— Ну… Нет. — Это ваша мечта. А какая мечта может быть у простого человека? Побольше еды и побольше денег. Вот и получается, что Бог — это много колбасы и много денег, чтобы эту колбасу купить. И не морочьте мне голову: я знаю, о чем говорю. Старушка с обиженным видом отвернулась и уставилась на кактус. Она была похожа на старую ворону — сидела, нахохлившись, спрятавшись за темные линзы очков, маленькая, скомканная, озлобленная. «Еще одна проповедница, — подумал Бойко. — Страна пророков, которым нет места в стране… Она чем-то похожа на Оболенского. Птичий клюв, ершистые перья… Тоже считает, что дорвалась до сыра, и, чтобы его защитить, сидит в одиночестве на самом высоком дереве. С такой высоты все внизу кажутся лисами, которые так и норовят отобрать посланное Богом лакомство. — Они прячутся среди людей, чтобы творить злые дела, — сказала старуха. — В этом суть нечистой силы. Похожи на человека, но не имеют с человеком ничего общего. Это адские создания, которые надевают личину человека, как модница надевает новое платье. Внешне — никаких различий, но опытный глаз сразу их отличит. Я вот не раз их замечала. Повсюду. Такие дела… Она посмотрела из-за очков на посетителя, заметила его насмешку и вспыхнула — налилась багровым румянцем, казалось, закипела от безмолвного негодования. Потом уселась за стол и спросила деловито и официально: — Так что у вас случилось, гражданин? Зачем вы ко мне пришли? — Мне нужна информация о ритуальных услугах. — Бойко достал из кармана ручку и блокнот. — Не могли бы вы описать мне порядок церемонии? — А-а, церемония… Это дальше по коридору и налево предпоследняя дверь. На дверях табличка «Заместитель директора Герасимов Дмитрий Степановин». — Старушка вновь принялась за вязанье, поправила съехавшие на кончик носа очки. — А мне показалось, что вы образованный человек. Такой с виду приличный… Значит, и вы из этих… — Из каких «из этих»? — Ступай, ступай… Ко всем чертям, прости, господи. Я ведь не слепая. Насквозь тебя вижу. Такие дела… * * * Дмитрий Степанович оказался на редкость полным человеком, румянцем и сложением похожим на колобка из известной сказки. Когда Бойко зашел в его кабинет, Герасимов сидел за столом, подперев подбородок кулаками, и смотрел на потолок. Создавалось впечатление, что он составляет детальный план ухода от дедушки и от бабушки. Колобок встретил Владимира Семеновича ленивым, слегка утомленным взглядом. Однако, когда он заметил в руках посетителя блокнот, в его карих глазах мелькнула искра интереса. — Герасимов? — осведомился Бойко. — Дмитрий Степанович? — Он самый, — кивнул Колобок. — Вы заходите, заходите. Располагайтесь поудобнее. Имейте в виду, что наша работа — это помогать клиентам в их безутешном горе. — Вы очень любезны. — Скорбь клиента — наша важнейшая забота. Мы всегда рядом, стараемся поддержать, утешить и главное — готовы взять на себя заботу обо всех мелочах. Я лично осуществляю полный контроль над ритуалом. Никаких задержек и накладок. Фирма гарантирует подготовить похороны точно в указанный срок с полным ассортиментом заказанных услуг. Почему вы не записываете? В вашей работе нельзя полагаться на память. Память, как женщина, может подвести в самый ответственный момент. — Я вижу, вы не очень-то любите женщин… — Я имею дело не с женщинами. И не с мужчинами. Усопшие — отдельная категория, не имеющая пола и возраста. Дмитрий Степанович легко поднялся из-за стола и раскрыл дверцы настенного шкафчика. В глазах у Бойко запестрело от ярких наклеек на бутылках. — Хотите что-нибудь выпить? — спросил Герасимов. — Не стесняйтесь. Спиртное помогает раскрепостить фантазию, выйти за рамки жесткой конструкции. — Спасибо, нет. Я не хочу выходить за рамки. Боюсь заблудиться. — Хм… Ценю ваш юмор! Однако вы отличаетесь от вашей братии. Но все равно я рад, что вы заинтересовались именно нашей фирмой. Реклама — двигатель прогресса, а наша работа, как никакая другая, дает ощущение близости к людям. Я бы даже сказал, что это не