– Почему это «нужно»? Мне хотелось для начала получить ответ на этот животрепещущий вопрос, а потом уже рассказать про мужа и дочь-подростка. – Потому что часики твои тикают. Ходишь без кольца, платье короткое – видно, что ищешь женихов. После этих слов я оглядела себя. Действительно, в тот период я существенно похудела, избавилась от проблемной зоны на бедрах и козыряла этим, надевая юбки покороче. – Ищешь, потому что понимаешь: женщина без мужчины – ноль без палочки. Это мужчина может реализоваться в карьере… – Собеседник гордо приосанился. – Или хобби иметь, увлечение. Но ты-то нет. И никому до тридцати лет не нужна оказалась. Тут я уж принципиально решила не рассказывать о своем семейном положении, а просто посмотреть, чем все это закончится. – Да и познакомиться не можешь сама ни с кем. – Почему не могу?! – В моем голосе на этот раз прозвучали металлические нотки, но собеседник их не заметил. – Могу, наверное, если потребуется. – Потому, что у женщины всегда второй ход. А у мужчины – всегда преимущество. Как в шахматах. Я могу к тебе подойти, а ты ко мне нет. Вот и сидишь одна, кукуешь. Ну что, как ты смотришь на более близкое знакомство?.. Родишь мне детей? Я собралась с мыслями. – Как вы только что сказали, – парировала я, – общение между мужчиной и женщиной похоже на шахматы. И вы действительно можете сделать первый ход. НО. Только в том случае, если я дам согласие с вами играть. Вы были так увлечены перечислением моих слабостей, неустроенности и недостатков, что забыли спросить меня: а замужем ли я? А сколько мне лет? А есть ли у меня дети? А хочу ли я с вами… делать потомство. Так вот: мой ответ – нет. Я замужем. У меня уже есть ребенок. И мне неприятен ваш снисходительный тон. Я отказываюсь продолжать игру. Я нажала кнопку вызова официанта и добила мужчину контрольным в голову – раздельным счетом. Мой собеседник не возражал. Он покраснел, протер очки и побежал дальше искать одиноких девушек с плодородными фигурами. Им же надо, бедняжкам. 50. Мужчины, которых я потеряла В первый раз о приближающейся женской старости я услышала в пятнадцать лет. От своего учителя по музыке. На урок я пришла вся довольная, вся раскрасневшаяся – у меня был день рождения. – Пятнадцать лет – это еще ничего… – сказал учитель (мужчина лет сорока пяти, с опухшим лицом и намечающейся проплешиной). – И шестнадцать, и семнадцать, и даже девятнадцать лет – это тоже еще ничего. А вот двадцать уже как-то не так… Это уже, можно сказать, женская старость, выход в тираж. По правде говоря, я до сих пор не знаю, почему он считал девочек после двадцати лет старыми и вышедшими в тираж, а пятнадцатилетних – еще довольно привлекательными. В голову лезут всякие сцены из «Лолиты», не хочется даже думать об этом. Но вообще во времена моей молодости действовала депутатская поправка, снижающая возраст согласия до четырнадцати лет. С этого возраста девочка считалась готовой добровольно и совершенно осознанно вступить в половую связь, и из подполья высунулись многочисленные любители «свежатинки». Например, однажды я ехала летом в переполненном автобусе и почувствовала прикосновение. Я была одета в блузку с короткими рукавами, и неодетой частью руки ощутила что-то мокрое. Я перевела взгляд на источник дискомфорта… и обалдела. Маленький, толстый, лысый неказистый мужчина терся потной лысиной о мою руку. Меня чуть не вырвало. Мужчина увидел мой полный отвращения взгляд, сконфузился, а потом разозлился. Он вышел на остановке, называя меня по пути разными эпитетами, самым мягким из которых был «грязная малолетка». До сих пор с содроганием вспоминаю этого потного незнакомца. Таких случаев на самом деле было много, все не упомнишь. Но вот еще один сейчас пришел в голову – когда мы с подругой сидели на лавочке в парке. Внезапно ко мне нетвердой походкой подошел мужчина лет шестидесяти – грязный, неухоженный, пахнущий мерзким перегаром. Рот его был полон гнилых зубов, на макушке сияла лысина, грязная клетчатая рубашка была вся пропитана потом и усыпана застарелыми пятнами от еды и напитков. – Девушка, а девушка! – сказал он заигрывающим тоном. – Мне тут одна женщина сказала, что вас можно купить за тысячу рублей. – И даже достал из кармана новенькую хрустящую купюру. В те времена довольно большие деньги. – Где же она?! Я ей сейчас все выскажу! – вспылила я. Мужчина быстро ретировался в кусты. Только спустя много лет я поняла, что он имел в виду. Так вот к чему я это все рассказываю… Недавно я прочла зарубежное исследование, которое показывало, что пик женской популярности у мужчин приходится на возраст четырнадцать-восемнадцать лет, а потом он идет на спад. Этим исследованием, как главным оружием, орудовал один мой знакомый, доказывая, что жизнь женщины после тридцати – это тлен, мрак и сорок кошек. Вот же, мол, посмотри: мужчин стало меньше, ощутимо меньше, что и отображено на графике ученых. Сначала я подумала, что исследование недостоверно или же что в данные вкралась ошибка. Но потом поняла: речь как раз вот о таких «мужчинах». Вот кого посчитали беспристрастные ученые – разного рода маргиналов, выползающих на тебя из подворотен. Тех, что пытались купить молодое мясцо. Тех, что