– Хотелось бы сменить обстановку, – ответила фрау Ангела. – Съездим ненадолго к родственникам в Мюнхен. К тому же, Вилли хотел проехать по своим фабрикам, проверить, как идёт работа. – Да, – сказал герр Вильгельм, – теперь в семье из мужчин остался только Генрих. Пока ему только двенадцать. Но именно он будет управлять моей текстильной империей. – И Август, – добавила фрау Эльза. – Он тоже ваш наследник. – Да, да, только сначала его надо отыскать и вернуть в семью. – И вот ещё что я хотела сказать, – твёрдо начала фрау Эльза. – Мы с вами заказали памятник для символической могилы наших детей. Так вот я вам категорически заявляю: я запрещаю писать на могильном камне имя Августа. Он жив, а живых нельзя записывать в мёртвые. Супруги Линде переглянулись. Неужели у маленького ангелочка Августа не будет даже могилки на родине, даже упоминания о том, что был такой мальчик на земле? Неужели он этого не заслужил? Они не верили в чудесное спасение Августа. Страстное желание фрау Эльзы искать его они считали чудачеством одинокой стареющей женщины, если не сказать больше – началом старческого маразма. – Но дело в том, – замялся герр Вильгельм, – что памятник уже готов. И все имена там написаны… – Нет, нет, я этого не допущу! Я пойду туда и заставлю вытравить с камня имя Августа! * * * Время шло, но никаких сведений об Августе не поступало. Фрау Эльза написала много различных запросов во все возможные инстанции, но отовсюду ответ был один: следов Августа Линде не обнаружено. Ребёнок словно растворился в пространстве. Даже Международный Красный Крест не мог ответить фрау Эльзе на вопрос, где находится её внук. Она готова была сама ехать на место страшной железнодорожной катастрофы и искать там Августа, она пешком исходила бы там все дороги, все населённые пункты, она бы искала, спрашивала, звала его… Но немецкая армия сдавала позиции, уходила с территории Советского Союза, русские наступали. Крым остался в руках русских, а значит, теперь земля, на которой можно искать Августа, для фрау Эльзы недосягаема. Понимая это, она плакала по ночам и тихо молилась. «Господи, не оставь моего мальчика, будь рядом с ним… Пресвятая Мать-Богородица, во имя своего сына, сжалься над моим малышом, береги его, спаси его и сохрани!» Она часто ходила в храм, ставила свечки и молилась у икон. Она просила у святых заступничества для своего маленького мальчика и для тех, кто находится рядом с ним. – Господи, все святые, будьте милосердны, храните моего Августа! Будьте всегда рядом с ним, не дайте ему пропасть! И храните тех людей, кто рядом с ним, кто заботится о нём, кто дал ему хлеб и кров… Линия фронта подбиралась к границам Германии. Артиллерийские орудия грохотали уже близко. Неужели придётся жить в русской оккупации? Будущее не сулило никаких радужных перспектив. Но разве пугали фрау Эльзу ежедневные артобстрелы, возможная советская оккупация, послевоенный голод и разруха, если у неё была одна цель в жизни – найти Августа? Она жила только этим, и то, что происходило вокруг, проходило мимо неё. Она пришла к могильному камню, где были высечены имена Лауры и Пауля. Где они на самом деле похоронены – она не знала, знала только, что никогда не сможет побывать на их могиле. Поэтому приходила сюда, как к настоящей могиле, и разговаривала с ними, будучи абсолютно уверена, что её слышат. – Я клянусь тебе, доченька, что я обязательно найду Августа, чего бы мне это ни стоило! – обещала она у могильной плиты. Имя Августа, уже высеченное на ней, вместе с датами жизни были убраны с неё. От них остался только выбитый прямоугольничек на камне. – Я положу остаток жизни на это, но найду нашего мальчика. Клянусь