— Они могут найти ее, — предупредил Гренвилл. — Только я знаю, где она. — Роза посмотрела доктору в глаза и спокойно добавила: — Никто не заставит меня рассказать об этом. Он оценивающе взглянул на девушку. — Я в вас нисколько не сомневаюсь. Все это время вам удавалось защищать ее от беды. Вы лучше, чем кто-либо другой, знаете, что именно нужно ребенку. — Он резко поднялся. — Мне нужно отлучиться. — Куда ты собрался? — заволновалась Элиза. Я должен кое с кем посоветоваться по этому делу. — Ты вернешься к ужину? — Не знаю. Гренвилл вышел в коридор и надел пальто. Роза последовала за ним. — Доктор Гренвилл, а что делать мне? Чем я могу помочь? — Останьтесь здесь. — Он посмотрел на сестру: — Элиза, позаботься об этой девушке. Пока она в нашем доме, с ней ничего не должно случиться. Он вышел на улицу, а в переднюю, обжигая Розе лицо, ворвался ледяной ветер. Она сморгнула внезапно выступившие слезы. — Вам ведь некуда пойти, верно? Роза обернулась к Элизе: — Да, мэм. — Госпожа Фербуш может постелить вам на кухне. — Элиза окинула взглядом заштопанное платье Розы. — И, конечно же, она переоденет вас. — Спасибо. — Роза откашлялась. — Спасибо вам за все. — Вам нужно благодарить моего брата, — возразила Элиза. — Я лишь надеюсь, что эта история не навредит ему. * * * Это был самый великолепный дом, в каком Розе доводилось бывать, и уж точно самый знатный из тех, где она когда-либо ночевала. На кухне было тепло: угольки в очаге все еще пылали, испуская жар. Она лежала под тяжелым шерстяным одеялом — его было не сравнить с той ветхой накидкой, в которую она обычно закутывалась холодными ночами, с той жалкой тряпицей, что пахла всеми доходными домами, всеми соломенными подстилками, на каких ей приходилось спать. Госпожа Фербуш, живая и умелая экономка, настояла на том, чтобы накидка, а вместе с ней и другая поношенная одежда Розы были брошены в огонь. Что касалось самой девушки, госпожа Фербуш потребовала мыла и большого количества горячей воды, так как доктор Гренвилл постановил: чистота домочадцев — здоровье в доме. И вот теперь, после мытья, Роза, одетая в чистое платье, лежала на непривычно удобной койке возле очага. Она знала: нынче вечером Мегги тоже находится в теплом и безопасном месте. Но что же с Норрисом? Где он переночует сегодня? Замерз ли он? Голоден ли? И почему нет никаких новостей? Давно наступивший час ужина уже миновал, а доктор Гренвилл так и не вернулся. Весь вечер Роза держала ухо востро, но не услышала ни голоса доктора, ни его шагов. — Такие уж, девочка, у него занятия, — объяснила госпожа Фербуш. — Доктора никогда не работают в одно и то же время. Пациенты всегда посылают за ним по ночам, порой он и до рассвета не возвращается. Все остальные домочадцы давным-давно разошлись по своим комнатам, а доктор Гренвилл все не возвращался. Роза лежала без сна. Угольки в очаге перестали пылать и, тускнея, превращались в пепел. Через окно Розе был виден силуэт дерева, обрисованный лунным светом, она слышала, как его ветви колышутся на ветру. Вдруг до нее донесся еще один звук: лестница прислуги заскрипела под чьими-то шагами. Он замерла, прислушиваясь. Скрип становился все отчетливей — шаги приблизились к кухне. Возможно, это одна из служанок — хочет снова растопить печь. Роза едва различала темную фигуру, выступившую в темноте. Затем услышала стук упавшего стула, и чей-то голос пробормотал: — Проклятье! «Мужчина», — поняла Роза. Поднявшись с кровати, она пробралась к очагу и попыталась на ощупь зажечь свечу. Когда пламя, вспыхнув, ожило, девушка наконец увидела незваного гостя — юношу в ночной рубашке со спутанными и всклокоченными со сна волосами. Заметив Розу, молодой человек замер, очевидно, он так же испугался, увидев ее, как и она — его. Это молодой хозяин, решила она. Племянник доктора Гренвилла, который, как ей сказали, поправляется после операции наверху, в