Смахните звездную пыль, которая мешает вам видеть реальность. Посмотрите на все хорошее, что есть в вашем ребенке. Взгляните на его таланты. Постарайтесь увидеть его таким, какой он есть, без груза ваших планов и фантазий. Дайте ему возможность быть собой, не нагружая собственными несбывшимися мечтами. Это нелегко. Взгляните на свои фантазии и отпустите их. Посидите молча несколько минут. Отпустите все лишнее, проявив самосострадание, и вернитесь к повседневным делам. Лайонел решил, что это упражнение сложное, но полезное. — У меня была мечта, которая не сочеталась с реальностью, — признался он. — И я знал это. Я говорил себе, что мои мечты совершенно невинны, но теперь понял, что просто не видел своего ребенка. Я требовал от него больше, чем он мог сделать, и это было очень тяжело. Наверное, он никогда не сделает хоум-ран, даже в Младшей лиге, и ему будет нелегко ездить на велосипеде. Обидно, конечно, но думаю, я не буду на него так злиться и так много требовать. Мои ожидания не соответствуют его способностям, — сказал он, глядя в пол. — Есть и хорошая сторона: пожалуй, я не поколочу тренера той команды. Он прав. Фантазии иногда искажают наши ожидания по отношению к детям, мучая их и нас. В этом Лайонел не одинок. Элисон и ее дочь Кейт ссорились из-за фигурного катания. Элисон обожала смотреть зимние Олимпийские игры и хотела, чтобы у девочки были такие же грация, сила и координация, как у ведущих спортсменов. Она оказалась замечательной фигуристкой, но без жесткого боевого духа, и ей тяжело давались прыжки и вращения. Девочка хотела по выходным общаться с подругами, а не проводить столько часов на тренировках. Когда Элисон поняла, что это ее мечта, а не Кейт, перестала быть «сумасшедшей мамочкой, которая таскает своего ребенка по всему штату на соревнования». «Наверное, — сказала она с грустью, — это мои планы, а не ее». Это осознание разрядило обстановку между мамой и дочкой, и они перестали ссориться. Поскольку Кейт была сильной и быстрой, она решила заняться хоккеем, что соответствовало ее желанию быть с друзьями и играть за команду. Следующая практика стала спасением для Лайонела во время игр Младшей лиги. А потом он стал использовать ее и на работе, когда клиенты выводили его из себя. Элисон применяла этот подход, когда хоккейная команда Кейт проигрывала и она расстраивалась, потому что слишком сильно желала победы. Обращайтесь к ней каждый раз, когда нужно овладеть собой. Когда сидите среди болельщиков и нервничаете, когда вам хочется побить тренера, или игрока, или другого родителя (или если вы злитесь на своего ребенка), попробуйте это упражнение. Оно быстро поможет родителям (и детям) успокоиться. И особенно полезно, когда вы сталкиваетесь с агрессией или импульсивностью. Практику можно делать сидя и стоя. Пользуйтесь, когда необходимо. Это универсальный метод. ПРАКТИКА. «Подошвы» Перенесите вес тела с пяток на пальцы ног и обратно несколько раз, затем с боку на бок. Сделайте вращательные движения коленями и пошевелите пальцами ног. Можете поднять одну ногу, затем вторую, будто маршируете. Обратите внимание на свои ощущения. Почувствуйте, как ваши ноги твердо стоят на земле. Отследите все физические ощущения. Сосредоточьтесь на подошвах. Если хотите, представьте, что под каждой ногой есть корни, которые прочно связывают вас с землей. Почувствуйте, как они вас держат. Задержитесь на этом шаге и подождите, пока эмоции не улягутся. Примите свою агрессию и отпустите ее. Вы не обязаны ничего делать; отпустите желание навредить или броситься в бой. Сосредоточьтесь на этом моменте, не нужно ничего исправлять. Пусть все будет так, как есть. Можете сосредоточиваться на подошвах каждый раз, когда вам в жизни нужен якорь. — Знаете, — сказал Лайонел, — эта практика удивительно помогла мне. Я очнулся. Порой, когда я безумно злюсь, кажется, будто что-то овладевает мной. Многим родителям знакомо это состояние. Будто у вас похитили разум, как говорят психотерапевты. И часто это происходит, когда мы тревожим старую рану или болезненный вопрос, который не был решен. Одно дело — знать, что у нас есть неисцеленные раны, и совсем другое — исцелить их4. Следующая практика, вдохновленная Марком Коулманом[12], поможет вам. РЕФЛЕКСИЯ. «Неисцеленные раны» Часто мы бежим от боли. Попробуйте хоть на минутку повернуться к ней лицом. Сможете проявить к ней любопытство и интерес? Найдите место, где вас не будут отвлекать минут десять. Закройте глаза и направьте внимание на ощущения в теле. Не спеша подумайте, какую боль вы несете в себе. Когда это случилось? Сколько лет вам было? Это было в детстве? В подростковом