— Бери, читай, наслаждайся, — я сначала туплю, но тут же вспоминаю про сверхзадачу. — Только если поцелуешь. Мгновенно в щёку мне прилетает короткое прикосновение девичьих губ. — Ладно, давай ближе к делу. Задача у нас такая. Надо толково сочинить технические условия, на основании которых можно будет сделать грамотный проект курортно-оздоровительного комплекса в Белокурихе. Ты сейчас берёшь вот эту кучу журналов и просматриваешь их внимательно. Ищешь всё, что касается курортного строительства. Я пока пойду твоими пирожками займусь. Кофе будешь? — Только по крепче! Две ложки клади, я крепкий люблю. А курить у вас где? — Вот курить у нас негде. У нас территория свободная от наркотиков. — Я делаю протестующий жест. — Но сегодня в виду отсутствия большей части семейства, разрешаю дымить здесь, но только в этой комнате. Окошко откроем всё и вынесет. На улице сегодня тепло, как летом. * * * К пяти часам утра, когда майское солнце уже поднялось над горизонтом, мы с Олей в общих чертах накидали основные требования к объекту проектирования. Моя новая любовь нашла даже графический стиль, в котором должен быть выполнен проект. Мало того. Она тут же накидала общий вид и фасады курортного комплекса. Я, конечно, выразил сомнение, что чуваки согласятся с влезанием в их творческую кухню. — Ну, это уже твоя задача, как ты их уболтаешь, — Оля возмущённо хмурит брови, затягивается последней сигаретой и выбрасывает пустую пачку «Стюардессы» за окошко. — Ты посмотри, как здесь всё классно! — Не в том же дело! — я тоже начинаю возмущаться. — А в том, что все же хотят не просто побыстрее вычертить, но чтобы начерченное соответствовало собственному вкусу. Да бог с ним, сто стилем. Давай так поступим, я предложу мужикам, а примут они предложение или нет, останется на их совести. 28 июля 1981 г. Сибстрин. Кафедра планировки и застройки. Защита проекта «Курортный комплекс на 2000 отдыхающих в г. Белокуриха Алтайского края» — … таким образом, в результате строительства на Алтае появится курортный комплекс, который сможет оздоравливать не только жителей Алтайского края, но и всей России и других республик Советского Союза. — Комарович подошёл к столу комиссии и положил томик пояснительной записки. Она была аккуратно распечатана на машинке и переплетена в переплётном цехе СибЗНИИЭПа. Этим она выгодно отличалась от других дипломных работ выполненных рукописно. Конечно, на содержание это не влияло никак, но впечатление на комиссию оказывало положительное. В результате парни получили заслуженные пятёрки с рекомендацией для «внедрения проекта в жизнь». От лица кафедры решение зачитывал её заведующий, доктор архитектуры Ащепков Евгений Андреевич. — … рад, что даже в сложившихся условиях Павел Комарович и Борис Мельников проявили настойчивость, целеустремлённость и творческое упрямство. Я от всей души поздравляю вас, товарищи, и буду рад если судьба распорядится свести нас на одном проекте. Дипломная работа будет рекомендован на конкурс. — Ащепков от души захлопал в ладоши. Все присутствующие подхватили овации. — Борь, а ведь не плохо у нас получилось, вернее у пацанов, — Оленька шепчет, нежно касаясь губами моего уха. Мы с ней присутствуем на защите. — Волнительно Ащепков выступил, у меня даже слеза набежала. ГЛАВА 24 НЕСПЯЩАЯ ПРИНЦЕССА БОЛГАРИИ 15 июля 1981 года. София. Резиденция Тодора Живкова «Бояна». Три года назад, сразу после памятного разговора на пляже «Перлы», Людмила не придала полученной особого значения информации полученной от «Пророка». Два года казались очень большим сроком. Мало ли какие события могли бы произойти. Но, чем ближе к дате, тем явственнее становилась угроза. Вот и Ванга раз за разом напоминала, что в июле Людмиле грозит опасность. Поэтому весной отец уговорил её всё-таки пожить месяц или два в монастыре. Выбор пал на монастырь Святого Георгия расположенный на окраине Пловдива. Монастырь был очень древний, но пребывающий в запустении. Монашек и послушниц было всего десять человек. Настоятельница игуменья Эротиада симпатизировала деятельности Людмилы, несмотря на негативную реакцию церкви Болгарии. Белаштинский монастырь расположен немного южнее Пловдива, у самого подножья Родопских гор. Основал его ещё в XI веке византийский экзарх Никифор Скиф. За почти тысячу лет существования обитель знала и взлёты и запустение. Политика коммунистического режима НРБ не способствовала популярности монашеской жизни, поэтому число насельниц постоянно снижалось. Личная охрана, положенная по штату министру культуры НРБ, размещалась за стенами обители, выше по склону в двухэтажном крестьянском доме. Со второго этажа прекрасно просматривался и двор монастыря, и ворота, и дорога, уходящая