– Сичас! Эш повернулся и посмотрел на отца. – Я пойду на праздник, – заявил он, одновременно выразительно кивая, как бы вынуждая отца кивнуть в ответ. И схватил руку Сайфа с видом собственника. – У миня дома плазник! – уточнила Агот. Сайф моргнул. Эш был… он был счастлив. А вот Ибрагим… не очень. – Иб, пойди с Эшем. Проследи, чтобы все было в порядке. – Я не хочу на этот глупый праздник с глупыми детьми. – Ты просто пойди, – сказал Сайф. – А я через минутку к вам присоединюсь. На самом деле ему хотелось оставить детей веселиться, а самому воспользоваться шансом и перекинуться словечком с учителями. А детей он может забрать попозже. Им незачем видеть лишнее. И ему не хотелось отказывать Эшу в том, чего ему хотелось больше всего в мире: в обычном общении. Пусть делает то, что делают все вокруг. И его собственная злость и печаль не имели никакого отношения к тому, что шестилетнему существу предложат кусок пирога и немножко шипучки, и даже в таком настроении он и думать не стал бы о том, чтобы останавливать малыша. К этому времени большинство людей уже покинули школу, весело предвкушая ежегодное празднество у Маккензи. Крики и смех взволнованных детей слышались на склоне холма. Было уже почти четыре часа темнейшего дня. Как обычно, деревенский совет проголосовал против большой общественной елки, решив использовать деньги на фонари и лампочки вдоль дороги. В декабре даже в полдень трудно было видеть, что у тебя под ногами, так что веселые огоньки, мигавшие на деревьях длинными цепочками, радовали детей. Многие родители задержались, помогая прибраться, унести стулья, собрать обрывки бумаги, костюмы и книги, – и Сайф изо всех сил старался выглядеть спокойно, хотя до сих пор кипел гневом и огорчением. Глава 31 Лорна нашла его в спортзале. Глаза Сайфа горели. Помощники понемногу исчезли, соблазненные теплым светом огней и музыкой, что лились из фермерского дома на холме. Сайф, будучи человеком сознательным, уже ставил последние стулья в угол зала, когда Лорна пришла, чтобы погасить свет. Она уже выключила свет в коридоре, не зная, что Сайф задержался, – но тут он окликнул ее: – Лоренах? Яркий лунный свет лился в зал и превращал старое пыльное помещение в нечто волшебное, падая на мишуру, и декорацию рождественской пьесы, и на все те блестящие украшения, что смастерили дети. По какой-то причине Лорна не включила свет снова в то же мгновение. Вместо того она почувствовала уже знакомое ощущение в животе и шагнула в зал, не в силах сдержаться. – Эй? – окликнула она, словно не поняла, кто там находится. Как будто она не знала в каждый момент бодрствования, где именно находится Сайф. Как будто даже не догадывалась, где находится его приемная, или не представляла, в какой именно момент над гребнем холма появится его встрепанная голова, когда он привезет детей в школу. Лорна глубоко вздохнула и вошла в зал. Она должна была извиниться перед ним. Это было бесчувственно и неправильно. Она думала, что мальчикам понравится спектакль, но вместо того увидела, что Сайф счел это неприемлемым. А огорчать его она уж точно не хотела. Скорее наоборот, Лорна надеялась, что Сайфа взволнует то, как выступают его сыновья, как важно для школы это событие… что он сможет… даже выразить удовольствие. Лорна поморщилась при мысли о собственной наивности. – Сайф, – заговорила она. – Мне так жаль… Я думала, мальчики будут рады участвовать в постановке. Он обернулся: – Но вы… вы-то что думали? Что они будут хорошими темнокожими малышами? Это было у вас в голове? Думали, они станут хорошими христианскими детьми? И вы в ответе за то, как они считают теперь? В ответе за их веру? Так вы полагали? Этого вы хотели? Лорна огорченно отступила на шаг назад, но в какой-то мере она уже понимала, что сейчас произойдет. И где-то в глубине она почувствовала, что Сайф в гневе не только из-за сыновей. Но еще ее и охватило предательское чувство счастья, потому что она привлекла его внимание. Пусть даже в гневе. Ладно, ненависть – тоже эмоция. А Лорна боялась лишь полного и окончательного безразличия со стороны Сайфа. Она посмотрела на него: – Мне жаль. Я ошиблась. Очень ошиблась. Мне следовало обсудить это с вами. – Именно, следовало. Следовало! – Я понимаю, – сказала Лорна. – Я… я и хотела. Но не смогла. Он бешено уставился на нее: – И почему же? И в тот же миг оба они поняли, что зашли слишком далеко. Сайф испустил шумный, протяжный вздох. Он стоял в лунном свете, напряженно выпрямившись. Лорна так и не включила свет, хотя теперь уже и не понимала