Марк протянул жене руку, и она устроилась под цветастыми простынями рядом с его теплым телом и опустила птичью головку ему на грудь, чтобы можно было слушать, не включая громкую связь, чего оба они даже не умели делать. – Джоэл? – окликнул Марк. – Э-э-э… – неловко протянул Джоэл. Он был в «Скале», расхаживал по пустым коридорам, потому что его собственная комната словно давила на него. – Ну… тут кое-что случилось… – Хорошо, – неторопливо, мягко произнес Марк. – Хорошо, Джоэл. Ты теперь немного успокоился? Дышишь правильно? Джоэл в очередной раз глубоко вдохнул через нос и выдохнул ртом: – Да-да. Я стараюсь. – Хорошо. Итак… Что произошло? Это выглядело странно: после долгих лет весьма редких контактов последний год (или около того) стал для Джоэла таким эмоциональным потрясением, что они с Марком каким-то образом сблизились куда сильнее прежнего. Внешне Джоэл казался таким профессиональным – умный, собранный… И лишь немногие знали, как он встревожен внутренне, как тяжело ему поддерживать ложную видимость. А первая в его жизни настоящая любовь вскрыла все внутренние трещины. Марк очень верил в пользу такого вскрытия. Он считал, что это единственный способ начать настоящее исцеление. – Это Флора… – начал Джоэл, сам не слишком поверив в то, что говорит это. Марша сразу встревожилась. – Она… она беременна. Марк жестом заставил жену молчать. Потом очень тихо и осторожно отвел телефонную трубку подальше от уха. Они с Маршей повернулись друг к другу в широкой супружеской кровати и одними губами изобразили: «Да-а-а!..» Изо всех сил стараясь не засмеяться, Марк выразительно заставил Маршу замолчать, делая вид, что сейчас зажмет ей рот ладонью, – потом придал лицу серьезное выражение, напрягая челюсть, чтобы сохранить приличный тон голоса. – Понимаю, – произнес он, и его ровная интонация одурачила бы кого угодно в мире. – И это?.. Джоэл заметил, что смотрит в огромное окно в конце коридора, на бурное море. И еще он видел в идеально чистом стекле собственное отображение. – Я… Я… Последовала пауза. Марша молча вертелась на кровати в танце победы. – Я не готов… Марк позволил себе помолчать. – Почему нет? – спросил он наконец. Джоэл тщетно пытался найти объяснение: – Ну… Ты ведь знаешь, каково это… ведь когда я в последний раз заглянул к своим родным, едва не совершилось убийство… Марк снова помолчал. Потом сказал: – Тебе кажется, что дети – это убийцы? – Нет! – ответил Джоэл. – Уверен, никто и не думал, что Гитлер станет убийцей. Когда он был малышом. – То есть Флора предположительно родит Гитлера? – Это не смешно, Марк. – А на Муре выросло много убийц, как тебе кажется? Джоэл вздохнул: – Мы встретились… мы встретились едва ли на пять минут… – Джоэл! – Извини… должно быть, я кажусь придурком… – Профессионального ответа на такое у меня нет, – ответил Марк, а Марша сочувственно кивала ему, придвинувшись ближе. Связь была не слишком хорошей, в трубке раздавался треск, ведь сигнал пролетал над великим Атлантическим океаном, над милями и милями бурной воды, над пыхтящими танкерами, над китами и всем прочим, что таили глубокие океаны, разделявшие Манхэттен и крошечный островок Мур. Джоэл снова посмотрел в окно. По крайней мере в девять утра на горизонте над водой обозначилась слабая розовая полоска. Было устрашающе холодно, но небо понемногу окрашивалось в золотистые тона. Да, снаружи царил мороз, ветер швырял в лицо льдинки… но все равно это было прекрасно. – А как Флора? Джоэл скривился: – Я не уверен, что справился с этим удачно… Марк тут же почувствовал, как Марша вытаращила глаза. – Скажи Марше, чтобы не делала большие глазки, – сказал Джоэл. – Да я молчу! – громко произнесла Марша. – Ты ведь знаешь, – заговорил Марк, – что женщины в период беременности становятся очень ранимыми. – Только не Флора! – громко фыркнул Джоэл. – Она самая сильная из всех, кого я знаю. – Ты действительно так думаешь? – спросил Марк. – Или тебе просто нужно, чтобы это было так? Чтобы восполнить то, чего тебе самому не хватает? Джоэл с силой прикусил нижнюю губу. – Ну если серьезно, – сказал он почти детским тоном, – если я ошибаюсь насчет этого, то, наверное, я не в том состоянии, чтобы… чтобы пройти через все это… – Дитя, – мягко произнес Марк, – это не «все это». Это все на свете. Он почувствовал, как Марша отодвинулась от него и молча уставилась в окно. Неспособность произвести на свет ребенка была единственным пятном на их в остальном прекрасном и чрезвычайно долгом браке и болью, которую невозможно было по-настоящему исцелить. Джоэл подошел к окну, прислонился лбом к стеклу: – А если я не сумею, Марк? Если я не сумею быть отцом, просто не справлюсь с этим? – Ты всегда справлялся со всем, за что только не брался, – напомнил ему Марк. – Да, потому что ты за мной присматривал, управлял мною. Но ты не можешь управлять ребенком. – Он уже практически попался на отцовство, – вставила Марша, и Марк шикнул на нее. Снова наступило молчание. – Ну, все равно, – сказал Марк. – Ребенок не имеет значения. Джоэл моргнул, снял очки и протер их: – Что? – Ребенок значения не имеет. – Какого черта, что ты говоришь?! Это единственное, что имеет значение! – Не сегодня. Сегодня ребенка нет. И сейчас имеет значение только твоя подруга. Джоэл затих. – Джоэл! Скажи, что ты хотя бы позвонил ей! Марша застонала. – Ну… Я, в общем… – Я уже говорил это прежде, – продолжал Марк. – Несмотря на то что я очень люблю тебя, я иногда беспокоюсь, достоин ли ты этой девушки… Наступила очередная пауза. – Мне бы хотелось… – пробормотал наконец Джоэл. – Хорошо. Послушай, Джоэл… Ты можешь с этим справиться. И справишься. Обещаю. С чем угодно, но не со всем сразу. Только не суетись. Подумай о каждом решении, которое тебе придется принять. Сегодня у тебя есть только твоя подруга. Которая нуждается в заботе и внимании. Делай по одному шагу зараз. Продвигайся вперед день за днем, вздох за вздохом. Только так любой человек может пройти через что угодно, согласен? И звони мне утром. Когда у меня утро, а не у тебя.