– Мы сможем выпить попозже, – сказал он, словно внезапно осененный вдохновением. – У меня деловой ужин, а потом я свободен. Нелли эта идея явно пришлась по вкусу. – Жизнь в Париже после полуночи только начинается, – сказала она. – Вот именно. Американка медленно и многозначительно кивнула ему, как сообщнику. От предвкушения снова затрепетали лиловые ресницы. – Что ж, прекрасная идея. С Мэгги, разумеется? Сказано было так, будто Нелли только что вспомнила о подруге. В голосе появилась легкая хрипотца, и это не укрылось от Фалько. Внезапно то, что всего лишь должно было послужить ему алиби, обрело заманчивую перспективу. Нелли и Мэгги. Он вспомнил эпизод в экспрессе Андай – Париж, три обнаженных тела, сплетенных на узком диване в купе, и это возбудило его. – Куда ж мы без Мэгги? – сказал он. И послал Нелли улыбку безмятежной симпатичной акулы. – Ах вот почему вы мне здесь назначили встречу? – осведомился Кюссен. Фалько, усевшись на свое место, сделал глоток и закурил. – Был бы я молод и красив, вел бы себя так же. Фалько спрятал портсигар и зажигалку, выпустил дым. – Ну а что там с Баярдом? По моей части все готово. Лицо Кюссена дрогнуло в лукаво-коварной усмешке, усики встопорщились. Он покосился на бармена за стойкой и понизил голос: – Все переведено на счета в швейцарские банки? – Все. – Фалько вытащил из кармана плаща и протянул ему конверт. – Здесь квитанция последнего трансфера, сделанного Игнасио Гасаном. – …Который, как я понимаю, должен с минуты на минуту исчезнуть бесследно. – Именно так. Как только доделает еще кое-какие дела. Кюссен положил конверт в карман. – Я тоже исчезну. – Разумная предосторожность, – одобрил Фалько. Австриец с довольным видом ощупал конверт во внутреннем кармане. – Недурные денежки лежат у нашего друга Баярда в Швейцарии, а он даже не подозревает. – Когда об этом узнают русские? Кюссен пожал плечами. Да может быть, уже узнали. По его сведениям, Амбар, двойной агент, работающий в абвере, передал в Москву исчерпывающие сведения о Лео Баярде. И в том числе – десяток безупречно сфабрикованных писем, расшифровки телефонных разговоров, копии перехваченных сообщений, фотографии и шифровки. – А также и сведения о том, кто я такой, – сказал Фалько. – Не исключено. – Отсюда и мое купание в Сене… Решили начать с меня. – Возможно. Досье Баярда составлено очень толково, продолжал Кюссен, и там имеются две истинные жемчужины – секретное донесение абвера шефу СД Гейдриху, где упоминается связь Баярда с британской МИ-6, и доклад англичан, где это подтверждается. То и другое подлинное. – Да неужели? – удивился Фалько. – И английский документ тоже? – Совершенно подлинный. – Кюссен не устоял перед искушением немного погордиться. – Мы сумели ввести этих джентльменов в игру, причем втемную. Что и обеспечило подлинность британских документов. – Неужто в Лондоне всерьез поверили, будто Лео Баярд – с его-то биографией – скрытый фашист? Австриец посмотрел направо, потом налево, прежде чем податься вперед и сказать почти шепотом: – Поверили они или нет – совершенно неважно. А важно, что их службы смастерили документ, в котором это утверждается. Если добавить к нему наш, да приложить счет в швейцарском банке, да передать все это в руки НКВД, с Баярдом будет покончено. – Он откинулся на спинку стула. – Понимаете? А уж что там с ним дальше будет – то дело русских. Фалько сидел неподвижно. И думал, но ни до чего додуматься не мог. Глаза его, цветом и теплом напоминавшие оружейную сталь, щурились от дыма зажатой в зубах сигареты. Он медленно вынул ее изо рта. – Все равно не понимаю, как это англичане, всегда такие осторожные и миролюбивые, вступили в игру. – Миролюбцы редко бывают хорошими психологами. И давление консерваторов там очень сильно. Посмотрите, как они втихомолку поддерживают Франко. Их, как и французов, коммунисты тревожат куда сильней, нежели нацисты. Как это у вас, испанцев, говорят… что-то такое насчет золы, кажется? – Из двух зол выбирают меньшее. – Вот-вот! Именно так! Люди из МИ-6 и те, кто над ними, свято веруют, что Германию можно умиротворить, что с ней можно договориться и сотрудничать. А с коммунизмом следует действовать только жестко. Надеются натравить Гитлера на Сталина. Так что за операцию с Баярдом они взялись, что называется, с дорогой душой. На что только не пойдешь ради того, чтобы в Европе воцарились мир, порядок и закон. Резонно, подумал Фалько. Правящие круги Великобритании даже не скрывали, что в гражданской войне в Испании их симпатии отданы генералу Франко. Они знали, чтó поставлено на карту, и это впрямую затрагивало их гегемонию и их будущее. – И что же теперь будет с Баярдом?.. – вздохнул Кюссен. – Это уже не наше дело, – безразлично сказал Фалько. Австриец поглядел на него с недобрым интересом: – Вы с ним еще увидитесь? – Наверно… Кюссен, выжидая, провел языком по губам. – И как вы считаете – его… как это говорится?.. кокнут или всего лишь дискредитируют? – Он слишком далеко, во всех смыслах слова. Не дотянешься. Но несомненно, даром ему это не пройдет… Коминтерн потребует жестокой кары. Кюссен согласился: – Да… Особенно сейчас, после дела Тухачевского. Фалько взглянул на него удивленно: – Это, кажется, русский генерал?[62] – Он самый. Вы не слушали радио сегодня утром? Новости о последней сталинской чистке? – Занят был другими делами. – Ну, наверно, об этом будет в вечерних газетах. И Кюссен бегло ввел его в курс дела: русские только что сообщили об аресте семи генералов Красной армии – и Тухачевского в их числе – по обвинению в измене Родине. – А по счастливому совпадению Тухачевский, вчера еще – народный герой, а ныне агент империализма и наймит западных держав, – близкий друг Баярда. Тот во время последнего приезда в СССР гостил у него на даче на Черном море. – Ого. Идеальный карамболь![63] – Вот именно. Все выходит очень складно. Русский генерал возник как нельзя более кстати. Как совпало, а?! Просто подарок небес, не находите? Рука провидения. Фалько осмыслял ситуацию в свете этих новых обстоятельств. – Вы подумали об Эдди? – С какой стати мне о ней думать? – удивился Фалько. – Совершенно ведь очевидно, что и ей теперь не поздоровится. Могут и жертвой ее сделать – с них станется. НКВД действует не скальпелем, а топором. – Не исключено… – согласился Фалько. – И вас это не волнует? – Вы ведь сами недавно говорили о чувствах. Приводили слова адмирала… Кажется, даже упомянули понятие «болезнь»? – Ну да.