Лучи стали красными, а в наушнике зашлась плачем скрипка. Ничего Ин не понимал. Это был танец, правда Марш никогда не видела, как его танцуют. И почему-то даже от строевых маршей ей так отчаянно не хотелось убивать. – Начали! – махнул рукой Бэл. Марш позвала лабора, покачав крестом. Просыпайся, ты еще не всех съел. Перчатки отозвались волной электрических уколов, и лабор – теперь оба, маленький перед Марш и большой на ринге – проснулся. Она перебрала пальцами, заставляя того, большого распутать щупальца и синхронизироваться с маленьким. У лабора Ина в руках было что-то вроде топора, окруженного защитными заглушками. У прошлого бойца был такой же, он потерял его вместе с рукой, к которой тот крепился. И заглушки не помешали ему калечить противников. Ин не стал ждать, пока ее лаборы разберутся со своими щупальцами. Первый удар пришелся в основание шеи. Он даже мог стать фатальным, но Ин сам себя обманул – у большого лабора как раз там лежало одно из неактивировавшихся щупалец. Место удара на фигурке побелело. Марш раздраженно отмахнулась от противника, но выбрала неправильно – эта часть не синхронизировалась с большой копией, и удар пришелся о настил. Ин метался вокруг, почему-то упорно пытаясь ударить по туловищу, вместо того, чтобы рубить щупальца, которые буквально лежали у него под ногами. Марш понимала, чего от нее ждут. Понимала, почему ей так легко отдали устрашающего на вид лабора, который должен был легко выигрывать у людей: его явно потрепало в прошлых боях, и пока эту кучу конечностей синхронизируешь с фигуркой – тебя просто порубят на куски. Но Ин метался так бестолково, словно боялся запутавшегося в собственных щупальцах сонного монстра, что Марш не выдержала. Она больше не пыталась хватать или сбивать противника. Вместо этого она наоборот притянула все отозвавшиеся щупальца к себе, кое-как вытащила тело из этой кучи и выпустила жало. – Ты его жопой хочешь заколоть? – пробился в барабанный ритм восторженный возглас Бэла. Хорошо, что лабору не нужны глаза. Марш достаточно наблюдала за своей злой серебристой осой, чтобы выучить все выпады. Ин замер. Подобраться стало сложнее, а жало было нацелено прямо ему в лицо и поворачивалось вслед за каждым его движением. Он перехватил топор и прыгнул, пытаясь уйти с прицела, но Марш внезапно поняла, что ей скучно. Она наугад выбросила одно из щупалец, наклонила крест и уколола противника почти наугад. Черное пятно расползлось на фигурке от виска по правой руке. Марш обернулась. В очках ринг выглядел совсем иначе – не было видно ни зрителей, ни остального зала, только белоснежный квадрат, зависший в черноте. Лабор Ина был покрыт блуждающими по телу светящимися логотипами. Его топор выглядел таким огромным, что даже лабор вряд ли смог бы его поднять. Самый крупный логотип, единственный статичный, гордо сиял на паху. Марш понимала, зачем это сделано – лаборов туда били реже всего, там не было никаких важных соединений, поэтому именно это место реже всего закрывало пятно повреждения. Но ей все равно захотелось узнать, что сказал бы об этом Гершелл. Лабор Ина стоял у ограждения, уронив руку с топором и судорожно размахивая второй. Судя по тому, что фигурка так не делала, Марш повредила что-то серьезное. Лицо лабора было смято и покрыто глухой чернотой, словно он надел маску. На ее «осьминоге» логотипов почти не было, но за щупальцами в воздухе тянулись алые росчерки. Марш понравилось – словно он исполосовал это фальшивое пространство, и теперь оно истекает кровью. – Да что же вы делаете-то сегодня?! – простонал Бэл. – Мы же затрахаемся его восстанавливать! – Я сразу сказала, что мне нужны запчасти, – усмехнулась она. – Мне выгодно наделать кучу рухляди. Ин явно злился, хоть и не говорил ни слова. Он щурился, фыркал и раздраженно отряхивал брюки, нависнув над виртуальным рингом. Им полагалось пожать руки, но он был слишком занят, и Марш не стала его ждать. Она сняла очки, подняла лабора с пола и вышла на лестницу. Глава 7. Черный, белый и мертвый Позже Марш очень злилась на себя за то, что не ушла после первого боя. Стоило подойти к Нику, может быть даже повиниться за покалеченного лабора, забрать аккумулятор и запчасти, и ехать домой. Сказать, чтобы на ее место поставили Ина, сказать, что не умеет играть честно и не может держать себя в руках. Сказать, что она разозлилась, вошла в раж, сказать что угодно, чтобы убедить Ника и Ренцо побыстрее от нее избавиться. Она не нарушила ни одного правила, и все же понимала, что ей недовольны. Но она от чего-то решила продолжать. Второй поединок она пропустила – ей наскучил шум и галдящие, стремительно опьяневшие зрители. Она вышла в зал, где хранились лаборы, уселась на чью-то оторванную ногу и не выходила, пока не выкурила два резервуара табачного концентрата. Победителем третьего поединка оказалось причудливое антропоморфное существо, слишком гибкое, с длинной зубастой мордой. В следующем поединке Марш сражалась с этим существом. Его оператором была щуплая лысая девчонка в огромных круглых очках. Девчонка представилась Ашей. Она явно делала то же, что и Марш – она хитрила, норовила обойти правила и закончить как можно быстрее. Сидела напротив, скрестив