Макс поднял брови. – Не бери в голову, – я махнула рукой. – Нет никаких «нас» с Сойером. Я посидела с его дочерью сегодня и спокойно ушла, не выставив себя дурочкой. И вот я здесь. – Вот и ты, сияющая от радости, – сказал Макс, а на его лице расплылась улыбка. – Отсюда и мое предположение, что виной этому мистер Адвокат. Я закатила глаза. – О, да прекрати. Мы познакомились несколько дней назад. Даже я не могу пасть так быстро. – Точно. Нужна неделя, как минимум. Я швырнула в него пакетик с сахаром, когда перед нашим столиком появилась официантка в кепке, одетая в стиле «нью лук»[9]. На ее бейдже значилось «Бетти», и в руках она держала блокнот с ручкой. – Готовы сделать заказ? – Я буду чизбургер с дополнительными солеными огурцами, картофель фри и колу с тремя вишнями, – сказала я и бросила на Макса обвиняющий взгляд. – И принесите что-нибудь, чем я могла бы заткнуть ему рот. Макс рассмеялся и заказал чизбургер с беконом, фри и рутбир. – Я думала, ты против того, чтобы я заводила отношения, – задала вопрос, когда Бетти ушла с нашим заказом. – Не знаю, – задумался Макс. – У меня бывают хорошие и плохие дни. Сегодня был ужасный. Но твоему счастью хочется позавидовать, а не разрушать букетом предостережений. Сердце кольнуло, и я потянулась через стол, взяв Макса за руку. – Что случилось? – Ничего, – ответил Макс. – Я спонсор. И должен держать себя в руках. – Собрание начнется только в девять, – сказала я. – Ты еще не на работе. – Я всегда на работе, – усмехнулся Макс, а затем, вздохнув, откинулся на спинку дивана. Я положила руки на колени и приготовилась выслушать его. – Родители застали меня с парнем, когда мне было шестнадцать. Девять лет назад. Они восприняли это не очень хорошо, учитывая, что они не знали, что я гей. И отреклись от меня, выгнав из дома. – Он покачал головой, а темнота накрыла его глаза. – Боже, моя жизнь – чертово клише. – Это не так, – сказала я. – Продолжай. Макс молча возил вилкой по тарелке, ожидая, пока Бетти поставит напитки на стол. – Я встречался с этим парнем. Трэвисом. Он был немного старше и учился в Вашингтонском университете. – Сиэтл? – удивилась я, закидывая в рот вишенку. – Ты оттуда родом? Макс согласно кивнул. – Трэвис был хорошим парнем. Хорошо ко мне относился. Никогда не подгонял меня, ждал, пока я повзрослею. Мы пытались принять себя и жить своей жизнью, не спешили испытать все и сразу. Просто хотели быть вместе. – Что было дальше? – Родители как с цепи сорвались. Они пригрозили Трэвису, что, если он приблизится ко мне хоть на шаг, они напишут заявление в полицию об изнасиловании, хотя мы и близко не подобрались к сексу. Но это напугало его. Первые отношения с парнем, а ему уже угрожают тюремным сроком. Он порвал со мной, и это сломило меня. Макс прервался, посмотрев на меня. – Не знаю, стоит ли рассказывать тебе все это. – Почему нет? – спросила я. – Мы ведь друзья? Слабая улыбка промелькнула на его губах. – Да, мы друзья, – согласился Макс и сделал глоток напитка. – Не так уже много осталось рассказать. Родители беспокоились, что Трэвис «осквернил» меня, что было полнейшей чушью. Они просто хотели наказать его. И меня, – он усмехнулся. – Мои родители застряли в другой эпохе. В этой, – и указал на ресторан. – Будь уверена, заглянув в их спальню, ты увидишь две раздельные кровати. Я грустно улыбнулась, мысленно готовясь к чему-то ужасному. – Они заставили меня расстаться с Трэвисом, а потом выгнали из дома. – Но тебе было всего шестнадцать! – Это шокировало меня. Он кивнул. – У меня не было ни работы, ни жилья, и меня переполняла ненависть, – его голос стал тише. – Я связался с какими-то бездомными парнями, и они втянули меня в продажу наркотиков. Торговля быстро переросла в зависимость. Мне казалось, что я разрываю собственную душу на кусочки. Меня неоднократно ловили, отправляли в колонию для несовершеннолетних, пытались пристроить в новую семью, из которой я тут же сбегал. Такая вот банальная история. – Как ты пережил все это? – Понятия не имею, если