— Сеньоры! — повысил голос магистр-исполняющий. — Ситуация очень непростая, но призываю всех к спокойствию. В случае стычки с горожанами первыми оружие в ход не пускать! И, понимаю, это прозвучит глупо, только постарайтесь никого не убить и не покалечить! Последняя фраза прозвучала как-то совсем уж неуверенно, словно Франсуа через силу выдавил ее из себя, но усатый капрал ландскнехтов одобрительно покивал. Не из человеколюбия, разумеется; дело было исключительно в трезвом расчете. Мы-то уедем, а беспорядки подавлять придется ему и его парням. Лишняя работа за те же деньги — ну кому такое понравится? К слову, большинство подручных Блондина вдобавок к шпагам и пистолям вооружились крепкими палками, так что я указал на это Микаэлю и уточнил: — Все понял? Маэстро Салазар в ответ лишь закатил глаза. — Выдвигаемся! — крикнул Франсуа де Риш. — Поехали! Он взмахом руки отправил вперед пару верховых, а сам забрался на козлы нашей кареты и устроился рядом с возницей. В передней стенке было сделано оконце, я открыл его и решил, что при необходимости смогу поддержать коллег огнем. — Уве, щит! — напомнил я, когда наша колонна тронулась с места. — Только не наполняй его силой. Пока не надо, просто держи наготове плетение. Школяр принялся скупыми движениями жезла ткать основу защитного полога, и немедленно до меня докатились легкие колыхания незримой стихии — это подчиненные Рыбака закрывали чарами две оставшиеся кареты. — Микаэль, та дверь твоя, эту беру на себя, — предупредил я бретера и упер меж колен шпагу, но выезд из ворот прошел без сучка без задоринки. Бравые ландскнехты слаженно шагнули вперед и принялись древками алебард выдавливать с проезжей части возмутителей спокойствия. Горожане растерянно подались назад, тогда Блондин привстал на козлах и дал отмашку. — Поехали! — крикнул он, и кареты одна за другой выкатились из ворот на улочку, зажатую высоким забором отделения Вселенской комиссии и фасадами домов с противоположной стороны мостовой. Впереди скакали двое верховых, а вот ландскнехтам пришлось задержаться, дабы остановить горожан. Те как-то очень уж быстро опомнились и поперли на растянувшуюся шеренгу вояк, да еще кликуша-монах заголосил как резаный: — Увозя-а-ат! Мерзких язычников увозят! Держите их, братья! Наемники совладали с натиском, но неожиданное упорство горожан помешало им заскочить на запятки карет. Блондин выругался и рявкнул: — Гони! Возница махнул вожжами, и наш экипаж под перестук копыт и скрип упряжи затрясся на неровной брусчатке; следом покатили, постепенно набирая скорость, остальные кареты. Я выглянул в переднее окошко и крикнул Франсуа: — Дальше сами? Тот не обернулся, лишь кивнул. Громыхая и переваливаясь с бока на бок, карета мчалась к ближайшему перекрестку. Нас нещадно бросало на лавках, приходилось изо всех сил цепляться за прибитые к стенкам ручки, а потом экипаж резко замедлил ход и Уве едва удержался на скамье, а Марту и вовсе бросило ко мне в объятия. Я отпихнул девчонку в сторону, выглянул в окошко и увидел, что причиной неожиданной остановки стала выкатившаяся с соседней улицы телега. Лишь чудом не слетевший с козел Блондин извернулся на месте и приложил кого-то невидимого мне палкой, а возница махнул в другую сторону кнутом. Рывком распахнулась дверца кареты, и я пнул в лицо вознамерившегося вытянуть меня наружу бугая. Каблук сапога угодил в оскаленный рот, и отшатнувшийся громила рухнул под ноги набегавшим из подворотни горожанам. Уве махнул жезлом, активируя защитный полог, а Марта укрыла карету полупрозрачным маревом, но ни магический купол, ни морок не могли остановить разъяренных бюргеров. В арке нас дожидалось никак не меньше дюжины человек, так что я без колебаний потянул из перевязи пистоль. Прежде чем успел пальнуть поверх голов, Франсуа де Риш выкинул вперед пустую руку, и в перегородившую проезд телегу словно врезался незримый таран. Ударное заклинание разметало преграду в щепки, только разлетелись по сторонам колеса, и Блондин рявкнул: — Гони! Возница щелкнул кнутом, лошади заржали и рванулись с места. Экипаж начал набирать ход, я перехватил пистоль за ствол и увесистой рукоятью приложил по голове попытавшегося заскочить внутрь горожанина; тот с залитым кровью лицом полетел на брусчатку. Злосчастная арка осталась позади, кто-то из наших преследователей решил перехватить поводья мчавшей следом кареты, получил палкой от сидевшего на козлах охранника и отлетел в сторону, а затем нападавшие ринулись в подворотню, спасаясь от копыт вернувшихся верховых сопровождения. Мы уже миновали перекресток, когда дверца