тебе, моя незабвенная Лаура… Пришла война и в её город. Теперь она своими глазами могла увидеть то, что видела её дочь на Восточном фронте. В небе летали чужие бомбардировщики, у околиц уже стояли русские «Катюши». Грохот, взрывы, бомбёжки… Поначалу появившийся страх прошёл – как-то оно будет. Человек не может постоянно бояться – это переходит в привычку. Жизнь продолжается, даже когда война уже у твоего порога. Многие жители, боясь прихода советских войск и мести русских за бесчинства немецкой армии в СССР, в страхе покидали город. Бросали дома, квартиры, имущество, хватали детей и уезжали. Эльза Грюневальд не могла тронуться в путь, ведь она ждала Августа. Он найдётся, он обязательно найдётся, он вернётся сюда, и потому фрау Эльза не имеет права уехать – она будет здесь ждать возвращения Августа. Ведь, прибыв сюда, он будет искать родной дом, свою бабушку, а если она отсюда сейчас уедет, что тогда будет с её бедным мальчиком?… Она держалась до последнего, зная, ради чего рискует. И всё же ей тоже пришлось отправиться в путь, хоть и было это против её воли. Однажды к ней прибежал герр Вильгельм Линде. Зная, что великая актриса осталась совершенно одинокой, он как мужчина, как глава семейства, чувствовал ответственность за свою родственницу. – Эльза, скорее собирайтесь! Мы уезжаем! Вы поедете с нами, мы – одна семья и будем теперь вместе. Советы аннексируют Восточную Пруссию, поэтому мы, немцы, должны уехать отсюда! – Но я не могу этого сделать! Когда приедет Август, он будет искать нас! Как же я уеду… – О чём вы говорите! Какой Август! Его давно нет в живых! Не тешьте себя иллюзиями, не фантазируйте. Я понимаю, вам так легче жить, веря, что он где-то есть на свете, но его нет! И сейчас вам надо спасать себя! Русские поставят вас к стенке, узнав, что у вас вся семья была на Восточном фронте. Так что вам всё равно не удастся дождаться Августа. Собирайтесь скорее, пока есть возможность ехать! Ну, скорее же, вы же и нас задерживаете! – Я поклялась на могиле дочери найти её сына, – сказала фрау Эльза. – Оставшись в лапах русских, вы вряд ли сможете это осуществить, – ответил ей герр Вильгельм. – А вот уехав подальше отсюда, вы продолжите поиски, будете вновь писать запросы, а здесь вам не дадут этого делать, – уговаривал он. Фрау Эльза, которая стояла у окна спиной к нему, наконец обернулась. В глазах её стояли слёзы. После долгой паузы она спросила упавшим голосом: – Куда мы едем? – Конкретно пока не знаю, но едем на западные земли. Я думал осесть там, где есть мои текстильные фабрики, но, оказывается, их у меня уже нет… Авиация янки и англосаксов превратила их в руины… – Как же он будет нас искать, если мы сами не знаем, куда едем? Хоть бы знак ему какой оставить, где он может нас найти… В тот же день Эльза Грюневальд с семьёй Линде навсегда покинула родной город. * * * Время шло. Зима и лето, лето и зима, как и положено, сменяли друг друга. Жизнь налаживалась. Постепенно исчезали следы послевоенной разрухи. Герр Вильгельм сумел отстроить после ковровых бомбардировок четыре из двух десятков своих фабрик, они приносили стабильный доход, хоть и не такие сверхприбыли, как раньше. Это давало возможность семье жить безбедно. Закрепились они в Гамбурге. Это большой портовый город, в гавань которого приходили корабли со всего света. Гуляя вдоль берега и по набережной, фрау Эльза вглядывалась во флаги, выискивая среди них тот, который представлял страну, на территории которой находился сейчас её внук. Когда она находила глазами красное полотнище с серпом и молотом, ей казалось, что Август там, на борту этого судна. Ей хотелось бежать туда, искать, забрать его… Вернувшись