совсем работа — это искусство, древнее искусство, полное значимости и величия. Вы знаете, сколько тысячелетий насчитывают похоронные ритуалы? — Надеюсь, вы не будете читать мне лекцию по истории? — осторожно спросил Бойко. — А вам это неинтересно? — В данный момент меня не интересуют исторические корни возникновения морга. — Морг!.. — фыркнул Дмитрий Степанович. — Какое безобразное слово, не отражающее сути нашей фирмы! Сухое, бездушное слово! Я предпочитаю называть наше заведение храмом — Храмом Последнего Прощания. И это более точное название должно быть отражено в вашей рекламной статье. — Почему вы решили, что я собираюсь писать о вас рекламную статью? — А вы разве не журналист? — Нет. Я пришел по делу. — Хм… Простите. Меня ввел в заблуждение ваш блокнот, — искорка воодушевления в глазах Колобка погасла. — Итак, кем вам приходится усопший или усопшая? Какие услуги вы хотите заказать? Говорите не стесняясь. Важна каждая мелочь. Знайте, что мы выполняем любые пожелания. И скажу без ложной скромности, родственники всегда очень довольны. — Меня интересует ритуал. — Если хотите, я могу показать вам, как у нас все устроено, а затем вы познакомитесь с прейскурантом и выберете категорию. Надеюсь, это не праздный интерес? — Далеко не праздный. Думаю, вы не пожалеете, что уделили мне время. — Даже так? В глазах Герасимова вновь появилось воодушевление. Он пробежался цепким взглядом по дорогому костюму посетителя, отметил обувь, «паркер» с золотым пером… — Тогда пойдемте… Дмитрий Степанович выскочил из-за стола и распахнул перед Бойко двери. — Прошу… Кстати, вы обратили внимание на интерьер? Нет, не сюда. Вон в ту дверь… Да. Мы заботимся о том, чтобы обстановка в нашем заведении была теплой, дружеской, можно сказать, даже интимной. Директор считает, что клиенты должны чувствовать себя как дома. Теперь вниз… Осторожно, лампочка перегорела… Черт! Нужно сказать Васильевичу, чтобы заменил… А теперь сюда… Дмитрий Степанович вел Бойко по винтовой лестнице вниз. Ступени были сделаны из красного мрамора. Скрытые светильники озаряли ступени вспышками багрового света, похожими на огни преисподней. Спуск на нижние этажи напоминал сошествие в ад, где не существовало времени. Действительно, казалось, что время остановило свой стремительный бег перед ликом Вечности. Время притихло, как напроказивший ребенок, и боязливо, на цыпочках, двигалось вслед за Бойко, так же удивленно, как он, разглядывая развешанные по стенам фотографии траурных скульптур, гранитных плит и обелисков, букетов и венков, увитых черными лентами. — …Почему-то принято думать, что ритуал последнего прощания должен нагонять на людей тоску. Мы категорически с этим не согласны! — бубнил за спиной Герасимов. — Смерть — это своего рода праздник, торжественная пауза перехода близкого человека в иной мир, как вы понимаете, лучший. Надеюсь, вы со мной согласны? Бойко неопределенно кивнул. Он почти не слушал разглагольствования Колобка — ему надоела философия гробовой доски и вечности. Несмотря на все уверения Герасимова, он чувствовал себя неуютно. Ему вообще не нравились подобные места, и потому он злился на Надю, из-за которой был вынужден все-таки сюда прийти. Ватная тишина и бесконечная болтовня Колобка наводили на Владимира Семеновича уныние и вызывали множество вопросов, на которые ни он, ни тем более Герасимов не могли ответить. Откуда идет человек? Куда он уходит? Едва появился из темноты материнского лона, и вот — снова уходит во мрак. Время, отпущенное ему, слишком коротко — всего несколько десятков лет. Но даже этот короткий отрезок отравлен страхом, сомнением и отчаянием перед неумолимо приближающейся темнотой. Все в конце концов приходят сюда, в Дом Последнего Прощания. Здесь путь заканчивается. Света Родина, Иван Моховчук, Надежда… И сам Бойко когда-нибудь тоже… Проклятые мысли! Проклятая жизнь!.. Бойко встряхнул головой, отгоняя мысли, как рой надоедливых мух, и ускорил спуск вниз. Но вдруг возле одной из фотографий