ноги и разложив на коленях консоль, с которой управляла лабором, и странно улыбалась, не то задумчиво, не то ехидно. Марш это не нравилось – это было не то выражение, которое она хотела бы видеть на лице своего противника. Аша получила несколько почти безболезненных уколов жалом и удар щупальцем под колено – на ее лаборе виднелось всего несколько небольших пятен, а на левую ногу словно был надет высокий сапог. А вот лабор Марш чувствовал себя совсем нехорошо – половина щупалец побелела и безвольно лежала вокруг тела. Ее устраивало – чем скорее она проиграет, тем скорее от нее отстанут. Она устала, ей надоело, и никакого азарта почувствовать так и не удалось. Аша, выгнувшись, нацелилась в сенсор под горлом, в одно из самых уязвимых мест, которое Марш нарочно вытащила из щупалец, чтобы побыстрее закончить. Чтобы это не выглядело откровенным самоубийством, Марш направила жало в сторону – пусть думают, что это неудачная провокация и рассинхрон. Внезапно Аша тоже вильнула, подставляясь под удар. По животу фигурки ее лабора поползло чернильное пятно. – На кой хрен?! – раздраженно спросила Марш, с щелчком складывая крест. – У нас тут свои рейтинги, – улыбнулась Аша. – За победы, проигрыши, поломки. Я сегодня в третьем раунде участвовать не хочу. Марш тоже не хотела, но понимала, что на месте Аши поступила бы так же. Только она ни за что не стала считаться еще с какими-то рейтингами. Начало третьего раунда она решила посмотреть из зала – прибежал Бэл, пообещал ей кофе, в котором даже есть кофеин, свой, собственный, а не раствор вылитый в чашку сублимата. Марш хотела отказаться, просто назло, но потом решила, что ей скучно, а нормальный кофе достать не так-то просто. И она пошла в зал, пить кофе и смотреть первый поединок третьего раунда. Впервые за этот день на ринге оказались два антропоморфных лабора, а не «человек» против «монстра». Один выглядел обычным, только в руках сжимал два длинных клинка, что Марш считала ужасной глупостью – даже с пульта таким было почти невозможно управлять, а при малейшем рассинхроне скорее всего сам себе разоружишь и зарежешь. Зато второй был безоружен, только неожиданно несуразен – с огромной головой и слишком длинными руками. Очередной неустойчивый, плохо отбалансированный урод. Да к тому же нервный – он постоянно дергался и трясся, а на гладком черном лице то и дело загорались красные огни глаз. Белый против черного, можно подумать они в длин-го собрались играть. – Это что за припадочный? – поморщившись спросила Марш. – Так это тот, из первого зала. Оцифрованный, – напомнил Бэл. – Его один из участников выбрал, на спор. – И в чем спор, если этот лабор постоянно побеждает? – А мы потом по списку команд посмотрим, лабор это победил или оператор. И противник его большую ставку сделал. Я говорил – людям скучно. Она только усмехнулась. Вот почему Аша не захотела драться. От шума начинала болеть голова. Поля немного приглушали треск и грохот с ринга, но за это день треска и грохота было слишком много. Марш вспомнила, как Бесси пыталась разговаривать с Аби в «Тихушке» и подумала, не попросить ли включить что-нибудь, что перебьет шум. – Аве Аби. Можешь перекрыть шум? – Обрабатываю запрос, – бодро отозвался Аби. – Измеряю уровень шума… В тот же момент оцифрованный лабор пришел в движение. И Марш замерла, глядя на ринг, а зал погрузился в вязкую непроницаемую тишину. Беззвучно двигались лаборы, беззвучно открывались рты зрителей, но это не имело значения. Оцифрованный стоял, неестественно выгнув руку, чтобы прижать ее к груди, а вторую словно протягивал в отвращающем жесте. Его противник не торопился нападать, только стоял покачивая опущенными клинками. Словно они боялись друг друга. Или не хотели драться. Такого, конечно, быть не могло, но Марш с каждой секундой все больше казалось, что оцифрованных здесь двое. Первым бросился Белый. Его оператор на удивление хорошо управлялся с руками, почти не путался, а движения выходили уверенными, но он совершал много лишних. Вот клинок в первый раз ударился о ринг, а лабор зачем-то продолжал размахивать вторым. Черный стоял неподвижно, только протягивал руки, а Белый от чего-то не пытался ударить по ним ни одним из клинков. Марш понимала, что это операторы затягивают бой – Белый создает видимость атаки и хаотично мечется, чтобы Черному было труднее понять его стратегию и построить свою. Понимала, что Черного сдерживают специально. И все же ей казалось, что на ринге разыгрывают до тошноты знакомую историю. Марш смотрела, чувствовала, как сжимается манжета, и вместо беспамятства разгоралась злость. Сгущалась, как поля вокруг ринга. Прозрачная, трескучая. Против злости Леопольд не дал ей лекарства. Такое уже было – единственный раз, и тот раз стоил ей глаза. Но тогда она не просто забыла заправить контейнер, она осознанно залила туда три дозы блика, нелегального эйфорина, который купила прямо у реабилитационного центра. Она смотрела и не могла заставить себя отвернуться. Черный не хочет драться с Белым. А Белый не хочет нападать на Черного. Понимает, что не победит, и только пытается оттянуть этот момент. Они оба должны драться, потому что так хотят какие-то другие люди.