от собственных фантазий к реальности, она разворачивалась и шла домой. Ах, как она сожалела о том, что покинула родной город! Ведь теперь это территория СССР и Августу гораздо легче попасть туда, нежели сюда, в Германию, в Гамбург. Фрау Эльза представляла, как Август приезжает домой, ищет её и других родственников, а их никого нет… Он подумает, что все умерли и перестанет их искать, а они живы и ждут его… От подобных мыслей у неё наворачивались слёзы. Зачем, зачем она уехала оттуда? Ведь это была реальная возможность встретиться с Августом. В конце концов, она сама могла двинуться в путь, найти Джанкой и уже там продолжать поиски. Зачем же она уехала! Теперь ей даже некуда прийти с букетом цветов – все родные могилы остались там, на той стороне… Оставив там и могильный камень Лауры, фрау Эльза чувствовала себя предательницей – ведь теперь никто не навестит эту могилку, она станет заброшенной и забытой, как впрочем, и все остальные немецкие погребения. А ей так хотелось прийти сейчас к Лауре, выговориться, рассказать обо всём, поплакать… Она продолжала молиться за своего внука и за тех людей, которые его окружают в той далёкой стране. – Господи, пошли им благоразумия и милосердия, чтоб они были добры к моему мальчику, не обижали его… Пошли им, Господи, здоровья и долгих лет жизни, чтоб они успели поставить моего мальчика на ноги. Пошли, Господи, им всем счастья и благополучия, чтоб он не был лишним за их столом. Как-то раз её мольбу услышали Марта и Генрих. Они были потрясены. – Тётушка Эльза, вы молитесь за русских? Но они же враги! Они убили папу, дядю Пауля, дядю Курта, они выгнали нас с нашей земли! – негодующе вопрошала Марта. Поразмыслив, фрау Эльза, подыскивая слова, чтобы они не прозвучали слишком резко, стала говорить подросткам: – Видите ли, это очень сложный вопрос. Ведь это наш безумный фюрер начал войну, это наши войска пришли к ним, разрушили их города, убивали их людей… А наш Август жив, я чувствую это сердцем. Он не на необитаемом острове, он находится среди людей. И я хочу, чтоб они были добры к нему, чтоб не обижали его. Потому буду молиться за тех добрых людей до конца своих дней. Если они помогут ему выжить, не дадут пропасть, поставят на ноги и выведут в люди, я готова простить русским всё – и Лауру, и покинутый родной дом, и оставленную родину с могилами предков… Трудно сказать, верил ли кто-нибудь ещё, кроме фрау Эльзы, в чудесное спасение Августа, а тем более, в его возвращение. Скорее всего, нет. Но наступил день, перевернувший сознание всей семьи Линде. Однажды в их дверь постучал грязный, оборванный, обросший чёрной щетиной солдат. Он был худ, щёки его впали, лишь огромные голубые глаза были чистыми и незамутнёнными. – Вам кого? – спросила открывшая ему дверь домработница Эрика. Она даже попятилась от порога – незнакомец её пугал. Она подумала, что, возможно, он пришёл за подаянием. Она готова была его покормить на кухне, но только с разрешения хозяев. Неожиданный гость молчал. После долгой паузы его кадык дёрнулся, проглотив тяжёлый ком, пришелец выдавил из себя: – Семья Линде здесь живёт? Отступая от двери, Эрика крикнула в глубь квартиры: – Фрау Ангела! Герр Вильгельм! Вас спрашивают. Фрау Ангела вышла из спальни. Герр Вильгельм покинул свой рабочий кабинет в домашнем пиджаке, заменявшем ему халат. Выйдя в прихожую из разных комнат, они застыли, рассматривая солдата. И вдруг кинулись к нему, обнимая и целуя его. – Сынок! – сквозь слёзы проговорила фрау Ангела. Да, это был их младший сын Курт. Тот самый, что ушёл в 41-м восемнадцатилетним мальчишкой на Восточный фронт и сгинул там. Ан нет, оказывается, что все эти годы он был жив и