– Скучаешь! – самодовольно констатировал голос Бэла у нее за спиной. – Нет. – Ты четвертая выходишь, – сообщил он. – Хочешь покажу, против кого? – Нет. Ей действительно было наплевать. Может, если бы ей предстояло драться самой, она бы заинтересовалась чуть больше. – А первые бои откуда будешь смотреть? – Бэл без приглашения уселся на соседний стул. Марш хотела сказать, чтобы он оставил ее в покое, но заметила на редкость неприятного мужчину с высоким бокалом, который остановился у соседнего столика. На его лице отчетливо читалось разочарование. Марш даже порадовалась, что Бэл занял место раньше и теперь закрывает ее от зала. – Отсюда. – Не хочешь посмотреть, как другие управляют? – кажется, он даже удивился. – Нет. Я все равно не успею научиться, – добавила она, чтобы хоть немного разбавить односложные ответы. Когда ее учили быть милой как раз говорили что-то про односложные ответы. – Ну, это не беда, если ты не умеешь! Вот я как-то… И Марш пожалела, что место занял Бэл, а не тот очаровательный мужчина с бокалом. Бэл заливал ей, как собрал своего первого лабора в двенадцать лет, и с тех пор не знает поражений. Потом он начал рассказывать про свою маму, а потом опять про лабора, но уже про того, которого собрал в четырнадцать и участвовал в первой Стравке. Потом про своего папу. – А можно мне с тобой подраться? – не выдержала Марш. – Нет, я же тебя не для того привел, чтобы сразу опозорить, – весело ответил он, и Марш подумала, что можно обойтись без вопросов. И без лаборов. Ей показалось, что Бэл понял, о чем она думает. Словно по лицу все прочитал, и в чистых голубых глазах мелькнула тень понимания. Он вдруг стал необычайно серьезен, и Марш даже заинтересовалась, что же будет дальше. Бэл кивнул. Отпил пива, дунув на густую, иссиня-белую пену. И начал рассказывать, как в шестнадцать лет он и лабор, которого он называл «Крабышом» участвовали в турнире под Старым Оберном. … Первый раунд Марш смотрела без интереса. Она видела, что большинство лаборов плохо синхронизированы – движения вечно опаздывали, и иногда противники шарахались друг от друга, или наоборот слишком уж глупо подставлялись под удар. Под конец на ринге остались изрядно потрепанная «красавица-рак» и «человек» с оторванной кистью. Рука лабора почернела до локтя, показывая, что эта часть неисправна. Большинство зрителей смотрели в очках – так было ярче, привычнее, а Бэл шепнул, что за это еще и делают скидку на пиво – но Марш не хотела, чтобы было ярче. Рак мигнул желтыми фасеточными глазами – белые ресницы остались неподвижны – а потом со скрипом изогнулся, подняв хвост, словно скорпион. Пока Марш думала, мог ли рак все это время быть несуразным толстым скорпионом, лабор выпустил длинное жало с заглушкой на конце, а человек выставил вперед больную руку и завел здоровую за спину. В движениях этого лабора даже чувствовалось некоторое изящество, и Марш решила, что будет болеть за него. Рак напал первым – в прошлых боях он потерял половину ног, погнул пластину и со скрипом щелкал одной из клешней, поэтому явно хотел закончить пораньше. За соседним столом одобрительно засвистели. В другом конце зала пронзительно смеялась женщина, и пронзительные переливы ее хохота сбивали ритм схватки. Человек увернулся от жала, вильнув в бок, и попытался ударить больной рукой в уязвимый загривок между головой и первой пластиной, но рак успел подставить спину. Раздался треск и отчаянный писк датчиков. Рука человека почернела целиком. – А когда мне было двадцать три мамка с подружкой моей познакомилась, ну с той, которая Лили, ну и выставила меня в очередной раз из дома… – продолжал разглагольствовать Бэл. Все это время он не затыкался. Все четыре поединка. Марш решила переименовать рака в толстого скорпиона и представлять на его месте Бэла, потому что он тоже был толстый и помятый, а еще она все еще надеялась, что человек победит. – Потом-то мне пришлось ей сказать, что нам нужно расстаться – что делать, она кидалась в меня стаканами... Лили вообще была нервная, я говорил?.. Человек вдруг присел, проходя под жалом, и попытался забраться скорпиону на спину. Пластины хвоста с визгом сдвинулись, и жало внезапно ударило о ринг. Раньше движения лабора были куда точнее, и Марш поняла, что случилась очередная рассинхронизация. Представила лицо оператора и мечтательно улыбнулась. Бэл явно принял улыбку на свой счет. – А потом мы с Ренцо поехали за вентилятором и химикатами для плесени, но раствор так вонял, что мы решили… Человек наконец уселся скорпиону на спину, вцепившись в шейную пластину здоровой рукой. Этот явно управлялся с пульта – Марш даже