замер, остановился так резко, что заместитель директора чуть не налетел на него. Черный гранитный памятник с золотыми буквами. Родилась… Умерла… Траурная лента на венке. А рядом с памятником стояла Надя, обнаженная, только что из ванны, и густые, тяжелые капли крови стекали из перерезанных вен на запястьях, оставляя за собой черные дорожки. Смотрела Надя спокойно и равнодушно, и только из ожоговых пятен на лице что-то сочилось. Проклятье! Знала, что придет он сюда, не сможет не прийти, ослепленный предстоящей аферой, и высматривала его, и качала головой, словно журила за то, что он с ней сделал: Бойко зажмурился, а когда открыл глаза, никакой Нади на фотографии уже не было, а росла в изголовье могилы белая березка. Померещилось, привиделось… Просто наваждение какое-то. Ему захотелось как можно быстрее покончить с делами и покинуть эти стены, выйти навстречу солнцу, и тогда белая тень останется за спиной. Права оказалась та ведьма-сторожиха: призраки так и снуют под ногами. — Здесь у нас различные помещения, — в голосе Колобка звучала гордость. — Вы обратили внимание, что мы в основном используем натуральные материалы? Психологи говорят, что это придает солидность. Здесь у нас, собственно, и происходит ритуал. А вот там туалеты. Это очень удобно, особенно для женщин. Последнее прощание с близким человеком очень часто сказывается на деятельности некоторых внутренних систем… Надеюсь, вы меня правильно понимаете?.. — Конечно, конечно… — кивнул Бойко. — Я вас правильно понимаю, не беспокойтесь. Зал был погружен в полумрак. Окон не было, помещение освещалось боковыми светильниками в виде факелов. Посреди зала высился пьедестал, на который во время церемонии водружался гроб. Перед ним ровными рядами выстроились стулья для скорбящих. — После прощания гроб с телом грузят на специальную машину, и процессия отъезжает к кладбищу. Все детали — место, могилу, священника — мы берем на себя. По желанию клиента фирма может произвести кремацию. У нас есть прекрасная печь, оснащенная экраном, через который можно вести наблюдение за процессом. Урна с прахом в соответствующей обстановке вручается ближайшему родственнику. Хотите взглянуть на модели траурных урн? — Нет. Полагаюсь на ваш вкус. — Весьма польщен… А вон там у нас двери в служебные помещения. Не знаю, стоит ли нам туда заходить… Знаете, многим людям становится дурно при виде покойников. Как бы это сказать… Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю?.. — Еще бы! — кивнул Бойко. — Мне все ясно. Пожалуй, меня все устраивает. Давайте перейдем к делу. Возможно, оно покажется вам необычным. — Мы привыкли к причудам клиентов. Наверное, вы хотите похоронить вместе с дорогим человеком его вещи: телевизор, магнитофон, музыкальный центр, сотовый телефон? — Нет. — Может быть, особая конструкция гроба? Есть модели, оснащенные вентиляторами и освещением. Вот каталог. Или хотите взглянуть на прейскурант? — Мое пожелание несколько иного рода… И мы обойдемся без прейскуранта — только вы и я, только я и вы. Я доступно излагаю? Колобок понял намек и тут же заверил Бойко, что тот излагает вполне доступно: без прейскуранта так без прейскуранта. — Завтра я и мой друг — видный бизнесмен — будем прощаться с м-м… усопшей. Все должно быть по высшему разряду: лучший гроб, венки, цветы. Но без излишеств — строго, солидно, торжественно. — Понятно. — После церемонии прощания вы должны четко и неукоснительно следовать моим инструкциям, какими бы необычными они вам ни показались. Инструкции просты и состоят всего из четырех пунктов. — Внимательно слушаю. — Первое: во время церемонии вы незаметно погрузите в машину не гроб с покойницей, а его точный дубликат. Естественно, пустой. После погрузки грузчики и водитель должны уйти — отказ от их дальнейших услуг оплачивается отдельно. Я сам поведу машину, а после похорон пригоню ее обратно. Залогом остается мой «Мерседес». Колобок недовольно наморщил лоб, хотел возразить, но, видно, решил выслушать до конца.