Самым странным, как позже понял Сайф, было то, что он предполагал: она должна понять. Для него это казалось очевидным. Он ведь думал, что мать его сыновей может быть жива – разве с этим можно было спорить? Но оказалось, что это, скорее всего, не так, однако это лишь напомнило ему о его ответственности. И еще он нуждался в каком-то другом месте. Ему надо было перебраться в другое окружение, только это было не в его власти. Но он лгал самому себе. Он должен был хотя бы пощадить ее… И вот Сайф стоял у входа в школу, мальчишки в полном восторге играли в снежки. Эш серьезно сообщил Лорне, что в Дамаске бывал снег, но из него было не слепить «шишки». Щеки детей раскраснелись, а Сайф держался спокойно, как будто вел чисто профессиональную беседу. Поскольку они были у всех на виду, Лорна абсолютно ничего не могла поделать, хотя ей одновременно хотелось и врезать ему, и поцеловать его, а ее сердце рвалось на части, когда он все ей излагал. Его голос звучал бесстрастно. Ясно было, что он ждет: Лорна скажет, что все понимает. И она так и сказала. Но она не понимала. Все ее тело готово было завизжать: «Нет!» – послать его ко всем чертям. Жизнь так коротка, а горестей в ней так много, что если уж кому-то удается найти клочок счастья – крошечный клочок, – за него следует цепляться, как цепляется тонущий за спасательный круг! Ведь Лорна знала – она знала! – что ей никогда больше не найти ничего подобного, и она не сомневалась, что и Сайф чувствует то же самое. Если у Сайфа и были какие-то сомнения насчет решения переехать, они развеялись при виде лица Лорны. Печаль и разочарование отразились на нем слишком отчетливо. И Сайфа терзала боль оттого, что он понимал: он может все изменить в одно мгновение, сделав то, что ему больше всего хотелось сделать, – прижать ее к себе, поцеловать и послать весь мир к черту! Но он уже побывал в аду. И не хотел в него возвращаться. Ему пришлось собрать все свои силы, чтобы, глядя в землю, закончить разговор. А ему хотелось разговаривать с ней вечность. И при этом каждая секунда рядом с ней была пыткой. Ох, боже… – Надо идти, – пробормотал Сайф и позвал мальчиков. Они не обратили на него внимания. Лорна напряженно кивнула, пытаясь сообразить, сколько времени ей понадобится на то, чтобы найти тихое местечко и зарыдать там. Может, кладовка для канцелярских принадлежностей? Просто ненадолго запереться там… Вокруг были родители – они всегда здесь были, всегда какие-то другие родители… но Лорна кивнула, извинилась и умчалась в школу, чтобы выплакаться над стопками учебников и коробками карандашей. Обычно ей мало что нравилось больше, чем запах учебников и полутвердых карандашей, но с этого дня он стал ей неприятен. Лорна буквально упала на колени – а она-то думала, что люди делают так только в фильмах… И старалась подавить ужасные шумные рыдания, рвавшиеся из груди. Потом она проскользнула в туалетную комнату и плеснула в лицо ледяной водой, стараясь придать себе самый обычный вид, и чуть не заплакала снова, но как-то сумела сдержаться. Ей нужно было еще поговорить кое с кем из родителей, заняться административными делами… К ее изумлению, родители до сих пор не разошлись. О господи… Что случилось? Кто-нибудь расшибся? Подрался? Продолжая потирать щеки, она попыталась наклеить на лицо улыбку, выходя из школьного здания. Родители мерзли, но явно были рады увидеть ее. Гвен – мать совершенно диких мальчишек Фергюсонов – вышла вперед. Родители привезли этих хулиганов из Англии с намерением дать им свободное и естественное детство и возможность обучения на дому, но к концу первой же зимы поняли, насколько это трудно. Муж Гвен быстро смылся на другой конец страны, в уютное бунгало с центральным отоплением в Гилфорде, предоставив жене справляться одной. А Гвен не забыла, сколько усилий потратила Лорна, помогая ей наладить жизнь на острове. – Э-э-э… мы… – Гвен показала на других родителей. Сайф ушел. Конечно, ушел, язвительно подумала Лорна. Само собой, ушел. – Мы просто хотели вас поблагодарить. За все то, что вы делаете для нас. Вообще Лорна привыкла получать на Рождество груды подарков: детские рисунки и всякую ерунду, которую малыши мастерили собственноручно, очень милую, но совершенно бесполезную, и еще соль для ванны, тоже ненужную, и время от времени простенькое украшение от родителей. Но Гвен протягивала ей конверт. Лорна, нахмурившись, взяла его. – Мы подумали… мы подумали, что вы так много работаете и, может, вам понравится… Гвен умолкла, а Лорна открыла конверт. В нем лежал абонемент на два дня в роскошном отеле на материке с горячим бассейном и спа. – Ох! – выдохнула ошеломленная Лорна. – Я не… не… то есть… Это уж слишком! – Мы скинулись. Вы так много работали! – сказала Гвен. Все родители зааплодировали, и это чуть снова не довело Лорну до слез, в особенности когда Гвен наклонилась к ней и прошептала: – А один из родителей – я не могу сказать, кто именно, – но он сделал невероятно большой вклад. Думаю, он вами увлечен! – доверительно добавила она. И Лорна опять странным образом рассердилась. К счастью, ее слезы были истолкованы как слезы благодарного удивления, и Лорна обняла всех по очереди, и детей тоже, и все на площадке перед школой испытали счастливое удовлетворение, которое возникает тогда, когда вы дарите кому-то нечто такое, чего он действительно, по-настоящему хотел… Кроме Лорны, которая полностью