— Мисс Коннелли! — крикнул Норрис. — Моя комната совсем недалеко. Если вам сегодня негде переночевать, она к вашим услугам. 23 «Это было ошибкой», — сверлила голову мысль. Норрис лежал в постели, размышляя о том, что он будет делать со своей гостьей утром. В приступе беспечного великодушия он взвалил на себя совершенно ненужную ответственность. Всего лишь на время, пообещал он себе, долго это продолжаться не будет. По крайней мере, девица изо всех сил старалась вести себя ненавязчиво. Вслед за ним она тихонько проскользнула вверх по лестнице, и никто из обитателей дома не догадался, что он тайком провел к себе женщину. Словно изнуренный котенок, она свернулась клубком в уголке и тут же уснула. Норрис даже не слышал ее дыхания. О том, что она здесь, можно было догадаться лишь по силуэту, выделявшемуся на полу в другом конце комнаты. Он задумался о сложностях своей собственной жизни, но в сравнении с тем, что каждый день ожидало Розу Коннелли на улице, они показались ему незначительными. «Я ничего не могу с этим поделать, — думал Норрис. — Мир несправедлив, и я не в силах изменить его». Когда на следующее утро Норрис поднялся, девушка еще спала. Он думал было разбудить ее и выпроводить на улицу но не осмелился. Она спала крепко, как ребенок. При свете дня ее одежда выглядела еще более изношенной: плащ явно неоднократно штопали, а на подоле юбки засохла грязь. На пальце поблескивало колечко с цветными стеклышками вместо камней — дешевый вариант тех разноцветных колец, которые он видел на руках многих дам, даже своей матери. Ее кольцо казалось жалким их подобием — такое жестяное украшение можно подарить разве что ребенку. Норрису показалось странным и трогательным, что Роза без всякого стеснения носит на пальце такую безделушку, словно с гордостью демонстрируя свою бедность. Пусть девушка бедна, зато ее лицо изящно и безупречно, а каштановые волосы медью отливают на солнце. Если бы ее голова покоилась не на тряпье, а на изящной кружевной подушке, Роза смогла бы соперничать красотой с любой дивой Маячного холма. Однако в будущем бедность наверняка сотрет краски с лица Розы Коннелли задолго до того, как румянец спадет со щек какой-нибудь тамошней обитательницы. «Мир несправедлив, и я не в силах изменить его», — снова подумал юноша. Денег у него было в обрез, однако Норрис оставил рядом с девицей несколько монет — какое-то время ей удастся прокормиться. Когда он вышел из комнаты, Роза еще спала. * * * Он ни разу не был на службе преподобного Уильяма Чаннинга, хотя неоднократно слышал о нем. И действительно, невозможно было не знать о Чаннинге, чьи якобы завораживающие проповеди привлекали в унитаристскую церковь на Федеральной улице все больше преданных последователей. Давеча на приеме у доктора Гренвилла сестры Уэлливер вовсю распевали дифирамбы Чаннингу. — Воскресным утром вы увидите там всех влиятельных людей, — распиналась Китти Уэлливер. — Мы все будем там завтра — господин Кингстон, господин Лакауэй и даже господин Холмс, хотя его вырастили кальвинистом. Нельзя пропустить это, господин Mapшалл! Его проповеди такие яркие, такие мудрые. Он и в самом деле заставляет людей думать! Хотя Норрис сомневался, что в голове Китти Уэлливер способна возникнуть хоть одна мудрая мысль, он не мог пренебречь ее советом явиться на проповедь. Накануне вечером Норрис бегло познакомился с кругом людей, в котором надеялся вращаться в будущем, а сегодня утром те же люди будут сидеть в церкви на Федеральной улице. Переступив порог, он тут же увидел знакомые лица. Венделл и Эдвард сидели на одной из передних скамей, Норрис начал было пробираться к ним, однако кто-то коснулся его плеча, и в следующую секунду юноша был атакован сестрами Уэлливер. — О, мы очень надеялись, что вы придете! — воскликнула Китти. — Не хотите ли сесть с нами? — Да, пожалуйста! — подхватила Гвендолин. — Мы всегда сидим наверху. Туда Норрис и отправился, вынужденный подчиняться женским прихотям. В результате он оказался на балконе между юбками — Китти слева и Гвендолин справа. Вскоре Норрис понял, почему сестры предпочитали это уединенное место на балконе: здесь они могли сплетничать прямо во время проповеди преподобного Чаннинга — слушать ее они и не собирались. — Смотри, это же Элизабет Пибоди! Сегодня у нее чтото суровый вид, — заметила Китти. — И какое отвратительное платье. Совсем ей не к лицу. — Судя по всему, преподобный Чаннинг уже устал от ее общества, — прошептала в ответ Гвендолин. Китти ткнула локтем руку Норриса. — Вы ведь слышали об этом, верно? О мисс Пибоди и его преподобии? Они близки. — И