относительно здоров. После горячей ванны и сытного обеда Курт рассказал, что попал в плен под Москвой, когда вся их дивизия была полностью разбита. Его отправили в лагерь для военнопленных. Он шёл в колонне немецких военных, которых вели под конвоем позорным маршем по Москве. Как только территории освобождались от оккупации, начинали отстраивать города. Во многом это делалось руками военнопленных, ведь русские мужчины были на фронте. Немцы строили на совесть, это было известно всем. Так что за плечами Курта – отстроенные советские города. К тому же, теперь он владел многими строительными специальностями. А ведь уходил на фронт, не имея никакой профессии. Он ничего не знал о своей семье, о судьбе старших братьев. Самое трудное было – найти семью в круговороте событий, захвативших его родную страну. Восточная Пруссия была освобождена от немцев, а на эту территорию приезжали люди со всех концов Советского Союза. Поэтому Курт не мог вернуться в родной город, зная, что никого там нет: ни его семьи, ни друзей, ни одноклассников. С большим трудом он нашёл организацию, имеющую сведения о перемещённых лицах. Там назвали город, куда они переехали – Гамбург. Приехав в Гамбург, Курт стал искать их адрес. И вот он, наконец, сидит за столом с родителями. И вдруг, бросив случайный взгляд за их спины, он увидел на комоде фотографии в чёрных ленточках. Курт встал из-за стола и подошёл ближе. Вальтер, Пауль, он сам, Лаура с Августом… И все в траурных чёрных лентах. – Вот оно значит как, – тяжело произнёс он. Взяв свою фотокарточку, он снял с неё чёрную ленту. – Так кто же остался из нашей семьи? – спросил он. – С нами живёт семья Вальтера: его жена Грета и дети – Марта и Генрих, – ответил герр Вильгельм. – А ещё у нас живёт фрау Эльза, мать Лауры. Она совершенно одинока, у неё никого, кроме нас, нет. – Расскажите мне, как они погибли, – играя желваками, попросил Курт. Как давно он мечтал о встрече с братьями! Когда их, пленных, везли на восток в грузовых вагонах, когда он после тяжёлой работы с кайлом и лопатой, с цементом и кирпичом, с неподъёмными вагонетками, возвращался в холодный барак, когда смотрел на снежные сугробы и бесконечно падающий снег, он думал о встрече с братьями. Он знал, что когда-нибудь этот кошмар закончится, он вернётся домой и расскажет обо всём Вальтеру и Паулю. Поэтому он старался подмечать мелочи, делая зарубки в памяти, чтобы ничего не забыть, чтобы всё-всё рассказать о том, что ему довелось пережить. В моменты, когда было особенно тяжело или на перепутье, когда он не знал, как поступить, он мысленно разговаривал со старшим братьями, ища у них поддержки и совета. Как ни странно, от таких внутренних диалогов и приходило спасение. Он находил выход из ситуации, успокаивался и обретал силы жить дальше. И вот теперь оказывается, что все эти годы он разговаривал с мёртвыми… – На тебя пришла первая похоронка, – сказала фрау Ангела. – Не успели тебя оплакать, как через три месяца сообщили о смерти Вальтера. Он погиб под Ленинградом. Жизнь нашего сына забрали, а Ленинград так и не взяли… Только отплакали мы с отцом, а тут новая беда. Пауль с Лаурой погибли при крушении санитарного поезда. Да ещё перед этим мальчишку своего забрали с собой туда. Соскучились, видите ли, они, повезли ребёнка на войну. Ну и он с ними был в том эшелоне… Фрау Эльза, бедная, не может смириться с этим… Вскоре пришли из школы Марта и Генрих, потом с работы вернулась Грета. Последней домой явилась фрау Эльза. Узнав, что возвратился с войны сын семьи Линде, которого многие годы считали погибшим, она горячо обняла его. Ведь он приехал оттуда, из той страны, где находился сейчас её внук! – Вот