открыто хамили мне, девочке, пользуясь моей неопытностью и беззащитностью. Тех, что пытались обмануть, заманить, облапошить наивную юность. Таких и вправду становится с каждым годом все меньше и меньше. Видимо, это и есть те самые загадочные мужчины, которых я потеряла. И слава богу! 51. Пора двигаться дальше В детстве меня очень боялись перехвалить. Часто говорили: ты – обычная. Могли сказать: это не для тебя платье. Слишком дорогое для тебя. Если у меня появлялась новая вещь или я в чем-то добивалась успеха, меня просили не хвастаться этим, не выпячиваться. Ты – обычная. Никому не говори, чтобы не завидовали, не сглазили. Помню, как однажды бабушка решила заняться моим образованием и отвести к репетитору по математике. С собой я взяла тетрадку с задачами – обожала решать их на досуге. Женщина, которую мне определили в репетиторы, только всплеснула руками: ого, какая талантливая девочка! Она достойна большего, чем обычная школьная программа, мы будем делать задания «со звездочкой»! Бабушка изменилась в лице. – Пойдем отсюда! – сказала она. И мы быстро ушли. – Она обычная… – в ужасе повторяла бабушка. Мне было обидно тогда: почему никогда не хвались? Это же я, я сделала! Но потом, разбирая семейные архивы, я наткнулась на письма. Мой прадед писал их из лагеря, куда попал по доносу. Времена тогда были такие: хочешь жить – не выпячивайся. Времена изменились, а эту незамысловатую мораль бабушка из самых добрых побуждений прививала и мне. Мешает ли мне эта установка сейчас?.. В чем-то мешает. Мне действительно надо сделать над собой усилие, чтобы похвалить себя за что-то. Остановиться, отпраздновать успех. Но в то же время это дало мне необычайную устойчивость. Там, где другие склеивают ласты потому, что их не признали, не одобрили, я только закатываю рукава повыше. Обычная? Ну что же, поработаем. Не одобрили, не восхитились? Поработаем усерднее. Последние годы стало модно искать у себя детские травмы. Определять свой тип травмирующей матерью, например. И объяснять этим все жизненные неурядицы. У одних мать была холодная. Отстраненная, вечно уставшая, мало времени им уделяла. Мало разговаривала, не взрастила привычку к нежности. У других – жестокая мать. Несдержанная, гневливая. Порола, лупила, ставила в угол. Запирала в кладовке. У третьих, напротив, мама была гиперопекающая, суперзаботливая, тревожная. Кажется, что это лучше, чем предыдущие варианты. Но это только кажется. Потому что ребенок растет как под стеклянным колпаком, с миром толком не взаимодействует, только с продезинфицированной средой. И вырастает напрочь лишенным иммунитета ко всему: к зависти, к грубому слову, к недоброму взгляду. Тепличные растения плохо приживаются в открытом грунте. Трудно найти идеальную маму – все с дефектами. Всех чем-то травмировали, и на каждую маму можно найти компромат. И никто не будет разбираться в причинах, которые сделали маму такой… неидеальной. Отстраненная, может быть, работала за двоих. Металась между работами, чтобы обеспечить пропитание и быт. Выживала без посторонней помощи. Потому и не имела возможности уделить столько внимания, сколько нужно. Может, гиперопекающая мать пережила травму – например, ребенок чуть не умер в детстве… Да много может быть тут всяких «может быть». Мне иногда кажется, что каждая мама (папа, бабушка) закладывает не только наши слабые места, но и нашу суперсилу. И наши трудности, и наши победы – одновременно. В этих детских испытаниях кто-то становится самостоятельнее и сильнее, кто-то чувствительнее, кто-то лучше приспособлен к выживанию. Все-таки детство – это не только травмы. А из каждого качества личности, как из лимона, можно сделать и лимонад. И сделать это можем только мы сами. Потому что сейчас мы – взрослые. Только мы решаем, что с этим делать дальше. 52. Что делать Ольге (40 лет, рост 165 см, вес 90 кг), чтобы муж не ушел второй раз? Мастеру по маникюру Ольге сорок лет, рост – 1,65 метра, вес девяносто кг. У женщины двое почти взрослых детей, не считая мужа, внезапно вернувшегося к ней после развода. Однажды, уже уйдя от Ольги в свободное плавание, муж (так уж и быть!) решил снова пришвартоваться в родной гавани. И теперь снова милостиво позволяет стирать себе носки, варить суп и жарить котлеты. Одна деталь смущает мужчину – Ольгин гардероб. «Вот если бы жена носила модные вещи, следила за своим внешним видом, я бы, может, и не ушел», – утверждает мужчина, надкусывая приготовленный женой пирог. Ольга в ответ только покорно кивает: действительно, запустила себя, поправилась. Вещи новые давно не покупала, а вокруг столько стройных, привлекательных женщин с бесконечными ногами. Нужно срочно что-то делать! И послушно плетется на очередную передачу с преображениями. Стилисты, само собой, женщину стыдят, топая от возмущения ногами, бросают в корзину ее халатики, майки и ночнушки. А потом с барского плеча стригут, красят и наряжают в новый комплект вызывающе-лилового цвета. Мол, теперь вероятность ухода мужа, конечно, сохраняется, но она уже не нависает зловещим мечом судьбы прямо над головой Ольги, а маячит где-то там, на дальних горизонтах супружеской жизни, когда нужно будет подать жене знаменитый стакан воды.