серпантином в сторону села Белаштица. Во дворе скрытно разместили мобильный комплекс, позволявший держать прямую связь с Софией. В монастыре Людмила жила всю весну. Монашки — женщины преклонных годов, сами справлялись со всеми хозяйственными делами. При этом делали всё, не торопясь, аккуратно и вдумчиво. Время свободное от дел проводили в молитвах. Людмила не прерывала работу по большинству своих проектов, только перестала появляться на общественных мероприятиях. В газетах сообщили, что она находится на домашнем лечении из-за последствий аварий, которые она пережила в 1973 и 1977 годах. Живков сначала собирался выселить всех насельниц, поставить посты на воротах, сигнализацию, установить современные системы водопровода и отопления, но Людмила упросила отца ничего этого не делать. — Мне будет больше по душе пожить какое-то время по простому. Жили же как-то люди без бассейнов и калориферов, и не глупее нас были, — заявила она отцу. — Достаточно прямую связь обеспечить, чтобы ты, тато, не беспокоился. Несмотря на то, что церковь осуждала оккультизм, в монастыре к ней отнеслись по-доброму. Игуменья не мешала ей работать и не донимала нравоученьями. — Дщеря,[143] приближается дата, о которой мне даже думать не хочется, — голос Тодора Живкова в наушникам кажется спокойным, но Людмила чувствует, — отец очень переживает по поводу пророчеств. Ведь, если подумать, то все отличия от предсказанных «Пророком» пошли по прямой воле её отца. События, которые не были изменены в результате полученных сведений, произошли в точном соответствии с прогнозом. Даты, участники, места… совпадало всё, и это пугало. — Я с тобой поговорить хочу. Сейчас мне некогда, а вот вечером будь готова. Добре? — Да, татко, обязательно тебя дождусь. Я конечно уже всё решила, но вижу, как ты переживаешь, поэтому поговорим ещё раз. — Людмила аккуратно сняла с головы полукружия армейских наушников. Она тоже боялась неизвестности. Предсказание, конечно, хорошо, но всё-таки, это всего лишь предсказание. После двух автомобильных аварий, стоивших ей здоровья, она постоянно чувствовала рядом дыхание смерти. Бороться с этим ощущением помогала только напряжённая работа, которой она себя загружала. И всё равно, Людмила чувствовала, что опасность где-то рядом. Отсюда, наверное, и видения посещавшие «принцессу», в которых она встречалась с Леонардо, Блаватской, Ганди и Лениным. Поэтому у неё появилась идея каждый год посвящать, каким-то гениям человечества. «Может быть как-то поможет…» — думала она. Проекты нельзя приостановить ни на день. Нельзя исключать себя из бурной активности. В январе она ездила в Москву договариваться о культурном сотрудничестве на следующую пятилетку. Это был очень важный визит потому, что требовалось доказать Петру Демичеву полезность и необходимость болгарских культурных центров в России. Демичев — стопроцентный кремлёвский бюрократ, желающий только покоя, собирает ленинские бюсты. Однако удалось сыграть на его антипатии к националистам и всё-таки уговорить. Он не преминул напомнить об аналогичных центрах в Болгарии, Румынии и Югославии. К счастью, тут она была готова и назвала даже конкретные города, в которых предполагается строительство таких культурных объектов. И всё на фоне выхода НРБ из Варшавского Договора. Москва на удивление легко пошла на создание центров, заглотив приманку создания военной базы на границе с Турцией. Участок под строительство базы решили предоставить рядом с деревней Звездец. Больше всех радовался кмет звездецкой общины Желаз Иванов. Строительство базы — это вложения в экономику общины, дороги за государственный счёт, рабочие места на стройке и в обслуживании базы. С центрами в России — сложнее. В целом, Брежнев не возражал против строительства при «симметричном ответе» — в Болгарии и других балканских странах. Единственным спорным пунктом был Новосибирск, несмотря даже на то, что удалось заручиться поддержкой директора института Истории СО АН СССР, которому Рерих был интересен как оригинальный археолог, исследовавший Алтай и Монголию. Пришлось даже пообещать участие болгарской армии в учениях на южном фланге социалистического блока, хотя и вне рамок ОВД. Только тогда русские согласились. Отец тут тоже всё своё дипломатическое мастерство приложил. Что-то говорил про разработки топлива из растительного сырья, что это очень бы помогло Болгарии в перспективе отказа от углеводородов. В феврале, как всегда, и тёплое посещение Индии. Наконец-то удалось встретиться с мудрейшим Шри Ауробиндо. Великий человек согласился приехать в Болгарию и прочитать цикл лекций, когда будет построен Мировой Университет. В марте была Мексика. Очень утомительное и бесполезное