— Мог бы попытаться, — отрезал маэстро Салазар. — Должен был попытаться! Мы же были друзьями! С друзьями так не поступают! — Были друзьями? — уточнил лекарь. — Были, Эстебан. Уже только были, — подтвердил бретер и покрутил ус. — Но долг никуда не делся. — Чего тебе нужно, Микаэль? — с тяжким вздохом спросил Эстебан и повел рукой. — Как видишь, я не бедствую, но и больших богатств не стяжал. Я лишь скромный лекарь-ритуалист, не маэстро-истинный. — Так все дело в этом? — оскалился бретер. — Ты поэтому не счел нужным поговорить со мной? — Долг, Микаэль. Чего ты хочешь? Маэстро Салазар пару мгновений шумно дышал, грозно раздувая крылья крупного носа, затем убрал ладонь с рукояти шпаги и поскреб заросший колючей черной щетиной подбородок. — Чего я хочу? — хмыкнул он и перечислил: — Жилье, стол, твое время. Не слишком много времени, до конца лета. Эстебан уставился на бывшего друга во все глаза: — О чем ты, Микаэль? — Возьмешь на пару месяцев ученика, — пояснил бретер. — Натаскаешь, как сможешь. На этом все, будем в расчете. Лекарь надолго задумался, потом спросил: — Кого? Маэстро Салазар поманил его за собой, вышел на галерею и указал вниз: — Ее. — Кого ее? — не понял Эстебан. — Девчонку в мужском платье. Не беспокойся, после оденется, как и подобает сеньорите. Что-то она уже умеет и скальпелем пациента не зарежет, но лучше начинай с азов. Юнец просто поживет с ней, будет учить арифметике. К концу лета они уедут в Кальворт. — Во что ты меня хочешь впутать, Микаэль? Мне все это не нравится! — Плевать, что тебе нравится, а что нет! — отрезал маэстро Салазар. — Такова цена, но могу взять и кровью! Эстебан сначала побледнел, затем покраснел, но, прежде чем бывшие друзья успели наговорить друг другу глупостей и схватиться за оружие, я поднял руку со служебным перстнем. — Как магистр Вселенской комиссии я присматриваю за этой девицей, — сказал я лекарю. — Никаких неприятностей не будет. — Хорошо, — сразу сдался Эстебан. — Вы тоже хотите остановиться в моем доме? — Нет! — рыкнул маэстро Салазар. — Приютишь эту парочку, мы найдем себе жилье сами. Лекарь кивнул и обратился ко мне: — Мой знакомый сдает комнаты над таверной «Счастливый штурвал». Это совсем рядом, дом со штурвалом дальше по набережной. Можете остановиться там. — Благодарю за совет, — кивнул я и начал спускаться по лестнице. Микаэль двинулся следом, но сразу обернулся и негромко сказал: — Я убил его. Отрезал Тибальту его набитую дерьмом голову и помочился на труп. Вот так! Больше он не сказал лекарю ни слова. Надолго в доме Эстебана, а точнее — его тестя-аптекаря, которому и принадлежал особняк, мы не задержались. Оставили обживаться Уве и Марту, а сами забрали их коней и осла и отправились проверить квартиры над таверной, о которой рассказал лекарь. — Что у вас за счеты? — спросил я Микаэля, когда мы подъехали к набережной. — Учились у одного профессора, там и сдружились, — невпопад ответил бретер. — Я ведь тоже учился в университете. Год для получения лицензии, без этого никак не обойтись, ты же знаешь. — Вопрос был не о том. Маэстро Салазар повертел шеей, будто ему начал давить воротник сорочки, после пояснил: — Мы продолжали общаться после окончания обучения. Когда среди соседей начала расходиться ересь скопидомов, Эстебан просто взял и уехал в Ренмель. Ничего мне не сказал. — Ты бы его не послушал. — Не послушал, да. Но предупредить меня он должен был в любом случае. Мы были друзьями. И вот с этим утверждением я спорить не стал. Таверна занимала первый этаж добротного углового здания, сложенного из серого камня, вместо вывески на фасаде висел штурвал, явно настоящий, снятый с корабля. Я оставил Микаэля приглядывать за лошадьми, а сам зашел в питейное заведение и справился насчет жилья. Зашел удачно — бородач за стойкой, помимо бара, отвечал еще и за квартиры на верхних этажах. Мы быстро столковались