ГЛАВА 15 СЛАДОСТРАСТНАЯ ОТРАВА 01 августа 1980 г. Алма-Ата. Общежитие Казахского политехнического института. Серёга Павлов, Жека Расинский и другие студенты Сибстрина, проходившие преддипломную практику. В Москве подходила к завершению Олимпиада. Легкоатлеты, гребцы и дзюдоисты сходились на дорожках, гребных каналах и татами в финальных поединках. А в Алма-Ате подошла к финалу преддипломная практика студентов Новосибирского строительного института. Два месяца они принимали участие в работе Казахских проектных институтов. Помогали выпускать реальные объекты. Многим это открыло глаза на реалии работы архитекторов. Все парни и девчонки с обеда уже ушли отмечать знаменательное событие. Только Серёга Павлов, как староста, вынужден был не жалея ног бегать по кабинетам «Казгипрограда», подписывая всякие бумажки. Главным было получение справок об успешном прохождении всеми студентами преддипломной практики. Получение зарплаты за всех дело тоже важное, но привычное, что степешку раздать, что зарплату. Серёга за четыре года привык уже к этой ежемесячной процедуре. Правда, местный главбух держалась за деньги, как будто они были её собственные. Долго проверяла все обходные бегунки, все справки о посещении, всю душу наизнанку вывернула. В общем, в общагу Павлов вернулся вымотанный, голодный и злой как тысяча чертей. Народ же уже миновал стадию лёгкой эйфории, но ещё не добрался до маниакальности. — О! Стар-р-р-роста! Сер-р-рёга! — Радостные пьяные вопли встретили Павлова, стоило ему переступить порог комнаты. — Деньги принёс, наверное! Штр-а-а-афную ему! А то он что-то долго болтался, не пойми где… Несмотря на открытое окно, в комнате дым стоял коромыслом, дышать было трудно. Кто-то протягивает Павлову пиалу водки и вилку с корейской морковкой на закусь. — Народ! Вы не забыли, что завтра утром у нас поезд? — Попытался Павлов образумить друзей. — Вы же, на фиг, проспите после такой пьянки! — Эт-т-то ты правильно говоришь… — Жека Расинский хлопает друга по плечу. — На поезд опоздаем, придётся пешком в Новосиб идти. Да, ты Серый, не боись, всё будет пучком. Давай, пей! За окончание практики. Пей до дна, пей до дна, пей до дна-а-а… Во-о-от! Молодец, а теперь закуси морковочкой. Хорошая морковка, острая, с чесночком! А потом ещё выпьешь! И тебе будет всё равно, как и нам. Павлов за беготнёй суматошного дня не успел даже пообедать, поэтому проглоченный алкоголь быстро ударил по мозгам. Настроение резко пошло на подъём и захотелось петь. Ещё добавил водочки и по коридорам, под бренчанье гитарных струн понеслась старинная студенческая песня: Коперник целый век трудился, Чтоб доказать земли вращенье. Дурак, он лучше бы напился, Тогда бы всё пришло в движенье! Внезапно дружное пение было прервано рассерженным криком. В комнату ворвался Сашка Арнаутов. — Мужики! — Рявкнул он зло. — Там в туалете местные нашего Витьку пиздят. Суки! — Айда, им вломим, чтобы знали, как сибирских пацанов бить. Павлов тоже было собрался идти бить казахов, но почувствовал вдруг такую сильную усталость, что проходя мимо дверей своей комнаты, он свернул туда. Усталость была настолько непреодолима, что он лёг прямо на пол, пододвинув поближе мусорное ведро. Он хоть и был пьян, но ещё помнил, что при отравлении организм начинает резко избавляться от съеденного. А лежать в грязи ему совсем не хотелось. Так он и уснул, прижавшись щекой к холодной жести ведра. Он мирно спал и не видел, как толпа сибстриновцев ввалилась в туалет и обнаружила там троих аборигенов, мутузящих Витьку Старостина. — Н-н-на! Сука! — Первым начал Шадрин, впечатав кулак в ухо ближайшему к нему чернявому парню. — Не сметь наших бить! — Дадим жару косорылым, — подхватил Расинский, отпуская леща второму казаху. Не ожидавшие внезапной атаки, хулиганы поняли, что втроём против десяти им будет хреново, и бросились к выходу. «Мстители» были здорово на кочерге и не рассчитывали силу ударов, просто били от души всех, кого не знали в лицо. Сразу удрать повезло только одному из зачинщиков, остальных били от души. К своему счастью те догадались сразу же упасть на пол и лежать лицом вниз. Это как-то быстро остудило общий пыл. Их ещё немного попинали, после чего занялись пострадавшим. Оказалось, что били Витьку совершенно без причины. Он всего лишь попросил закурить у одного из хулиганов. Ну, может быть по пьяному делу, излишне громко. Тот воспринял пьяный бас, как нападение, и ударил. Витёк, естественно, дал сдачи. Нападавший упал, опозорившись перед дружбанами. Вот они и навалились на Старостина втроём. По случаю летних каникул в общежитии народу было не много. Поэтому собрать толпу для ответного удара хулиганам не удалось. Они отправились в город искать помощи среди знакомой шпаны. К утру им удалось собрать с полсотни идиотов, у которых чесались кулаки. В основном это были абитуриенты