Микаэль покачал головой и наполнил третью кружку. Школяр вытер губы замызганным носовым платком, хлебнул вина и с шумом перевел дух. — Так что случилось? — потребовал я объяснений. — Не пустили в архив? — Пустили, и Марту я нашел, даже не одну, — успокоил меня слуга и протянул мятый листок с тремя написанными в столбец именами. — Но там такое, магистр… Такое! — Какое — такое? — вздохнул я. — Ты отдышись, не части. Излагай с чувством, толком, расстановкой… Уве сделал еще один глоток и лишь после этого начал рассказывать о столь взволновавших его событиях. — Из ратуши я пошел в таверну «Под свиньей», думал встретить Эберта, если они еще не покинули город, — сообщил нам школяр. — А там — толпа! Не в таверне, у нашего отделения. Все злые как черти, за ворота пытаются прорваться, а их стражники не пускают. Заезд перегородили и палками самых резвых охаживают! — Дела-дела! — присвистнул маэстро Салазар. — Из-за чего сыр-бор? — спросил я. — Уве, ты ведь послушал, о чем люди толкуют? Школяр смущенно покрутил головой: — Ну, они ругались в основном, магистр. И были очень злы на школяров. Я не рискнул приставать с расспросами… — Наверное, оно и к лучшему, — решил я после недолгих колебаний. Маэстро Салазар хмыкнул и многозначительно произнес: — А маркиза об этом ни словом не обмолвилась. — Он покрутил ус и добавил: — Странно-странно. Подозрительно! — Она и не должна перед нами отчитываться, — заметил я и поднялся с табурета. — Давай-ка прогуляемся. Микаэль кивнул: — А давай! — Мне с вами? — с надеждой уточнил Уве. — Иди микстуры пей, — распорядился я. — Да я… — Бегом! — рыкнул на школяра маэстро Салазар и похлопал в ладоши. — Давай-давай! Уве отошел к двери, развернулся и неуверенно попросил: — Жезл верните. — Еще чего удумал! — фыркнул бретер. — Но… — Проваливай! Микаэль метнул в школяра грязное полотенце, и тот спешно юркнул за дверь. Я покачал головой: — Не слишком ты с ним круто? Это его жезл. — И его жизнь, — кивнул маэстро Салазар. — Все так. Но нравится он мне, пусть поживет еще. — Не сгущай краски, — поморщился я. Микаэль порывисто поднялся и раскинул руки. — Посмотри на меня! — потребовал он. — Оцени мое эфирное тело! Я рукой махнул: — Брось! — Нет, ты посмотри! — начал горячиться бретер и с силой врезал кулаком по раскрытой ладони. — Оно всмятку! Я перегорел! Мне уже при всем желании не выправить эфирное тело. И черт бы с ним, проживу как-нибудь, но я не просто лишился способностей и убиваю тех, кого пытаюсь лечить, на меня и самого теперь целительная магия не действует. — Он указал на лоб. — Видишь какой рубец остался? А у тебя за полдня порезы затянулись! — Мы сейчас об Уве говорим, не о тебе и не обо мне. — У пацана едва залечено проткнутое легкое! И залечено оно, заметь, магией. Если он в том же темпе продолжит гробить свое эфирное тело, то не доживет и до осени. Рана просто откроется, а там у него еще и легочная артерия повреждена ко всему прочему. Маэстро Салазар понимал в целительстве куда больше моего, так что я оспаривать его мнение не стал и лишь спросил: — Ничего нельзя сделать? Бретер пожал плечами, налил в кружку вина, выпил. — Самоконтроль, — произнес он после этого. — Полностью отказываться от тайного искусства нельзя, но надо знать меру. Меру-меру. Понимаешь? — Да чего тут не понять? — хмыкнул я и предупредил: — Встретимся на конюшне. — А сам поднялся в комнату, прихватил трофейный пистоль, отыскал Уве и погнал того обратно в подвал. — Зачем мы здесь? — удивился школяр. — Будешь держать оборону до нашего возвращения в город, — объявил я с непроницаемым выражением лица. У слуги дернулся глаз. — Вы серьезно, магистр? Я выставил у дальней стены крышку бочонка, вернулся к слуге и вручил мешок с трофейным кавалерийским пистолем, принадлежностями для чистки и пороховницами. Школяр разложил все это богатство на столе и не удержался от восхищенного цоканья языком. — Это мне? — Владей! От удивленной улыбки школяра не осталось и следа. — Намекаете, на магию мне больше полагаться не стоит? — Твоя жизнь, — пожал я плечами и выложил на стол выправленный сеньорой Белладонной патент на огнестрельное