периоде? Прислушайтесь к себе. Обратите внимание, что происходит в теле. Какие эмоции появляются? Что вы защищаете? Что пытаетесь отстоять? Как вы реагируете на эти уязвимые чувства? Отворачиваетесь? Отвлекаетесь на другие мысли (что приготовить на ужин?) или включаете любимый сериал? Сосредоточившись на этой болезненной ране, представьте, что здороваетесь с ней. Говорите «Привет!». Даже пожимаете руку. Направьте на эту рану заботливое внимание. Если чувства слишком напряженные, сосредоточьтесь на дыхании и подошвах. Постарайтесь наладить отношения с раной. Можете использовать слова, отражающие целебное, заботливое внимание, например: «Мне бы хотелось обнять это место от всего сердца» или «Мне бы хотелось позаботиться об этой ране». Посидите немного в тишине, положив руку туда, где чувствуете боль. Следующие несколько дней регулярно вспоминайте о своей боли и повторяйте эти слова. Когда будете готовы, медленно откройте глаза и потянитесь. Страхи, которые мы носим в себе Страх полета — Стыдно говорить об этом, чувствую себя такой размазней, но я до ужаса боюсь летать на самолете, — сказала мне Анджали на первой встрече. Но ко мне ее привел не страх полета. Она боялась передать его своему шестилетнему сыну и вырастить «невротичного ребенка». Недавно они летели в гости к ее родителям, лайнер попал в зону турбулентности, и сын запаниковал. Анджали ничем не могла утешить его, потому что была напугана не меньше. — Он видел, что я в панике, — сказала она. — Во время взлета я изо всех сил сжала подлокотники сиденья и стиснула зубы. А когда мы попали в турбулентность, побледнела и начала задыхаться. Он повернулся ко мне, спросил: «С нами ничего не случится, мамочка? Мы разобьемся? Я умру? Мне страшно» — и стал громко плакать. Я не хочу, чтобы у Садхира были те же страхи, что у меня. Мечтаю, чтобы он жил полной жизнью, ни в чем себя не ограни­чивая. Когда я спросила Анджали, случались ли с ней опасные происшествия во время полета, она ответила, что сама не помнит, но брат рассказывал, как однажды они летели в бурю на крошечном самолете, сквозь бушующий ветер, грозу и молнию; ей тогда было три, а ему семь. Видимо, что-то случилось, все кричали и рыдали, и пилоту пришлось произвести экстренную посадку. По словам Анджали, ее мама была уверена, что они умрут, и пронзительно кричала. Хотя самолет благополучно приземлился, мама никогда больше не летала, как и брат. Но дочке она никогда об этом не говорила. — Что ж, вы унаследовали эту тревожность! — сказала я. — В психотерапии есть такой интересный тезис: «Если это истерия, тут наверняка замешано прошлое». В вашем случае это так. — Может быть, но я же ничего не помню, — сказала Анджали с сомнением. — Да, но организм помнит. На вас действует так называемая память тела. Танцовщица Марта Грэм говорила, что тело никогда ничего не забывает. Анджали задумалась. — Знаете, это что-то бессознательное, рефлекторное, совершенно необъяснимое. Когда я сажусь в самолет, вся напрягаюсь, горло сжимается, и мне хочется закричать: «Помогите, помогите, выпустите меня отсюда». Я-то думала, что схожу с ума. Заверив ее, что никакое это не сумасшествие, я сказала, что тот инцидент, скорее всего, стерся из памяти, поскольку она была еще совсем крошкой и с ней никто не обсуждал его. Но когда я предложила упражнение по осознанности и состраданию во время полета, женщина сразу отказалась и назвала это «слишком слезливым, слабохарактерным и сентиментальным». Она-то пришла за успокоительным. — Хорошо, — сказала я. — Я вас понимаю и ни в коем случае не буду навязывать то, что вам не нравится. Выпишем вам лоразепам, он поможет во время полетов. — Спасибо, — сказала Анджали, собираясь уходить. — Мне пора возвращаться на работу. — А как же Садхир? Вы же не станете давать ему лекарства, а научиться успокаивать его полезно в любых обстоятельствах. — Если вы можете научить меня чему-то за пять минут, буду рада выслушать. Хочу быть хорошей матерью, я ведь воспитываю его одна, — она посмотрела мне прямо в глаза. — Только никаких глупостей. — Поняла, — сказала я, улыбнувшись. — Сделаем это вместе, иначе вам будет сложно научить сына. Следующее упражнение я называю «Отважное сострадание». Многие считают сострадание слабым или пассивным чувством. Словно это значит соглашаться на все, не отстаивать свои интересы или допускать несправедливое отношение к людям. Но сострадание — это не отказ от ответственности и не бесхребетность или неумение отличить хорошее от плохого. Нарушить привычный паттерн поведения — смелый шаг. Эта практика поможет преодолеть самые разные типы страха, и не только фобию полета.