видите, – твердила она, – а вы не верили, что чудо может произойти! Вы считали Курта погибшим, а он вернулся. И Август обязательно вернётся. Ведь о Курте даже не было предположений, что он может быть жив, а об Августе есть сведения, что он живой. Она рассказала Курту о визите Дитера Мюллера, очевидца и участника событий, о том, что после крушения санитарного эшелона маленького Августа не нашли среди погибших, как, впрочем, и среди живых. Поэтому она, фрау Эльза, надеется, что он жив и обязательно приедет сюда. И она прикладывает большие усилия к тому, чтобы отыскать внука на просторах далёкой необъятной страны. При этих словах все члены семьи Линде повернулись в сторону Курта: ведь он был там, в той чужой стране, жил среди тех непонятных людей. И потому главный вопрос вертелся на языке у всех: мог ли маленький немецкий мальчик выжить в той варварской стране? – Видите ли, – сказал Курт, – я за прошедшие годы прошёл через страшные испытания. Мог погибнуть. Но не погиб, остался жив и теперь я с вами. Уцелел я благодаря русским. Номинально я был их врагом. Но русские милосердны, этого у них не отнимешь. Я был в различных ситуациях, видел разных людей. И могу ответственно заявить, что в России, среди русских выжить можно. Мне было трудно, иногда совсем, казалось, безысходно, но мне помогали именно русские. Я болел, умирал, но я жив, я с вами, здесь, в своей стране – и это благодаря русским. Поэтому я считаю, что Август мог выжить. За что русским убивать немецкого ребёнка? Если он не погиб при крушении поезда, то очень вероятно, что он жив по сей день. После этих слов вся семья Линде поверила в то, что Август жив и до сих пор находится в СССР. Хотя, может, его вывезли оттуда?… Возможно, его нашли в другой местности и отправили в Германию? Или он ушёл оттуда с отступающими немецкими войсками? А может, он не смог назвать своё имя? Или от контузии потерял память?… Где же его искать? Новые и новые запросы шли во все возможные инстанции. Но результата не было. А в небо Германии летели молитвы: – Пресвятая Дева, Матерь-Богородица, осыпь милостию твоей, дай благоденствия моему внуку Августу. Не оставь своим милосердием добрых людей, которые дали ему хлеб и кров; пошли им благополучия, здоровья и долгих лет, чтоб они и дальше могли принимать участие в его судьбе, чтоб они не бросили его, а всегда были рядом, помогали ему и поддерживали его… * * * Дважды Герой Советского Союза генерал-майор авиации Тимофей Борисович Шапошников не любил, когда его отрывали от работы. Ему нужно было работать с бумагами, он предупредил секретаря, что пока не принимает посетителей. Но ему не удалось разгрести бумажные завалы. Через полчаса к нему вошёл Синельников. Этому посетителю не было преград, потому что он был начальником особого отдела в училище. У особиста были особые дела, и просто так он в кабинет начальника не входил. Знакомы они были давно, ещё с фронта. Лётчик Шапошников бил фашистов в воздухе, а майор Синельников был сотрудником СМЕРШа, выявлял предателей, провокаторов и тех, кто до прихода в Красную Армию был полицаем или старостой у немцев на оккупированной ими территории. Также они ограждали Красную Армию от паникёров и мародёров. Тех, кого СМЕРШ уводил с собой, больше никто никогда не видел. В мирное время Синельников проверял личные дела курсантов лётного училища, следил за внутренней дисциплиной курсантов и офицеров и занимался ещё чем-то секретным, о чём не знал даже сам начальник училища. И потому власть, которой обладал Синельников, отчасти превышала власть самого Шапошникова. Поэтому, когда особист вошёл, Тимофей Борисович вынужден был, забыв о делах, уделять ему внимание.