ценно. – Я доел запеканку и отодвинул тарелку. – К тому же, мне нужны деньги. Я живу сейчас на стипендию, которая закончится в ту же минуту, как мне вручат диплом. Так что, если не получу эту работу, мне придется искать что-нибудь еще. – Почему ты решил, что тебя не возьмут? – спросила девушка. – Разве этот судья не знает о твоем мегамозге? – Может быть. Но дело не только в академических успехах. – Нет? А что насчет таланта? – Дарлин с улыбкой гоняла последнюю горошинку по тарелке. – Твой соперник лучше выглядит в купальном костюме? Я рассмеялся. – Возможно. – В это сложно поверить, – сказала Дарлин и залилась румянцем. – Я действительно сказала это вслух… Она встряхнула головой. Грусть испарилась с ее лица, как только она поделилась новостью. «Я сделал это. Сделал ее счастливой». – Если серьезно, почему бы ему не выбрать тебя? – Он очень своеобразный. Порой не знаешь, как удовлетворить его требования. Я сделал очередной глоток пива, пытаясь смыть ложь с языка. Но разговор о задании Миллера, несомненно, привел бы к беседе о моей матери, я не мог этого допустить. Наступившее молчание длилось недолго – Дарлин смогла выдержать ровно три секунды. – Елена сказала, что ты почти закончил учебу, – сообщила она. – Да, через две недели у меня выпускные экзамены, а затем экзамен на адвоката. Уверен, что справлюсь с выпускными, а вот другой… – я покачал головой. – Процент сдачи всего тридцать три процента, и это пугает меня до чертиков. – Что это значит? – Только тридцать три процента успешно проходят тестирование. Власти штата устанавливают лимит на количество юристов, которые могут получить лицензию. Проходной уровень почти полторы тысячи баллов, и это безумно много. Я могу правильно ответить на все вопросы, идеально написать эссе, которое покажет уровень моих знаний, и все равно не сдать экзамен. Если мою работу не посчитают первоклассной, ее выбросят в корзину для неудачников. Глаза у Дарлин расширились. – Значит, даже если твой мегамозг даст все верные ответы в тесте, это ничего не изменит? – Нужно дать ответы на все вопросы и написать исключительное эссе. И это, – сказал я, откинувшись на спинку стула, – не дает мне спать по ночам. – Вау, никогда не слышала, чтобы кто-то сдал тест и не сдал одновременно. – Ну, технически, ты провалишься, если не наберешь нужное количество баллов, а проходной порог еще никогда не был таким высоким. Стандарты повысились. С одной стороны, это хорошо – никому не нужно, чтобы кругом бегала кучка дерьмовых юристов, но мне все равно страшно. Мой приятель, Джексон, сдавал экзамен в прошлом семестре и едва перешел порог. А он был лучшим в своем классе. Дарлин играла с вилкой, царапая по пустой тарелке. – Итак, ты должен узнать решение судьи Миллера, сдать выпускной экзамен, затем экзамен на адвоката с нереально высоким проходным баллом, и при этом ты успеваешь заботиться о годовалом ребенке. Я кивнул с небольшой улыбкой. – Когда ты так говоришь… – А ты еще нашел время, чтобы успокоить свою нервную соседку-танцовщицу. – Она подперла щеку рукой. – Елена оказалась права насчет тебя. Очередной поток тепла заполнил мою грудь. Дарлин потихоньку пробивала защиту, которую я выстроил вокруг своего сердца. Это мгновение длилось, колебалось, а затем оборвалось, когда на моем столе загорелась радионяня. Оливия зашевелилась. Дарлин выпрямилась. – Черт, мы ее разбудили? – Нет, – ответил я. – Она просыпается раз или два за ночь, как по часам. Мы прислушались. Оливия что-то промычала сквозь сон, и монитор погас. – Она уснула, – прошептал я. – Иногда и такое случается, около трех часов она проснется снова, и мне придется поносить ее на руках некоторое время. В большинстве книг о воспитании говорится, что не стоит потакать прихотям детей, но я не собираюсь позволять ей плакать. Так что, полагаю, я просто тряпка. – Нет, это мило, – заявила Дарлин. На ее лице застыла мягкая улыбка, которую мне не хотелось видеть, потому что она слишком мне нравилась. – Ты хорошо заботишься о ней. – Я стараюсь. Она, вероятно, даже не помнит свою мать. А если помнит? Ни в одной книге нет рекомендаций, что делать, если мать бросает своего ребенка. Ливви может помнить ее в глубине души. И иногда мне кажется, что она просыпается, чтобы убедиться, что не одна. Я моргнул и перевел взгляд с монитора на Дарлин. Она с нежностью смотрела на меня своими блестящими глазами, и я осознал, что взболтнул лишнего. – Черт, извини. Я не… Я так устал, что начал нести какую-то чушь. – Это не чушь. Но ты и в самом деле выглядишь уставшим. И напряженным, – добавила она. – А раз уж я сертифицированный специалист, – она указала на свои руки, – то тебе повезло. – Нет-нет, я в порядке, спасибо.