честно. Я добрался сюда автостопом и попал в очередную плохую компанию. Они распространяли не только дурь и убедили меня, что я смогу заработать куда больше денег, занимаясь тем же. – Ты имеешь в виду… проституцию? Он кивнул. – Это все зависимость. Она заставляет тебя думать, что чертовски ужасные вещи не так уж и плохи. – Или еще лучше – не думать совсем. Макс приподнял стакан, словно произносил тост. – В любом случае, мне было семнадцать, когда однажды ночью меня арестовали. Коп оказался хорошим парнем. Вместо того чтобы отвезти в участок, он привез меня к себе домой и позволил переночевать на диване. Я думал, он извращенец со скрытыми мотивами, но на тот момент мне было плевать на все. – Тебе повезло? – Да. Он привел меня в порядок, записал в программу реабилитации, помог получить аттестат, а потом – окончить медицинские курсы. Я бы умер без него. – Он покачал головой, а его глаза заволокла пелена темных воспоминаний. – Забавно, как совершенно чужой человек может оказаться ближе родного отца. – Где он сейчас? – спросила я. – Умер от инфаркта миокарда пару лет назад. – От чего? – Сердечный приступ. Извини, я привык укрываться за медицинскими терминами. Так проще воспринимать мир. – Мне очень жаль. Но могу поспорить, он гордился бы тобой, – сказала я с мягкой улыбкой. – Так вот почему у тебя плохой день? Ты скучаешь по нему? Макс пожал плечами. – Да нет никаких причин. Просто иногда это случается. Как будто боль долгое время скрывается в глубине души, а потом какая-то мелочь провоцирует ее на прыжок с выпущенными когтями. – И что спровоцировало ее сейчас? – Фонарный столб, – ответил Макс, печально улыбаясь. – Сегодня утром по дороге на работу сломался автобус, и мне пришлось пройти пешком остаток пути. Я попал на улицу, на которой давно не был. А там этот столб, обклеенный листовками и объявлениями. Я впервые продал себя именно на этой улице. Та ночь была слишком темной, и только под фонарем я чувствовал себя в мнимой безопасности и поэтому хватался за него. Я все еще ощущаю его шершавую поверхность под ладонями. Когда подъехала первая машина и опустилось окно, у меня промелькнула одна мысль: «Не отпускай этот столб. Пока за него держишься, ты в безопасности». Я кивнула, сглотнув ком в горле. – Я понимаю. – Но я отпустил его и сел в машину, – сказал Макс, вращая по столу пустой стакан, который оставлял после себя влажные кольца. – Этим утром я заметил тот фонарный столб и весь день провел, мечась между прошлым и настоящим. Твоя счастливая улыбка сделала мой день не таким отстойным. Я заправила за ухо прядь волос. – На то и был расчет. Макс усмехнулся, и нависшая над ним печаль растворилась. К тому времени, как мы закончили ужинать, она испарилась полностью, а он снова смеялся. После ужина мы, взявшись за руки, отправились на улицу ловить такси до центра. Неподалеку располагался кинотеатр, увидев который, я тяжело вздохнула. Макс посмотрел на меня сверху вниз, вернувшись в режим спонсора. – Что такое? Я указала на кинотеатр. – Тебе разве не хотелось бы пропустить встречу и пойти посмотреть фильм? Съесть попкорн и забыть обо всем на свете на короткое мгновение? – Конечно хотел бы, – ответил Макс. – Но игнорирование – это первый шаг на пути к рецидиву. Ты убаюкиваешь себя мыслью, что зависимость уснула навечно, а потом что-то пробуждает ее, и ты снова летишь в бездну. – Я так не думаю, – начала я, когда подъехало такси. – Разве забывать – это плохо? Почему я должна захотеть пробудить дерьмовое прошлое и заменить его на то хорошее, что появилось в моей жизни? – Забыть – значит притвориться, что этого никогда не было, – ответил Макс. – Ты должна помнить, помнить и помнить обо всем до тех пор, пока оно не перестанет иметь над тобой власть. Однажды я пройду мимо фонарного столба, и воспоминания никуда не исчезнут, но станут частью меня, частью моей новой жизни. И вместо того чтобы испортить мой день, они заставят меня улыбнуться, потому что это всего лишь пройденный этап жизни, а не ее итог.