из кишлаков и аулов Западного Казахстана и из Чарджоуской и Алма-атинской областей. * * * Утром по улице Сатпаева по направлению к студгородку Казполитеха двигалась пёстрая толпа из парней призывного возраста. Человек пятьдесят переполненные чувством попранной национальной гордости сжимали в руках колья, арматурные прутья, обрезки железных труб, велосипедные цепи и прочий ударный инструмент. Встречные прохожие, завидев толпу, от которой так и веяло агрессией, старались перейти на другую сторону, или свернуть в переулок. Иногда воздух оглашали крики на казахском: — Орыстар, үйге бар! — И на русском — Русские, валите домой! — Вы куда? Посторонним в общежитие нельзя! — Вахтёрша попыталась воспротивиться проходу орды. Обычная русская старушка в жёлтой вязаной кофте впервые в жизни встретилась с нацизмом. Она даже предположить не могла, что в её стране такое возможно. Её никто не стал слушать, просто ударили палкой по голове и ринулись на третий этаж, где по словам пострадавших, жили русские студенты. Однако никого из вчерашней компании в общежитии уже не было. В 8.20 утра поезд «Ташкент-Новосибирск» отправился со станции «Алма-Ата — 1», увёз мучающихся похмельем студентов. Они даже не подозревали какую кашу заварили. Не найдя вчерашних противников, парни начали ломать и крушить всё, что попадалось на пути. Всего час потребовалось, чтобы привести общежитие в нежилое состояние. Двери срывали с петель, содержимое комнат выбрасывалось в коридоры, где разбивалось вдрызг. Больше всех страдали ни в чём неповинные не успевшие уехать жильцы. Парней избивали, девушек насиловали. Наконец какому-то идиоту попали в руки спички, и он поджёг какие-то бумаги. По коридору потянулся белый хвост дыма. * * * Первыми тревогу забили пожарные, получившие сигнал от жителей соседних домов, о загорании в общежитии политеха. Первая машина прибыла уже через четверть часа. К этому времени из разбитых окон четвёртого этажа уже обильно валил дым. Буквально через минуту после появления на объекте огнеборцев появился и милицейский «бобик». Из дверей общаги выбегали какие-то возбуждённые казахи. Менты попытались остановить их, но силы были явно не равны. Командир патруля по рации запросил подмогу. Начальство отреагировало правильно и к подавлению беспорядков привлекли курсантов школы пожарников. Тем временем, на первом этаже собралась толпа погромщиков. — Эй, там, в здании! — Загремел в мегафон старший ППС лейтенант Смирнов. — Выходите по одному! С поднятыми руками и без оружия! Да поторопитесь, а то угорите, нах! Сообразив, что и в самом деле могут сгореть, или отравиться дымом, парни, размахивая палками, бросились из здания. Несколько десятков молодых организмов запросто прорвали хилое оцепление и побежали в разные стороны. При этом больше пострадали курсанты и милиционеры, так как приказа применять оружие у них не было, да и оружия, кроме резиновых палок не имелось. Задержать удалось только пятерых бунтарей, которым дубинками попали по головам. Остальные погромщики растворились в соседних дворах. * * * Уже в полдень в здании Совета Министров Казахской ССР состоялась встреча первых лиц по поводу инцидента в столице. До этого Алма-Ата не знала проявлений казахского национализма в таких масштабах. В других областях республики такие эксцессы тоже были редкостью. Всё обычно ограничивалось драками на базаре или разборками уголовных банд. Титульный народ ни где не был в большинстве. А тут вдруг погром! С жертвами! С ранеными и изнасилованными! С заметным материальным ущербом. — Сведения о событии не должны выйти за пределы города, — голос Кунаева[89] был твёрд. — Товарищи, это позор для республики. Если дойдёт до Москвы, то от проверок нам отвертеться не удастся, а проверяющие надо в любом случае что-то найдут. У них работа такая. Нам тут будет очень горячо. — А если сейчас бандиты разбегутся по аулам, соберут пополнение и завтра начнут уже не пустое общежитие громить, а квартиры граждан? — Байкен Ашимов выражает более здравую позицию. — Мы задержали только пять человек, а толпа по рапортам милиции была около сотни. Он повернулся к своему заместителю Башмакову, который возглавлял республиканский КГБ. Башмаков после недолгой паузы потеребил гладко выбритый подбородок и процедил сердито: — Сегодня обращаться в Центр ещё рано. В Москве не поймут. Для того чтобы завтра не стало поздно, надо все части МВД города, пожарное училище, школу милиции, пограничников, всех перевести в режим повышенной готовности. Если за неделю ничего не случится, то можно будет вернуться к нормальному режиму. А если снова выползут какие-нибудь придурки, то вломим им по самое не балуй. — Я бы ещё попросил полковника Бубенина, подготовить отряд СМЧМ из Караганды для возможной срочной переброски в Алма-Ату. — Ашимову не даёт покоя мысль о возможных последствиях