осознавала, что она только что потеряла то единственное, чего ей хотелось, и она не желала ни говорить об этом, ни думать – вообще никогда. Глава 38 Джоэла не оставляла мысль, что решение готово вот-вот прийти, что оно уже рядом, – как в сложном юридическом случае, так что ему нужно еще немного поработать, усердно поработать, посильнее сосредоточиться, и все станет ясно. Проблема состояла в том, что решение не приходило. Иногда Джоэлу казалось, что он готов вообразить, что все прекрасно – что они будут жить в каком-нибудь милом местечке, вроде квартиры Лорны, и… и маленькое существо… пищащее существо… днями и ночами… плачущее, чего-то требующее от него, чего-то, о чем он и представления не имеет… Как он сможет полюбить – и стать рабом этого крошечного существа? А что, если… что, если он передаст ему все, что таится в нем самом: боль, беспокойство, тревогу? Оно будет таким же, как Флора, думал потом Джоэл. Теплым и надежным, любящим и добрым… А потом приходила другая мысль: оно будет как мои родители – холодным, и набитым наркотиками, и бешеным, и неживым… Джоэл смотрел на море, но не находил там никакого ответа. И впервые почувствовал, что этот остров, вместо того чтобы быть надежным портом, укрытием от жестокостей жизни, становится некой тюрьмой. Джоэл даже не мог снова позвонить Марку и Марше. Он знал, что они желают ему только добра и думают, что все к лучшему: это было слышно по тону их голосов. И страшился их приезда. И в самом деле, с горечью думал он, кто мог бы понять? Чудесная девушка, прекрасный остров… С чего ему чувствовать себя несчастным? Но страх был слишком силен. Слишком… Пришла его очередь помогать Чарли и Джен, заниматься мальчиками, приехавшими с материка. Сам в прошлом будучи приемным ребенком, он не видел особого выбора, хотя его умение ставить палатки было весьма ограниченным, если не ужасным, и жарить сосиски он тоже не умел. Но видимо, в его помощи был смысл. Широкое лицо Джен непривычно сияло. – Она вам уже сказала? – громко спросила она, как только Джоэл поднялся на холм, где разбивали лагерь. Мальчики, из какого-то местечка под названием Гиффнок, были принаряжены в основном во все те зимние вещи, какие только нашлись у Джен. И он видел лишь пары маленьких глаз, таращившихся на него из-под капюшонов. Джоэл улыбнулся настолько бодро, насколько смог. Вообще-то, после вчерашнего жгучего холода сегодня была прекрасная погода: небо прояснилось, резкий ветер сдул снег вокруг, и оставшиеся снежинки танцевали в воздухе. Подъем на холм хотя бы заставил Джоэла проснуться после обычной почти бессонной ночи. Холодный воздух был чистым, он словно промывал весь организм, очищал легкие. Джоэл все еще чувствовал себя паршиво, но действительно проснулся. Он растерянно уставился на Джен. – Э… привет, – пробормотал он, протирая запотевшие очки. – Она вам сказала? – радостно повторила Джен, потом всмотрелась в его лицо. – Ох, нет! Может, завидует? Она всегда мне завидует, эта Флора. – Мне поставить котелок на огонь? – спросил Джоэл, все так же ничего не понимая, но надеясь на чашку кофе. – Привет, ребята! Мальчики столпились вокруг него, как делали обычно, в особенности когда узнавали, что он американец, – он казался им таким же экзотичным, как и они ему. Джен прошептала с таинственным видом: – Насчет ребенка! Джоэл разинул рот. После довольно долгой паузы он спросил: – А что, уже все знают? – Ну, вы же знаете, каков наш остров, – хихикнула Джен. Джоэла на мгновение охватил гнев – в очередной раз, – и он снова подумал о неспособности его подруги помалкивать. Он совершенно не желал делить ее со всем миром, а в данном случае Мур и был всем миром. – Хм… – неопределенно промычал он. – Вас это радует? – спросила Джен, ошеломив его. Вот уж не ее это дело… – Это ведь значит, что у вас будет больше работы. Джоэл уставился на нее, а потом просто отправился за котелком. Когда он подошел к палатке, оттуда появился Чарли. – А, привет, – сказал он. Он все еще немного стеснялся Джоэла. Джоэл не слишком вежливо что-то буркнул в ответ, он до сих пор был ошеломлен бесцеремонностью Джен. Флора, в конце концов, совсем недавно забеременела, и не следовало просто так болтать об этом. – Джен уже сказала вам… насчет ребенка? Джоэл моргнул: – Насчет моего ребенка? – Твоего ребенка? – Чарли расхохотался. – Нет, боже мой, нет! Нашего! А что? Какой ребенок? – Нет никакого ребенка, – быстро ответил Джоэл, поражаясь тому, как он умудрился ввязаться в такую путаницу. – Я просто не… Виноват. Слишком рано еще. Я плохо спал. Чарли просто стоял на месте, усмехаясь. – А… и поздравляю, – пробормотал Джоэл. – Это великолепно. – Да, знаю. – Чарли заулыбался шире. – Мы просто… понимаете, обычно этого ожидают после свадьбы, наверное… Наверное, ты ожидал, грустно подумал Джоэл. Ну почему все в мире считают это таким простым и естественным? Ожидание приносит людям только радость, это ведь начало новой жизни… Но сам он ничего такого не чувствовал. Внезапно Джоэл заметил, что кто-то топчется у его ног и хватает его за брюки. Он посмотрел вниз. Это был большеглазый мальчик. Джоэл знал, что в этой группе должны быть дети с десяти лет, но этот паренек выглядел намного младше. У него были темные вьющиеся волосы, спокойное выражение лица. – Привет, Люк! – благодушно заговорил Чарли. – Отойди в сторонку, пожалуйста. Ты знаешь правила. – Я только поздороваться… – Но не так. Идем.