со стороны Микаэля распахнулась и сунувшийся внутрь бородач вцепился узловатыми пальцами в шею не ожидавшего нападения Уве. Школяр полузадушенно пискнул, но продолжал удерживать защитный полог, на выручку ему пришел бретер. Маэстро Салазар со всего маху врезал бюргеру кулаком в нос, тот всплеснул руками и вывалился на дорогу. — Пока-пока! — издевательски расхохотался Микаэль и захлопнул дверцу. Я последовал его примеру и вдруг перехватил изумленный взгляд Марты. — Чего еще? — нахмурился я, повернул голову и обнаружил засевший в стенке на пару ладоней выше плеча арбалетный болт — крайне странный и вместе с тем определенно знакомый, угловато-неровный и цельнометаллический. Святые небеса! И когда успели стрельнуть?! Уве охнул и закашлялся, а только восстановил дыхание и сразу зачастил: — Невозможно! Я ни на миг не терял контроль над пологом! Поверьте, магистр! — Верю, Уве, — успокоил я школяра, накрыл странный метательный снаряд носовым платком и, раскачав его, выдернул из стенки. Микаэль наклонился получше рассмотреть болт и недоуменно нахмурился: — Что за ерунда? — Я не чувствую его, — подтвердила Марта и добавила: — Совсем. А вот Уве кое-что припомнил. — В Мархофе… — неуверенно произнес он. — Магистр, вы что-то такое рассказывали об убийстве того книжника! И это было действительно так: я извлек из стены брата-близнеца арбалетного болта, который всадили в косоглазого Эгхарта Новица. Все та же угловатая форма, словно у не доведенной до конца заготовки, все та же невосприимчивость к эфирному воздействию, вызванная как использованным материалом, так и тем обстоятельством, что мастер не вложил в изделие ни крупицы своей души. Просто мертвый кусок железа — идеальная вещь для убийства магов, от которой не спасет никакой защитный полог. — Штампованное метеоритное железо, — произнес я, и маэстро Салазар восхищенно выругался. — Черно-красные зашли с козырей, Филипп! — сказал он. — С козырей-козырей! Угоди болт на ладонь правее, и ты отправился бы прямиком на небеса. Будто я сам не отдавал себе в этом отчет! Но этого маэстро Салазару показалось мало, и он с выражением продекламировал: Небесный металл мастер найдет, Клинок скует и в руку возьмет, Паутину магии меч рассечет, Колдуна пронзит, не подведет. Я тяжко вздохнул: — Пожалуйста, Микаэль, скажи, что это не ты сам сочинил. Такие вирши — перебор даже для тебя. Бретер рассмеялся: — Нет, не я. Это из одной гиарнийской баллады. — Хвала небесам! — Хвала-хвала. Небесам-небесам, — покивал Микаэль и указал на лежавший меж нами болт. — Будь добр, убери эту мерзость. А лучше выкини. — Да вот еще! — недобро оскалился я, заворачивая метательный снаряд в носовой платок. — Уж поверь, применение ему найдется. — Кто бы сомневался, — пробурчал бретер и с нескрываемым отвращением сплюнул себе под ноги. В этот момент наша процессия миновала таможенный пост, и старые районы города остались позади, на смену стуку копыт по булыжникам пришли глухие отзвуки деревянной мостовой, а затем и вовсе влажно зачавкала дорожная грязь. Больше нас останавливать не пытались. — Хорошо, что уезжаем из Риера, — сказала тогда Марта, и мы с Микаэлем переглянулись с одинаково невеселыми ухмылками. Хорошо — да. Вот только мои проблемы — из тех, что бегут по пятам и грызут ноги, а когда изловчатся и свалят, то непременно разорвут глотку. От таких не сбежать. Тут либо ты, либо тебя. И можно сколько угодно храбриться и хорохориться, но шансы отнюдь не на моей стороне… ГЛАВА 3 С Морицем Прантлом наши дороги разошлись в Вакенхальде — самом крупном городе южного Виттена, в двух днях пути к западу от Ренмеля. Мне даже не пришлось выдумывать повод для расставания с коллегами — помог Уве. С каждым днем школяр становился все мрачнее и беспокойней, но в ответ на расспросы лишь пожимал плечами, не желая раскрывать причину своего дурного настроения, и разоткровенничался лишь в окрестностях этого самого Вакенхальде. — Магистр, — обратился он ко мне, — дальше я с вами не еду. Я откинулся на стену кареты и выжидающе приподнял брови. — А что мне делать в Ренмеле? — хмыкнул Уве в ответ на вопросительный взгляд. Маэстро Салазар столь вопиющую глупость оставить без комментария не смог, но от уничижительных высказываний в адрес паренька удержался и лишь многозначительно заметил: — Ренмель — это Ренмель. И это было воистину так. Ренмель, пусть даже речь идет о его западной части, — несомненная столица мира, и для всякого образованного человека немыслимо по доброй воле упустить возможность побродить по его улицам, посетить театры, храмы и библиотеки. Немыслимо и невозможно.