беспорядков в почти миллионном городе. — Правильно, сначала попробуем справиться собственными силами. — Подводит итог Кунаев. — Ещё бы как-то слухи пресечь, а то на базарах трёх побитых превратятся в триста убитых. Слухи, однако, уже разлетались со скоростью человеческой мысли. На следующее утро на всех базарах судачили о бесчинствах милиции, о страшных жертвах милицейского произвола, о десятках убитых и раненых несчастных казахских мальчиках. На въездах с запада, востока и севера милицейские посты, усиленные пограничниками, задержали подозрительные автобусы из Капчагая, Каскелена и Байтерека. Всех задержанных до разбирательства собрали на стадионе школы милиции. К вечеру число задержанных выросло до почти пятисот человек. На следующий день толпы молодых мужчин вышли на улицы Чимкента, Гурьева и Кзыл-Орды. Но милиция была наготове. Только в Чимкенте пришлось привлекать дополнительные силы внутренних войск и стрелять по разбушевавшейся толпе погромщиков, крушивших магазины, милицейские участки, и всё, что попадало под горячую руку. — Не, мужики, вы как хотите, а без стрельбы по мамбетам никак нельзя, — командир роты ВВ, Сергей Петров рассказывал в госпитале сослуживцам. — Когда мы, в Алма-Ате палили поверх голов, все с криками падали на землю, за головы руками хватались. А в Чимкенте все было по-другому. Когда я крикнул, чтобы расходились и пальнул предупредительный, они вроде бы остановились. И вдруг один из впереди идущих парней как заорёт: «Не бойтесь, у них патроны холостые!». Как они на нас ломанули! Хорошо, что автоматы были заряжены боевыми, человек тридцать мы положили, пока они до нас добежали. Потом, конечно, до них дошло, что всё серьёзно, и они по сторонам начали разбегаться. Но нам тоже досталось. Вот я лежу в больнице, а Лёшка Гущин погиб… Эх, суки мусульманские! Всех бы перебил, исламистов грёбаных. За три дня удалось сбить волну стихийных выступлений, захлестнувших родину главы республики Динмухамеда Кунаева. Никто из рода Ысты не принимал участия в погромах, но другие кланы Старшего жуза активно выступали с поддержкой протестующих. * * * — Ассалом алейкум, Ваше степенство, хазрет Бабахан, — Кунаев лично предложил стул белобородому старцу, доставленному в Алма-Ату специальным курьером из Ташкента. — Надеюсь, что дорога не слишком вас утомила? — Ва аллейкум ассалом… Спасибо, товарищ первый секретарь, — старик почтительно склонил голову. — Было жарко, но, хвала Аллаху, доехали быстро. Чем могу быть вам полезен, дорогой Динмухаммед Ахмедович? Неужели такой опытный богослов как кази Насымбай не смог вам помочь? — Вы, уважаемый ходжа, не могли бы пояснить или как-то прокомментировать события последних трёх дней? Вы человек опытный, мудрый, скажите мне, что происходит? — Кунаев не стал сообщать ничего о негласной изоляции главы мусульман Казахской ССР. — Почему обычная драка между мальчишками вдруг выросла до масштабов республики? Требования не ясные, но, преобладали призывы к свободе совести. — Уважаемый Кунай-таксыр, вы очень правильно поступили, что закрыли все контакты с внешним миром, — старик опять почтительно опустил голову. — Но у этого решения есть недостаток. У нас в Ташкентском муфтияте нет никаких сведений о том, что творилось в Казахстане. Мне кажется, настала пора рассмотреть проблему ислама в Средней Азии и, особенно в вашей республике более пристально. Вы могли бы, пользуясь личным знакомством с дорогим Леонидом Ильичом, да благословит его Аллах и приветствует, поднять вопрос в ЦК о расширении сети мечетей и медресе на территории Казахстана. Это помогло бы снизить накал страстей. — Что!? Да вы в своём уме? — Кунаев от возмущения даже не мог сразу сообразить, как ответить. — Вот уж правильно говорят русские, дай вам палец, откусите руку. Ни о каких медресе не может быть и речи! Вы же должны понимать, что в Кремле считают религии пережитком прошлого, которому нет места в коммунистическом будущем. — Зачем же так сердиться? Это не к лицу человеку вашего положения, — муфтий прятал в белой бороде мягкую улыбку. — Может быть, вы для начала расскажете мне подробности? Тогда я бы смог посоветовать вам что-то ещё. А по поводу мечетей и медресе я бы не торопился. Потребность у народов Туркестана такая есть, а если есть потребность будет и предложение. Если не предложат власти, то возникнут нелегальные мечети, тайные молельные дома, подпольные исламские школы. Нелегальных труднее контролировать. Проще скрываться радикальным исламским элементам. Вы же, дорогой таксыр, понимаете, как относятся в странах традиционного ислама к Советскому Союзу. Шаг навстречу советским мусульманам был бы очень хорошим шагом и навстречу мировому исламу, который также противостоит империализму и неоколониализму США. — Чувствовалось, что старый имам прекрасно овладел риторикой коммунистических агитаторов.