о плате за апартаменты и стойла в конюшне, распрягли коней и потащили пожитки в арендованные комнаты. Вид из окон не слишком просторного жилья открывался на Рейг. Осенью и зимой здесь должно было дуть из всех щелей, вот сейчас налетавший от реки свежий ветерок оказался весьма уместен, поскольку худо-бедно разгонял удушающую жару. Микаэль кинул вещевой мешок в угол своей комнаты, встал в дверях и навалился плечом на косяк: — Так понимаю, у нас сегодня дел невпроворот? Я разложил на кровати сменную одежду, обернулся и кивнул: — Все верно понимаешь. Бретер поморщился, отлип от косяка и скрылся в своей комнате. — Пойду промочу горло, — сообщил он мне, сменив камзол на дублет. — На вино не налегай! — крикнул я вдогонку, а сам, прежде чем переодеться в парадное платье, сполоснул от дорожной пыли лицо и шею под рукомойником. Пропахшую потом одежду побросал к двери, кольчугу убрал в саквояж, сверху пристроил пистоли, которые намеревался сдать для обслуживания колесцовых замков оружейнику. После этого я придирчиво оглядел здоровенный сундук, усиленный железными полосами, положил в него ручную бомбу, по диагонали пристроил чехол с мушкетом, накидал еще какую-то мелочевку и поставил сбоку ящичек с бутылкой рома. Туда же отправил мешочек с перстнями; на пальцах оставил только две печатки: золотую — магистра Вселенской комиссии по этике и серебряную, с червонной накладкой — лиценциата тайных искусств. Затем провернул в замке ржавый ключ и сокрушенно покачал головой — с подобным запором было под силу справиться и ребенку. Пришлось браться за волшебную палочку и накладывать охранные чары. Плетение получилось не слишком сложным, но в левую кисть вгрызлась позабытая за последнее время ломота. Провозился я в итоге не слишком долго и все же, когда спустился в общий зал, Микаэля там уже не застал. Не стал задерживаться в таверне и сам, только предупредил управляющего, чтобы отнесли в прачечную грязную одежду и вычистили сапоги, и вышел на улицу. Маэстро Салазар стоял у парапета набережной, попивал вино и с безучастным видом озирал гладь Рейга, над которой с пронзительными криками носились белые чайки. — Мик! — окликнул я бретера, но тот не обернулся, лишь вскинул руку, давая понять, что услышал меня. Я подошел посмотреть, что именно так заинтересовало Микаэля, встал рядом и понимающе усмехнулся. Дул легкий ветерок, по воде бежала невысокая волна, раскачивая причалившую к набережной лодку, и полноватый молодой человек, выбираясь из той, едва не свалился в воду. Но комментарий в своей неизменной стихотворной форме маэстро Салазар отпустил совсем по иному поводу: Чем больше золота, тем мелочней душа, Браслеты с перстнями — услада буржуа! Количеству золотого шитья на камзоле и шляпе молодого человека и в самом деле могла бы позавидовать любая модница, хватало на пухлых пальцах и перстней. При этом ни один из них не посверкивал родовым гербом, да и толстую цепь на шее, в отличие от дворянских, не оттягивал фамильный медальон. Как есть — богатенький бюргер, тут Микаэль все подметил верно. Но при всем при том на ремне молодого человека висели ножны со шпагой, и полная ладонь легла на ее рукоять еще прежде, чем маэстро Салазар проговорил свое двустишие до конца. — Прикуси язык, а не то его укоротят! Угроза привела Микаэля в чудеснейшее расположение духа, и он экспромтом выдал очередной стишок: Эфес в каменьях, позолота на клинке, Нить жемчуга на шее — быть беде, Боец серьезный этот вертопрах, Жаль, правда, бьется только на словах! Уж не знаю, какая муха укусила бретера, раз он всерьез вознамерился довести дело до поединка, но выбранный им противник оказался то ли не по годам рассудительным, то ли попросту трусоватым. Обнажать оружие или бросать вызов на формальный поединок молодой человек и не подумал, вместо этого сыпанул на доски пристани полпригоршни мелких серебряных монет: