Но он так и не улыбнулся. … Марш сидела за столом, на котором больше не было экранов. Перед ней были разложены исписанные листы. Одно письмо – плохо скрываемое сожаление и пожелание счастья. Доброе письмо, слова цеплялись за бумагу непривычно мягко, а буквы выходили округлыми и словно пристыженными своим горьким смыслом. Марш даже не догадывалась, что у нее хватит светлых слов на целое письмо. Второе – прикрытая официальными формулировками ненависть. Это письмо тоже писалось легко, потому что Марш привыкла быть злой, а то, что ей пришлось унижаться – ну что же теперь, не в первый раз. Можно и так, так-так-так. Желтоватая бумага из записной книжки – Марш почему-то была рада, что настоящая вещи получила под конец своей жизни еще немного историй. Наверняка потом истрепанную обложку с огрызками листов выбросят. Вместе с остальными ее вещами. – Освальд? – не выдержала она. Мальчишка сидел одетый, в туго зашнурованных ботинках, и мрачно тер нос. – А? – Если я… если я все-таки умру – забери мои вещи, хорошо? Те, что на полке. Все остальное барахло пусть жгут. – Ты же обещала, что мы сейчас не умрем, – пробормотал он, неловко дергая манжеты белой рубашки. Марш нашла только одну мужскую рубашку, кажется, забытую кем-то из ее любовников. Это было так давно, что она не смогла бы вспомнить ни лица, ни имени мужчины, который ее носил. – Мы – это такое хорошее слово, Освальд, – фыркнула она. – Как его ни повернешь – со всех сторон хорошее. Мы не умрем, а я умру. Или ты умрешь. Или мы оба останемся живы. А если умрет один из нас, а через десять или пятьдесят лет умрет второй – то это уже не будет «мы» умерли, ну видишь, как здорово? – Ты умеешь находить правильные слова, – слабо улыбнулся Освальд. – Рядом со словом «умрем» только одно слово неправильное, – усмехнулась Марш, заворачивая в белый платок серебристый нож с витой рукояткой. – Сейчас мы будем делать то, что делали раньше, и… прошу тебя – не запори мне… акцию. – А как мы делали раньше?.. – Я буду злой, а ты стой рядом и делай вид, что все понимаешь. И… Освальд… – Что? – Верь мне, хорошо? Если ты мне не поверишь – мы, пожалуй, все-таки умрем. … Бесси было неспокойно. Как тогда, ночью, когда пришлось идти на балкон – душно и тоскливо. Словно должно случиться что-то плохое. Аби предложил ей эйфорины, но она не захотела пить. От них болела голова. – Слово дня – реприманд, – неожиданно сообщил он. – Устаревшее название репорта или случайность, неожиданный поворот. – Почему? – нахмурилась Бесси. – Дурацкое слово, и репорт, и неожиданность. Аби немного пошуршал бумагой в поисках ответа на риторический вопрос, а потом совсем по-человечески вздохнул. В этот момент зачирикали датчики над дверью. Бесси вздохнула с Аби в унисон – наверное тем, кто пришел, не хочется видеть ее расстроенной, они зачем-то другим пришли, но она никак не могла заставить себя повеселеть. На пороге стояла Марш, а за ее спиной ссутулился рыжий Освальд, почему-то с ужасно виноватым видом. Сначала Бесси заметила, объемный черный сверток, который Марш прижимала к груди одной рукой. Потом – что лицо у Марш снова совсем бледное и несчастное, совсем как когда Бесси сказала ей, что Рихард поссорился с Анни из-за камер. – Бесси… Бесси, помоги мне, – выдохнула она, и все собственные проблемы тут же показались Бесси чепухой. Ну конечно она поможет, у Марш и рыжего мальчика по имени Освальд точно случилось что-то очень плохое, такое, чего Бесси и боялась. Только, выходит, это не ее плохое было, а их. Она молча кивнула, и только потом заметила, что во второй руке Марш сжимает короткое серебристое лезвие. … Рихард нашел в себе силы пересмотреть эфир, подготовленный для Анни. Все фотографии и имена были заменены, и в каждом кадре на него смотрели внимательные серые глаза Марш Арто. Он выдержал каждый взгляд – она сама так решила. Хороший получился эфир. Профиль Марш к нему привязан, на шкале рейтинга – голодная серая пустота. Если хотя бы сто тысяч человек, жалкие сто тысяч зрителей, стосковавшихся по скандалам, сядут смотреть, и если хотя бы половина отправит Марш по паре баллов общественных симпатий – она уже никогда не будет взрывать башен. Рихард прикрыл глаза. И все-таки ему было тошно. Он не мог отменить изменения – для этого нужен был второй ключ, который остался у Ренцо. Но Рихард мог просто не выпускать эфиры. Съездить за город еще раз и все отменить. Не для Марш, конечно. Кто знает, что она еще придумает и кто еще пострадает. Если бы Даффи до сих пор числился его выпускником – обнуление его рейтинга грозило бы серьезными проблемами. Но ни Даффи, ни Марш не имели отметки выпускников центра. А Освальд и Иви пока имели. Рихард не хотел их убивать. В мальчишке может взыграть чувство справедливости, у него в карточке до сих пор стояла отметка «импульсивен и склонен к необдуманным решениям». И рядом – «психика пластична, легко поддается влиянию». Он даже сбежать умудрился, это было плохо, но не критично – Рихард видел записи из палаты, скорее всего забился в какую-нибудь щель и там трясется. И не поддается ничьему влиянию. А Иви даже не знает, что Даффи умер, а уже рыдает так, как будто все поняла. На кой хрен она-то в это полезла? Рихард вывел на экран трансляцию с камеры из ее палаты. Она до сих пор рыдала, до чего выносливая девица! Он поморщился и переключил изображение на настройки ее профиля. Хрен с ней, еще эфир из-за нее переделывать. Порыдает до завтра и в следующий раз будет думать, в каких акциях участвовать. А мальчишка… мальчишке, в общем-то, тоже незачем умирать. Рихард скоро уедет, а все его прошлое останется. К тому же Освальд все-таки побежал к башне. Точно ведь боялся, но все равно побежал, вот и склонность к импульсивным решениям…. Рихард открыл его профиль и задумчиво уставился на жмущиеся в углу цифры его рейтинга. Совсем немного, тут и рейтинга-то не на эфир, а на обзорную статью. Зеленое 2571, 58 вдруг мигнуло, а потом бодро зазеленело: 2580, 2600, 2650, 3000, 3012, 3050… – Что за… – прошептал он. – Аве Аби! Найди мне Освальда Ирша! – Выполняю запрос… – монотонно защелкала машинка. 3567. 3800. – Живо! – Выполняю запрос… 4000. 4078. – Нет-нет-нет, парень, ты что творишь… что ты… Освальд не мог пойти на преступление. Он в центр-то попал за пьяную драку, во всех отчетах его врачей говорилось, что у него минимальный индекс социальной опасности. А если все-таки поддается? – Запрос выполнен, – бодро доложил Аби и зажег на карте Третьего квартала зеленую точку. Третий квартал. Этаж… крыло… – Доступ к камерам, – хрипло скомандовал Рихард, на ходу надевая пальто. – И аэрокэб к главному входу! На белом коверкоте темнела еле заметная полоска грязи. Точно, пальто упало, и Анни… Аби вывел на экран целую плитку изображений. Пустые коридоры, коридоры, в которых чуть больше людей, люди бледны и чем-то напуганы, и все что-то снимают. – Камера у балкона, – скомандовал он, проследив взглядом, где людей становится больше. Он проскользил взглядом по растерянным лицам и встревоженно поднятым рукам – люди слали репорты. Рихард успел заметить Марш Арто, лицо которой наконец-то стало по-настоящему безумным. Она пятилась к балкону, прикрываясь Бесси, к горлу которой был приставлен короткий, отчетливо блестящий нож. Бесси прижимала к животу объемный черный сверток и растерянно оглядывала собравшихся перед ней людей. Освальда Рихард заметил последним – он открыл дверь на балкон и что-то кричал Марш, махая рукой. Они скрылись на балконе и захлопнули двери. Люди остались стоять, переглядываясь и переводя взгляды с дверей на браслеты. «Ах ты сука, – с горечью думал Рихард. – Сумасшедшая, злобная сука. Если бы только Леопольд знал, ради кого он…» – Срочная поездка, высокий приоритет! – рявкнул он в датчик, усаживаясь в кэб. В наушнике звякнули списавшиеся токены. Рихарду было плевать. Он думал. Ему нужно было понять, куда ехать, а для этого нужно думать как Марш Арто. Как убийца и социопат. Это оказалось неожиданно легко. Вряд ли Марш вытащила Бесси и Освальда на балкон для того, чтобы втроем оттуда спрыгнуть. Не до того Освальд поддавался влиянию, да и угрожать девочке тогда не имело смысла. Она хочет сбежать. Сбежать можно только за город, или, с высоким рейтингом – в соседний город. Она не станет вызывать аэрокэб, чтобы ее сложнее было отследить, нет, она поедет на аэробусе, к тому же на платформе много зрителей и можно будет повторить выходку.