лукаво подчеркнула: — Очень близки. Норрис с балкона оглядел роковую женщину, виновницу скандала, и увидел скромно одетую особу в некрасивом пенсне, ее лицо выражало сосредоточенное внимание. — А вон Рейчел. Я не знала, что она вернулась из Саванны, — продолжала Китти. — Где? — Сидит рядом с Чарлзом Лакауэйем. Ты ведь не думаешь, что они… — Даже не представляю. Тебе не кажется, что Чарлз сегодня выглядит как-то странно. У него такой нездоровый вид. Китти склонилась к перилам. — Вчера вечером он уверял, будто его лихорадит. Возможно, он все-таки сказал правду. — А может, он просто с трудом переносит Рейчел, — захихикала Гвендолин. Норрис попытался сосредоточить внимание на проповеди преподобного Чаннинга, но постоянно болтавшие девицы не давали ему слушать. Накануне вечером веселье придавало им очарование, сегодня же Норриса раздражало их пустословие: кто с кем сидит, какая девица глупая, а какая — ученая. Внезапно он вспомнил об одетой в лохмотья, обессиленной Розе Коннелли, которая, свернувшись клубком, лежала на полу, и подумал, как безжалостно могли бы отозваться о ней эти девицы. Стала бы Роза попусту тратить слова, обсуждая чужое платье или интрижку священника? Нет, у нее были другие, будничные хлопоты: как прокормиться, где спрятаться от бури — почти животные заботы. И тем не менее сестры Уэлливер считали себя более достойными только потому, что у них были красивые наряды и уйма свободного времени — они запросто могли скоротать воскресное утро на балконе в церкви. Опершись на перила, Норрис понадеялся, что сосредоточенное выражение его лица послужит сигналом для Китти и Гвендолин и те прекратят болтать, однако девицы продолжали беседовать через его голову. — Откуда Лидия взяла эту ужасную шляпку?… — Видишь, как Дикки Лоренс смотрит на нее?… — Сегодня она сказала мне забавную вещь!.. — А почему все-таки брат Дикки примчался домой из Нью-Йорка?… — Это все из-за юной леди… Господи Боже мой, есть ли хоть один скандал, о котором не знают эти девицы? Или тайный взгляд, который они не перехватили? Что они сказали бы, если б узнали, что Роза Коннелли ночевала в его комнате? Когда преподобный Чаннинг наконец завершил проповедь, Норрис хотел немедленно ускользнуть от сестер, но они упрямо продолжали сидеть, даже когда паства потянулась к выходу. — О, еще рано уходить! — воскликнула Китти, удерживая пытавшегося подняться юношу. — Отсюда все гораздо лучше видно. — Что видно? — раздраженно спросил Норрис. — Рейчел почти повисла на Чарлзе. — Она с июня его добивается. Помнишь пикник в Вестоне? В поместье его дядюшки? Чарли пришлось сбежать в сад, чтобы спрятаться от нее. — Почему они сидят? Обычно Чарли пытается тут же исчезнуть. — А может, Гвен, он вовсе и не собирается сбегать. Может, она и вправду уже заполучила его. Как думаешь, вдруг он именно поэтому и не приезжал к нам в марте? Потому что она уже запустила в него когти! — О! Они встают. Смотри, как она обхватила рукой… — Китти запнулась. — Что это с ним, скажите на милость? Двинувшись по проходу нетвердым шагом, Чарлз споткнулся о край скамьи. Немного покачнулся. Казалось, ноги перестали слушаться его, и он медленно осел на пол. Сестры Уэлливер, одновременно охнув, вскочили со своих мест. Внизу начался хаос — толпа прихожан обступила упавшего Чарлза Лакауэя. — Пропустите меня! — крикнул Венделл. Театрально всхлипнув, Китти прикрыла рот рукой: — Надеюсь, с ним ничего серьезного. Когда Норрис, быстро спустившись вниз, пробрался через толпу, Венделл и Эдвард уже сидели возле Чарлза. — Все хорошо, — бормотал Лакауэй. — Правда, все хорошо. — Ты плохо выглядишь, Чарли, — возразил Венделл. — Мы послали за твоим дядюшкой. — Не стоило говорить ему об этом. — Ты белый, как полотно. Лежи спокойно. — О Господи, — застонал Чарлз, — я ничем не смогу загладить это. Вдруг Норрис обратил внимание на бинт, которым была обмотана левая рука Чарлза. Выглядывавшие из-под повязки кончики пальцев покраснели и опухли. Опустившись на колени, он потянул за бинт. Чарлз завопил, пытаясь отдернуть руку. — Не трогай ее! — взмолился он. — Чарли, — спокойно отозвался Норрис, — я должен взглянуть. Ты ведь знаешь, что должен. Юноша медленно снял повязку. Увидев под ней почерневшую плоть, Норрис в ужасе вскочил на ноги. — Чарли, нужно немедленно отвезти тебя домой! — воскликнул он. — Твой дядюшка наверняка знает, что делать. — С тех пор как он порезался на анатомическом показе, прошло уже несколько дней, — заметил Венделл. — Он видел, что ему становится хуже. Почему, черт возьми, он никому ничего не сказал? Хотя бы своему дядюшке!