— Глянь, что там! Яшка быстро ощупал мешок и принялся разматывать связывающий его узел. — Сапоги, Алексей Николаевич, обувка всякая! Он поднял глаза на испуганно мигающего старика. — Так это ж Башхиян, Алексей Николаевич, сапожник Гаро! — Плевать! Тащи его в "контору"! — зло прошипел Листок. — Там посмотрим, что за сапожник… И мешок пусть тащит! Бросил взгляд на улицу — если старик случайный прохожий, то стрелять могли с торговых рядов. Но время потеряно, искать там убийцу уже бесполезно! Он с отчаянием вбил револьвер в кобуру и быстро зашагал в сторону раненого сотника. Из ближайшего переулка выбежало человек пятнадцать вооруженных солдат во главе с могучим вахмистром. Явились быстро, однако это не караул — похоже, дежурная служба подняла солдат санитарного транспорта, что располагался здесь же, за углом. Но это и к лучшему — квартал им не оцепить, но хоть быстро очистят улицу вокруг "конторы"! Вон и знакомый младший доктор Штровман семенит ножками, за ним долговязый рядовой с чемоданчиком… Авилов тем временем возился с утопающим в сугробе Оржанским. Попытался поднять его, но тот с болезненным видом отстранил поданную руку и мотнул головой на распластанного ополченца: — Убит… или ранен? — Убит наповал — прямой выстрел в лоб… Вы его знали? Оржанский ответить не успел — подбежал Листок. Матом покрыл набежавших зевак, крикнул приближающемуся вахмистру: — Убери толпу, мать их в душу! Оцепить вокруг! Сам вбежал в сугроб, откинул правую полу казацкой бурки, присел, забросил освободившуюся правую руку сотника себе на шею и сделал усилие поднять могучее тело. — Давай вставай потихоньку, чего в снегу сидеть-то! Сумеешь? Крови-то сколько, остановить надо… Оржанский не вставал. Сквозь образовавшуюся цепь солдат протолкался шарообразный Штровман; за ним все тот же рядовой с чемоданом. Тяжело дыша, доктор прошел к распластанному телу ополченца, припав на колено, пощупал шею, приподнял веки и махнул рукой: — Готов! Грузно поднялся, прошлепал к Оржанскому. — Куда ранили? — Сюда, со спины в левое плечо, — ответил за сотника Листок, кивая за спину. — Надо осмотреть… — пробурчал Штровман себе под нос. — Давайте носилки! Из цепи двое солдат вынесли неизвестно откуда взявшиеся носилки. — Не надо, сам пойду, — процедил сквозь зубы Оржанский. Он был бледен как полотно. — Сумеете? — спросил доктор. — Сумею… Только помогите… — Хорошо… Ведите его в дом! Втроем с Авиловым они помогли сотнику подняться; осторожно двинулись к крыльцу. — Кто ж в тебя мог стрелять, казак? Неужто Волчанов? — негромко посетовал Листок, словно спрашивая самого себя. — Надо срочно вызвать Пестрюкова, — точно отвечая ему, произнес Авилов слева. — Все-таки офицер резерва, жандармский штабс-ротмистр, как-никак расследование вести умеет… Листок не сразу догадался, о ком толковал начальник — о приехавшем с Астафьевым жандарме, что на совещании не проронил ни слова. А, догадавшись, кивнул в сторону крыльца: — Аппарат в "конторе"! Звоните, Виктор Николаевич, сотника мы и сами дотащим! Штабс-капитан, хрустя сапогами, оббежал их и тут же исчез в дверях. — Допрыгался, казак? — сердито проскрипел зубами Листок. — Пошли уж, поднимайся на ступень… Сейчас перевяжут. Только бы кровь остановить… Они шагнули на крыльцо. — Кому сказать — так засмеют! — вновь, не удержавшись, в ухо проворчал Листок. — Контрразведчика чуть из-за бабы не убили! И солдатика почем зря из-за твоей дурости жизни лишили… — Не в меня стреляли, Алексей Николаевич, — кривясь от боли, процедил Оржанский. — В этого беднягу, ополченца… А в меня, видать, так, для отвода глаз — мол, Волчанов, из-за бабы… Ох, и жжет-то как! — Откуда знаешь? — Знаю наверняка… Стрелок, похоже, знатный, если мужика, вон, одним выстрелом в лоб… Если бы в меня целил, то и убил бы… Листок мельком взглянул на пыхтящего рядом лекаря и тихо произнес: — Ладно, после… Перевяжут — исповедуешься! * * * Штровман осмотрел Оржанского в кабинете Алексея Николаевича. К облегчению всех, пуля прошла навылет, не задев кости, кровь, на удивление, уже запеклась, и раны с обеих сторон только едва сочились. — Да вы, голубчик, в рубашке родились, — прогнусавил эскулап. — Пустячок, да и только… Я-то, грешным делом, думал, эпифис плечевой кости раздробило, коль такой детина на снегу валяется. Видать, от шока… Из-за двери высунулась голова Яшки: — Алексей Николаевич, жандармы прибыли… — Ладно, — кивнул Листок. — Согрей лучше воду, омыть рану надо! Доктор одобрительно чмокнул: — Да-с, вода понадобится… Голова Яшки исчезла. Листок обернулся к стоящему у окна Рослякову. — Поди, скажи: скоро выйдем. И будь с ними, делай, что велят! И уже в сторону добавил: — Сейчас бы понять, кто стрелял! — Пожалуй, я к ним, — набрасывая на голову папаху, заторопился Авилов. — Справитесь здесь и без меня, но хотел бы поговорить с сотником. Так что — вернусь! — Ну-с, батенька, сейчас перевяжем да в госпиталь! — потирая руки, протянул Штровман, когда за Авиловым закрылась дверь. И, не оборачиваясь, глядя на Оржанского, обратился к рядовому с чемоданчиком: — Плесни-ка, Иван Саватеевич, "аш два о" на докторские ручки… И сам обтереться не забудь. Да шинельку, болван, сними! — Уф… К черту госпиталь! — заартачился вдруг сотник. — Перевязывайте скорее, да к дьяволу вас! Младший доктор с удивлением посмотрел на Оржанского. — А обработать? А ежедневная перевязка? А укольчики сами себе делать станете? Нет уж, господин сотник, иначе нельзя — только стационар! Иначе заражение, в лучшем случае — ампутация славной конечности! Вы этого хотите? Сотник взревел — не то от боли, не то от возмущения: — Старая ты клизма! Ты мне не указ, понял? Делай свое дело и мотай! — Попрошу мне не тыкать, господин сотник! — не на шутку возмутился Штровман. — Хотите раньше времени в лучший мир — пожалуйста! Сейчас обработаю, чем придется, да оставлю гнить. Ваше право, в конце концов! — Не горячитесь, Владимир Генрихович! — вмешался в перебранку Листок. — Сотник Оржанский поедет с вами куда вам будет угодно. И это приказ! — прикрикнул он в ответ на вопль казака. — На кой черт мне однорукий помощник? Так что спокойно вяжите его по всем правилам, любезный, и только одна просьба: как покончите, дайте нам пару минут побеседовать с этим героем… — Как угодно! — сердито отрезал доктор. — Иван, черт бы тебя побрал, тащи спиртус!