оружие. — Если еще не проникся осознанием того простого факта, что колдуны умирают точно так же, как простецы, мне до тебя уже не достучаться. Нужен козырной туз в рукаве или нет — решай сам. Уве нахмурился было, но не удержался и принялся с интересом вертеть оружие в руках. Ну еще бы! Собственный пистоль — это же мечта любого мальчишки, пусть даже он десять раз маг. Я в двух словах объяснил, как управляться с оружием, проконтролировал процесс заряжания и указал на крышку бочонка: — Целься! Паренек вытянул руку, я отступил на шаг назад и зажал уши ладонями. Грохнул и заметался под сводчатым потолком хлопок выстрела, затянуло все сизое марево порохового дыма. Когда оно рассеялось, стало видно, что пуля лишь слегка зацепила край крышки в ее правом верхнем квадранте. Оценив результат, я дал Уве пару советов, похлопал на прощанье по плечу и оставил упражняться в стрельбе. Самому дышать пороховой гарью нисколько не хотелось, да и Микаэль уже заждался, опять ворчать будет… В Риер пришло лето. Не слишком жаркое, скорее — удушающе теплое. Северные ветра утихли, флюгеры на крышах неподвижно замерли, флаги и вымпелы обвисли, на небе не виднелось ни облачка. Микаэль ограничился жакетом, да еще не стал застегивать на все пуговицы сорочку; я надел камзол, а вместо шпаги сунул за оружейный ремень один из пистолей и прихватил с собой волшебную палочку. Едва ли приор здешней миссии ордена Герхарда-чудотворца отменил награду за мою голову, приходилось быть настороже. Резиденцию рода цу Лидорф мы покинули через вход для слуг и сразу направили лошадей в ближайший переулок, покрутились немного по округе, дабы убедиться в отсутствии слежки, и лишь после этого поскакали к Риерскому отделению Вселенской комиссии по этике. Неладное заподозрили уже в университетской округе, где оказалось непривычно много стражников, а педели все до единого вооружились крепкими палками. Когда же прямо у нас на глазах словесная перепалка обернулась дракой между компанией горожан и школярами, стражи порядка отреагировали на удивление быстро и жестко, не делая никаких поблажек ни одной из сторон, хоть обычно и старались в столкновениях с представителями ученого сословия особо не лютовать. Ангелы небесные! Да что тут стряслось? — Служебный перстень снял? — уточнил Микаэль. — Даже не надевал, — ответил я и направил коня на одну из узеньких улочек, решив сделать небольшой крюк и объехать главное здание университета. Мне категорически не понравились пристальные взгляды стражников, да и школяры глядели ничуть не добрее, и меньше всего хотелось очутиться меж двух огней. — Ты что-нибудь понимаешь, Филипп? — спросил меня маэстро Салазар, когда университетская округа осталась позади. — Простецы и школяры, конечно, друг друга на дух не переносят, но драки средь бела дня обычно не затевают. Понимаю, если праздник или гуляния! Когда подопьешь, кулаки сами чесаться начинают… — Думаю, кто-то кого-то убил, — решил я. — Остается узнать, кто и кого… Уве не обманул и ничего не напутал, отделение Вселенской комиссии и в самом деле оказалось взято в самую натуральную осаду. Ближайшие к особняку улицы заполонили взбудораженные горожане, у многих в руках были палки, поперек дорог стояли телеги. Но через ограду никто перебраться не пытался, да и вплотную к воротам бюргеры приближаться не решались. Опасались лезть на рожон даже цеховые подмастерья, коих в толпе было едва ли не большинство, и неспроста: у приоткрытых створок выстроились не наемные охранники и даже не увальни из городской стражи, а ландскнехты в цветах маркграфа Мейнарда. Провоцировать тяжелую пехоту никто из черни не рисковал, и все ограничивалось словесными оскорблениями и пронзительным свистом; гвалт стоял такой, что закладывало уши. Мы не стали соваться в толпу, немного покрутились по округе, и я отправил Микаэля разведать обстановку в одно из питейных заведений, а сам остался караулить лошадей. Четверть часа спустя бретер вышел на улицу, как-то странно глянул на меня и со значением произнес: — Не зря мне папенька наказывал с шулерами в карты не играть… — Да говори уже! — досадливо поморщился я.