путешествие. Хорошо, что Попов дал какое-то мощное снотворное, и она проспала весь двенадцати часовой перелёт через Атлантику. Но всё равно ей в Мехико было очень плохо. То ли сказался недостаток кислорода, то ли резкая смена часовых поясов, но всю неделю, что они провели в стране ацтеков, она мучилась мигренью. К тому же Попов в Мехико встречался с какими-то странными людьми, больше похожими на гангстеров, чем на деятелей культуры. Все эти белые пиджаки, золотые кресты на цепях, напомаженные волосы… Живко уверял, что это представители провинциальных мексиканских культурных обществ, связанных с древними тольтеками. Людмиле же казалось, что они его обманывали и хотели использовать болгар в каких-то своих интересах. Хорошо, что от участия в работе Съезда БКП отец её освободил, заперев в монастыре. С начала апреля она не показывалась в Софии и не участвовала в работе министерства. Всем было объявлено, что товарищ министр находится на лечении. Сбежать из-под надзора ей удалось только в мае, когда она организовала секретную экспедицию в район Странджа. В экспедиции участвовали только сотрудники института фракологии АН НРБ под руководством Александра Фола и охрана из бойцов ДС[144]. Со всех была взята подписка о неразглашении. К тому же участвовала в ней Людмила не под своим именем, а под псевдонимом «Лиляна Николова» в должности секретаря Фола. Ей очень нужно было попасть на место древнего святилища дофракийской цивилизации. Хотелось на себе проверить, действие древних энергий. Святилище известно под названием Беглик-Таш. Какое имя дали комплексу его строители, для чего он предназначался на самом деле, никто не знает. Однако Асима Чаттерджи, женщина-подвижница из Калькутты, рассказала Людмиле в последний её приезд в Индию, что комплекс — наследие цивилизации атлантов. — Даже в Индостане чувствуется влияние этого комплекса, — говорила подвижница, завладев вниманием болгарской «красной принцессы». — Было бы очень хорошо изучить его, и может быть даже поставить эти энергии на службу человеку. Я чувствую, что они могут лечить неизлечимые недуги, помогать постигать непостижимое и ловить неуловимое. Людмила не очень поняла, что имелось в виду, но к такому выражению мыслей индийских мистиков она уже привыкла. Она и в самом деле почувствовала себя гораздо лучше в Страндже. К тому же места были знакомые. Неподалёку от Беглик-Таша на берегу моря стояла недавно построенная вилла «Перла», где три года назад произошла встреча с русским пареньком, оказавшимся вдруг «Пророком». Никогда не забудет Людмила и момент прибытия к таинственному месту. В Бургасе 4 мая, с утра назревал шторм. Но всего лишь тридцатью километрами южнее небо совершенно чистое, море спокойное, ни следа непогоды. С первым лунным светом в ночь на 5 мая на скале появилось голографическое изображение двух фигур. Один был мужчиной в халате, а рядом с ним в кресле сидел молодой человек. Какова была физическая основа явления никто сказать не смог. Все сошлись на том, что имело место явление коллективной галлюцинации. Явление не объяснимое современной наукой. В мае в Болгарию в очередной раз приехал Святослав[145] для участия в празднике славянской письменности. Главной его задачей было получить от Болгарского руководства деньги для восстановления центра «Урусвати» у себя в Индии. Хоть он и твердит о желании написать портреты простых болгар, но до дела, ни разу не дошло. Даже пейзажи Болгарии его не вдохновляют. 1300-летняя Болгария с её драматичной историей и прекрасным настоящим так и не стала ему близкой, ему нужны были только болгарские деньги. Людмила, поняв это, сильно переживала. Она видела в своих трудах не только всемирное значение, но и славу родины. Людмила говорила с художником о строительстве международного университета в Болгарии, на что он сказал: «Незачем городить огород, если уже есть «Урусвати», строить что-то подобное в Болгарии не имеет никакого смысла». Эти слова великого человека, которого Людмила искренне почитала, больно задели её. Душа не могла принять такой взгляд. «И всё-таки мы с папой построим у нас в стране Университет, ведь это у нас шли работы с «Пророком», — твердила она упрямо. После возвращения со Страджи Людмила попросила отца передать ей все наработки Лозанова по программе «Пророк». У неё наконец-то появилось время для тщательного изучения отрывочных и беспорядочных данных полученных в ходе опытов над психикой подопытного парня. Кроме тщательного изучения протоколов экспериментов, мадам Живкова занималась составлением программы и состава участников для запланированного на осень очередной детской ассамблеи «Знамя Мира». К ней надо было приурочить открытие Национальной гимназии древних языков и культур с изучением латыни, старославянского, древнегреческого и санскрита. Это отнимало массу времени и полностью занимало голову. 