представить боялась, какие пассажи руками пришлось бы выделывать в перчатках. Жало ударило его в неосторожно выставленный локоть, и в месте удара синяком начала растекаться чернота. Человек извернулся, подставляя под следующий удар нерабочую руку. Марш ждала треска, но раздался только тихий хлопок. Жало пробило руку насквозь, заглушка со свистом пролетела через ринг и врезалась в защитное поле. Человек дернулся, заставляя руку продвинуться выше, а потом бросился в сторону, прямо под ноги противнику. На этот раз хлопок был громче – рука осталась висеть на жале. Скорпион затряс хвостом, зачем-то пытаясь стряхнуть руку. Марш была в восторге – тот, настоящий человек, который управлял скорпионом сделал ровно то, что сделало бы любое животное – попытался избавиться от постороннего предмета, который ему в общем-то не мешал. Человек в это время скользнул скорпиону под брюхо, уцепившись за одну из ног здоровой рукой. Раздался разочарованный гул – было почти не видно, что он там делал, но спустя пару секунд фасеточные глаза скорпиона обиженно замигали, и он медленно опустился на брюхо, придавив человека. Марш только сейчас поняла, что этот бой тоже комментировали – музыку заглушал возбужденный голос Ренцо, звучащий из всех динамиков. – Очередной победой Амик Нова…. Технически несовершенная победа – оба лабора серьезно пострадали, победитель даже больше… подлежит ли восстановлению… Она задумчиво погладила пластиковую ручку чашки. Если скорпиончик убил лабора, за которого она болела – это было бы замечательно. У таких лаборов как раз были хорошие аккумуляторы, а сенсоры в голове были достаточно чувствительны, чтобы переродиться в паучков. – Пойдем, – Бэл с явным сожалением встал и бесцеремонно схватил ее за рукав. – Ты следующая. Марш выдернула рукав, быстро сунула в карман лабора, которого безотчетно грела в ладонях все это время, и пошла за Бэлом. Он отвел ее комнату на втором этаже. Сцену заменяло тонированное стекло, и сверху происходящее на ринге было видно куда лучше – из зала битва огромных лаборов иногда казалась хаотичным набором движений, и Марш не могла понять, какое в ней удовольствие. – Это Ин, – представил Бэл чернявого мальчишку с раскосыми глазами. – А это Марш. Она новенькая. С ней надо смотреть в оба. Когда-нибудь у него иссякнет запас идиотских каламбуров. Марш их все наизусть знала, редко кто придумывал больше десятка. – Вижу, – улыбнулся Ин и протянул ей руку. – Я тоже недавно пришел, еще не обвыкся, но… Он вдруг осекся и поспешно опустил руку. Марш отвернулась и надела очки. – Тут есть звукоизоляция? – хрипло спросила она. Слушать комментарии Ренцо ей совершенно не хотелось. – Есть, – поспешил заверить ее Бэл. – Вас же не должны отвлекать. До Марш только теперь дошло, почему Бэл везде таскается за ней – вовсе не из вежливости или излишней общительности. Он защищал от нее остальных участников Стравок. Марш прекрасно знала, какое впечатление производит, не была и не хотела быть приятным человеком и нравиться другим, но от того, что от нее защищают людей, которые стравливают собак ей вдруг стало удивительно мерзко. Она встала у стены и стала смотреть, как на ринг вытаскивают ее лабора. Двое парней толкали перед собой платформу, на которой он лежал, запутав поблескивающие щупальца. Вот платформа подъехала к рингу. Один мальчишка что-то пробормотал, и платформа просто разъехалась, уронив лабора на белый настил ринга. – Вы плохо обращаетесь с оборудованием, – заметила Марш. – Его сейчас мутузить будут, – удивился Бэл. – Думаешь, ему хуже будет, если он полметра с платформы пролетит? По полу пробежали рыжие сигнальные лучи скорого старта. Оттенок был точно такой же, что сигнализировал о критически низком уровне рейтинга. Марш тошнило от этого места все сильнее. – Аве Аби. Включи в наушник «Ольтору» Лежье. – Ты собираешься драться под музыку, под которую старушки спать ложатся? – раздраженно спросил Ин. Марш не ответила. Надела очки и бережно опустила лабора в тот угол виртуального ринга, в котором лежал его большой двойник. Покрутила крест, заново привыкая к его весу, и надела перчатки. Аби, пробурчав что-то дружелюбное, издал странный звук, словно перебирал корешки, и в наушнике тяжело вздохнула духовая партия. Ин положил в противоположный угол фигурку человека – у того были на месте все конечности и пропорции были совершенно обычными. Тот, кто подбирал пары противников явно хотел уравнять шансы – подобрали двух новичков с едва исправными лаборами. Скорее всего цель была в том, чтобы доставить зрителям удовольствие неуклюжим комическим дерганьем и не закончить поединок совсем уж быстро.