своей спальне. Культю левого запястья скрывала повязка, а сам юноша, покачиваясь, с трудом стоял на ногах. Отставив свечку в сторону, Роза помчалась на выручку едва не рухнувшему молодому человеку. — Все хорошо, я сам, — произнес он. — Господин Лакауэй, вам нельзя подниматься. — Роза поставила на место стул, который Чарлз уронил в темноте, и осторожно усадила юношу. — Я позову вашу матушку. — Нет, не надо. Прошу вас! Его отчаянная мольба остановила Розу. — Она только суету поднимет, — пояснил он. — А я устал от суеты. Устал сидеть в своей комнате потому только, что ей кажется, будто у меня вот-вот начнется лихорадка. — Юноша поднял на Розу умоляющий взгляд: — Не будите ее. Просто позвольте мне немножко посидеть тут. А потом я вернусь в постель, обещаю. Она вздохнула: — Как вам будет угодно. Но вы не должны подниматься сами по себе. — А я не сам по себе. — Он слабо улыбнулся. — Здесь со мною вы. Чувствуя на себе его взгляд, Роза подошла к очагу, чтобы разворошить угли и добавить дров. И вот язычки пламени, запрыгав, начали подавать в комнату желанное тепло. — Вы та девушка, о которой судачат служанки, — догадался он. Обернувшись, Роза взглянула на юношу. Вновь разгоревшийся огонь пролил новый свет на его лицо, и она разглядела изящные черты — благородный лоб и почти девичьи губы. Болезнь стерла краски с этого красивого, нежного лица, скорее мальчишеского, чем мужского. — Вы друг Норриса, — проговорил он. Она кивнула. — Меня зовут Роза. — Что ж, Роза. Я тоже его друг. И, если судить по тому, что я слышал, друзья нужны ему сейчас чрезвычайно. Внезапно вся серьезность положения, в котором оказался Норрис, с новой силой навалилась ей на плечи, заставив Розу опуститься на стоявший у стола стул. — Я так боюсь за него, — прошептала она. — У дядюшки есть связи. Он знает влиятельных людей. — Сейчас даже ваш дядюшка сомневается. — А вы, значит, нет? — Нисколечко. — Почему вы так в нем уверены? Роза в упор посмогрела на Чарлза. — Я знаю, какое у него сердце. — В самом деле? — Вы считаете меня помешанной. — Это потому, что о преданности часто складывают стихи, но в действительности она встречается крайне редко. — Я бы не смогла хранить преданность человеку, в которого не верю. — Что ж, Роза, если когда-нибудь мне будет грозить виселица, я сочту за счастье иметь такого друга, как вы. При упоминании о виселице девушка, вздрогнув, отвернулась к очагу, там языки пламени быстро пожирали полено. — Простите, я не должен был говорить это. Мне дают столько морфия, я и сам не ведаю, что болтаю. — Чарлз бросил взгляд на перевязанную культю. — Сейчас я ни на что не гожусь. Даже на собственных ногах устоять не в силах. — Господин Лакауэй, уже поздно. Вам нельзя было подниматься. — Я спустился, чтобы глотнуть бренди. — Он с надеждой посмотрел на Розу. — Принесете мне его? Оно там, в серванте. Чарлз указал в другой конец кухни, и девушка подумала, что, должно быть, нынче ночью он не впервые совершает нападение на эту бутылку. Она налила ему, едва покрыв дно бокала, и Чарлз одним махом уничтожил напиток. Несмотря на то, что юноша явно ожидал добавки, Роза убрала бутылку в сервант и решительно заявила: — Я помогу вам подняться в вашу комнату. Освещая путь свечой, Роза повела Чарлза по лестнице на второй этаж. Она еще ни разу не поднималась наверх, а потому, ведя юношу по коридору, с любопытством разглядывала чудеса, выхваченные пламенем свечи, — ковер с богатым узором, блестящий узенький столик, целую галерею портретов на стене. Знатных мужчин и женщин изобразили так живо, что Розе показалось, будто эти персоны следят, как она провожает Чарлза в его комнату. Не успели они добрести до постели, как юноша начал оступаться, словно несколько капель бренди, добавленных к морфию, привели его в состояние полнейшего опьянения. Вздохнув, Чарлз шлепнулся на свой матрац: — Спасибо, Роза. — Спокойной ночи, сэр.