21 июля 1981 г. София. Резиденция «Бояна». Иванка Младенова, капитан ДС В тени сосен южной окраины парка «Бояна», на берегу ручья с громким именем Река Бояна расположилось двухэтажное здание под красной черепичной крышей. В здании располагались жилые апартаменты семьи Тодора Живкова. На первом этаже — рабочий кабинет, столовая и спальня самого генсека БКП. Кроме того здесь располагался бассейн с подогреваемой водой и сауна с кабинами физиотерапии. На втором — точно такие же комнаты занимала Людмила, там же располагались гостевые апартаменты для приёма самых почётных гостей Болгарии. В марте капитан госбезопасности Иванка Младенова была вызвана к её прямому начальнику, который сообщил, что ей предстоит сыграть роль Людмилы Живковой. Иванка хотела отказаться, она сочла такое задание не соответствующим её опыту и званию. «Неужели не могли найти кого-то помоложе и с актёрским опытом», — подумала она тогда. Но полковник Богданев умел быть убедительным. Пришлось Младеновой жить в одиночном заточении, хоть и в условиях настоящей коммунистической сказки. Первые две недели она жила рядом с Людмилой, присматриваясь к её привычкам, походке, манере одеваться и краситься. К счастью, та хоть и занимала высокий пост, в быту была скромна, ярких нарядов и макияжа избегала. Иванка носила капитанские погоны больше десяти лет. Хорошо начинавшаяся служба в госбезопасности почему-то через несколько лет дала сбой. Её не включали в состав следственных бригад, ей не поручали собственных расследований, её даже за выслугу лет не повышали в звании. Иванка давно бы ушла в отставку, но отданные ДС годы было жаль. Так была какая-то надежда хотя бы перед пенсией получить майорскую звезду. К тому же на гражданке ей тоже ничего хорошего не ждало. Нынешнее задание воспринималось ею скорее, как внеплановый отпуск, потому что просто изображать жизнь высокопоставленной особы, ей казалось не так уж трудно. Роскошные интерьеры, шикарная библиотека, изысканная кухня, наконец, вид на Витошу, открывающийся с террасы. Однако сложности начались с самого первого дня. Дело в том, что ей запретили покидать территорию резиденции. Как бы ни была благоустроена тюрьма, всё равно это не свобода. Иванка, будучи профессиональным разведчиком, нашла способ, как всё-таки навещать родителей и дочку. Однажды, ещё в первую неделю «заточения», она тайком копалась в книгах в кабинете Живкова. Передвинув толстый том «Капитала», она обнаружила на стене кнопку. Естественно, любопытная женщина не могла не нажать. Тут же стеллаж с книгами начал поворачиваться, открывая спуск в подвал. Оказалось, что по этому переходу можно выйти за пределы резиденции, чем Иванка пользовалась, изображая для невидимого наблюдателя напряжённую работу с документами. По заданию она должна была проводить определённое время в спальне, в рабочем кабинете, в парке и бассейне. Кто следит за объектом охраны, госбезопасность не знала, поэтому просто заменила всю охрану, состоявшую из агентов пятого управления ДС, отвечающих за охрану первых лиц. Весь обслуживающий персонал с апреля месяца тоже сменили. Оставили только повара и электрика, которые работали с Живковым ещё со времён партизанской борьбы. Тем более, что повар знал все предпочтения главы Болгарии, все причуды вкуса его дочери и её многочисленных гостей. Впрочем, никаких гостей до августа месяца не приглашали. Резиденций у Живкова хватало. Только в Софии имелось ещё три, не считая особняка в Боровце. 21 июля ближе к вечеру город изнывал от жары. Воздух горячий и густой, как крестьянская похлёбка висел неподвижно. Деревья замерли, словно преступники перед расстрелом. Температура поднималась и к ночи достигла 35 градусов. Давление падало, обещая грозу, но обещание всё никак не исполнялось. Иванка долго не могла заснуть и часа в два ночи решила больше себя не мучить, а пойти поплавать в бассейне. Она надеялась, что ночная свежесть позволит телу расслабиться и можно будет уснуть. В белом раздельном купальнике, с большим махровым полотенцем она как сомнамбула прошла по освещённому коридору к лестнице. Как только её ступня коснулась мрамора ступеньки, как грянул разряд грома такой силы, что на мгновение погасли светильники в коридоре и холле. От неожиданности женщина потеряла равновесие и оступилась. Ступня опорной ноги подвернулась, растягивая связки. Резкая боль пронзила ногу от ступни до бедра. Женщина упала головой вперёд прямо на каменные ступени. При падении она пыталась поймать равновесие, но безуспешно. Череп с глухим стуком пересчитывал углы ступенек.