почему. Сайф отошел назад и попытался сменить тему. – Эш, – заговорил он, пытаясь слегка смягчить тон, – Эш, мне кажется, действительно был счастлив. Лорна моргнула: – Мне тоже так показалось. – Он вообще счастлив здесь, – продолжил Сайф. – И я беспокоюсь… Беспокоюсь, что он забудет, что это не его настоящая жизнь. Последовала продолжительная пауза. Наконец Лорна очень тихо произнесла: – А вы уверены? Вы уверены, что это не настоящая ваша жизнь? А ночь, несмотря ни на что, была прекрасна: снег лежал на старой школьной крыше, яркие звезды светили в морозном небе. Близость самой длинной в году ночи – это замечательно! Это таинственный момент – древний переход старого года в новый, крайне важное мгновение. На Муре середину зимы стали праздновать задолго до того, как в северные земли пришло христианство, это уходит в те времена, когда вообще возникли люди. Они отмечали середину зимы стоячими камнями, обращенными к небесам, праздновали смену времен года в самой гуще тьмы. Зимнее солнцестояние обладает куда более глубокой и мудрой магией, чем Рождество. Его отмечали до того, как началось деление на религии, оно старше самих религий, оно за пределами каких-либо изображений. Зимнее солнцестояние – это то, что коренится в самой земле и в человеческом теле, а не в рае или душе. Лорна все-таки сделала шаг вперед в темноте. Сайф стоял там же, где был, рядом со стульями. Он не направился к выключателям, чтобы зажечь свет, не сделал ничего такого, что мог сделать любой другой при обычных обстоятельствах. Потому что обстоятельства в этот миг не были обычными. Луна освещала его темные блестящие волосы. Его дрожащие руки. Сайф стоял неподвижно. Это все лунный свет, повторяла себе Лорна, чувствуя, как учащается ее дыхание. И почему-то казалось, что все в порядке. В лунном свете ничто другое не имело значения. Она открыла рот, собираясь сказать что-то еще, но передумала. Потому что зал вдруг окутали некие чары, и Лорне не хотелось их нарушать, но она не хотела и того, чтобы они продолжались, и… Внезапно Лорна почувствовала, будто ее что-то подталкивает… и поняла она, если бы она еще подождала, то снова начала бы думать, и передумала бы, и так никогда и не узнала бы… И внезапно и неожиданно день, который начался как все другие, – если говорить о Лорне, – стал другим, и ее охватила глубокая страсть к человеку, который, как она чувствовала, никогда не будет ей принадлежать, – и, почти не понимая, что делает, она побежала через спортзал, в его объятия… А он отчаянно сжал ее плечи, его сильные пальцы буквально впились в нее, потом его губы прижались к ее губам, и он целовал ее с нарастающим жаром, и это казалось вечностью… А она целовала его в ответ, совершенно не замечая слез, лившихся по ее щекам, потому что пропасть между ними наконец исчезла. Он уже гладил ее лицо и волосы, целуя, потом провел пальцами по ее лбу, наисовершеннейшему в мире. Огромная волна захлестнула Лорну, она отчаянно прижималась к Сайфу и бесстыдно начала расстегивать пуговицы на его рубашке, стремясь ощутить его грудь, прижаться к ней. Нелепость окружения, крайняя неприемлемость ситуации – ничто их не останавливало. И ничто не могло остановить. Кроме груды спортивных матов. Они рухнули на них, и Лорна издала сдавленный изумленный смешок, который тут же оборвался, когда она осознала, как быстро перестал смеяться Сайф, как он серьезно вдруг посмотрел на нее, стоя на коленях, как будто даже и не заметил, что они оба упали. Лорне подумалось, что она могла бы вечно смотреть в эти темные глаза. Но она встала, а он не отводил от нее голодного взгляда. Лорна протянула ему руку и помогла подняться. – Идем, – настойчиво произнесла она тихим, низким голосом. Снаружи стояла такая тихая, такая ясная ночь… И морозная, не меньше двух градусов ниже нуля. Вокруг никого не было. Лорна бросила на Сайфа быстрый взгляд, дергая себя за локон… Если бы они простояли на месте слишком долго, кто-то из них мог прийти в себя. Сайф мог бы почувствовать себя слишком виноватым, или что-то пошло бы ужасно неправильно. Она буквально втолкнула его в свою маленькую красную машину. Вообще-то, до ее дома можно было дойти и пешком, но обычно у Лорны всегда находились разные тяжелые предметы – тетради для проверки и прочее, а дорога чаще всего бывала грязной… поэтому она приезжала на машине. Несмотря на то что был всего пятый час дня, было уже темно, как в полночь. Оба они молчали, их дыхание казалось дымом в холодном воздухе. Лорна дышала быстро. Она включила зажигание, и одновременно включилась шотландская станция Би-би-си, где, как нарочно, звучала песня «Oganaich Uir a Rinn M’Fhagail», плач по утраченному возлюбленному, – так уж вышло, что именно эта песня была одной из самых эротических мелодий из всего кельтского музыкального собрания. Сайф не понимает ни слова, подумала Лорна, глянув на него, на его прекрасный профиль, – но любой и каждый уловил бы значение грустной мелодии, ее страстность: она была универсальной. Лорна протянула руку, чтобы убавить звук, но Сайф ее опередил и отвел ее пальцы, и музыка продолжала звучать. В тусклом свете внутри машины Сайф нежно погладил лицо Лорны, а она прижалась к его крупной, сильной руке с длинными пальцами. Потом, когда машина тронулась с места и Лорна отчаянно пыталась сосредоточиться на дороге, он легко дотронулся до ее груди сквозь платье, и Лорна поняла, что дрожит еще сильнее, что ее пульс колотится как безумный, и она схватила его холодную руку и крепко прижала ее к своей груди, и оба они задохнулись. – Я так разобью машину, – пробормотала Лорна. – Я тебя починю, – ответил Сайф. Она посмотрела на него и увидела блеск в его глазах – он поддразнивал ее, он смеялся, это был совсем не тот очень серьезный человек, которого все видели… и от этой мысли ее желание стало еще сильнее, и Лорна вдруг заметила, что она делает то, что ей было совершенно не свойственно, – снова хватает его руку и практически тянет ее туда, где было теплее, к подолу юбки… а он, не теряя времени, мягко, но решительно добрался до цели… Лорна закрыла глаза и действительно чуть не разбила машину. Они наконец поднялись наверх, в ее маленькую квартирку. В ней было тепло и уютно, сверкали рождественские огоньки, в камине горел огонь, занавески были задернуты, Майлу тихо похрапывал… В воздухе висел аромат духов Лорны, сводивший Сайфа с ума, и хотя рациональная часть ума Лорны напоминала, что следует подождать, помедлить, она не могла, просто не могла… Плевать на все! Она не могла ждать и не могла остановиться – только не теперь, когда он очутился здесь, в ее доме, рядом с ее пустой кроватью, в которой она так долго о нем мечтала… Лорна могла наконец сделать то, чего ей хотелось с того самого дня, когда Сайф сошел на их берег, подавленный, нуждающийся в стрижке, с самыми грустными в мире глазами. Ей просто необходимо было содрать с доктора галстук, расстегнуть до конца его белую рубашку, чтобы добраться до золотистой груди, покрытой темными волосами… А он, в свою очередь, крепко целовал ее, прижимаясь лицом к ее шее, запуская пальцы в ее густые рыжие волосы, и они, почти не осознавая того, что происходит, оказались в спальне и на кровати. Все происходило так быстро, так суматошно… Хотя Лорна как-то умудрилась добраться до ванной комнаты и найти презерватив, она двигалась как во сне, ее сердце бешено колотилось. Но когда она вернулась в спальню, когда она лежала под Сайфом, совершенно обнаженная, все изменилось. Он приподнялся на локте, навис над ней, полностью владея собой. Слышалось только их тяжелое дыхание да потрескивание огня за дверью. А Сайф стал левой рукой медленно, мучительно медленно гладить светлое тело Лорны, следуя каждому изгибу, и оба они зачарованно смотрели на эту руку. Потом он поймал руку Лорны, их пальцы переплелись, и Сайф прижался к ней всем телом, и Лорна задохнулась, чувствуя, как по ее коже бегут мурашки. Ей отчаянно хотелось, чтобы все произошло быстрее, но Сайф, чуть заметно улыбаясь уголком рта, слегка покачал головой и продолжил исследовать ее тело, но теперь губами… иногда он чуть нажимал на кожу, иногда едва касался ее… и наслаждался тем, как Лорна беспомощно извивается под ним, не в состоянии сосредоточиться, едва не рыдая от счастья. Лорна трепетала перед его силой, которой Сайф, похоже, управлял с такой легкостью, а он продолжал, мягко и неторопливо, хотя его собственное дыхание ускорялось и становилось прерывистым, а Лорна уже испускала пронзительные стоны, грозившие перейти в крик, – но он не прекращал доводящее до безумия поглаживание. Лорна выгибалась навстречу Сайфу, и он все так же медленно лег на нее, заведя ее руки наверх, – его губы и борода прижались к ее горлу, поползли ниже, его грудь прижималась к ее груди, и к тому времени, когда он наконец приподнялся, чтобы овладеть ею, Лорна уже была в таком состоянии, что, едва ощутив его внутри себя, взорвалась в оргазме, невероятно стремительном и безумно мощном, и закричала… Это было нечто такое, чего она никогда в жизни не чувствовала ни с кем, и уж точно не с первого раза…