– И что? – У всех обруч тишины и ошейник власти. У всех! Тут лежат четверо наших, а дни смутные, да и земля почти благодатная. Разве не знаешь, что может случиться, когда стемнеет? Не сказать чтобы я понимал все сказанное, но хорошо запомнил свое самое первое незабываемое приключение в этом мире. После которого пришлось спешно удирать с необитаемого островка, на котором оказался после прибытия. – Они поднимутся? – Я не знаю. От земли зависит. Ошейники у всех. Мы же охотники. При гримах. – Так они же твои дружки – чего боишься? – Но я ведь охотник, а не поводырь! Ты что, совсем ничего, кроме этого леса, в жизни не видел?! Если ошейники наберут силу, то поднятым что ты, что я – разницы вообще не будет. Вытащи! Я тебе все рассказал! Ты обещал! Не помню, чтобы давал какие-нибудь обещания, но даже если и так, не вижу смысла ничего выполнять. Вот такая я бесчестная скотина, особенно в сложившейся ситуации. А чего миндальничать? Пусть я и диверсант из другого мира, но с завидной скоростью становлюсь частью этого, а здесь, наверное, не принято цацкаться с демами. Если раньше знал об этих ребятках лишь в теории, то две встречи с ними подтвердили правдивость усвоенного материала. Приятно, что этот дем не запирается, – общается охотно. Пожалуй, и впрямь стоит его вытащить. Глядишь, в благодарность еще что-нибудь расскажет. Связать руки – и чудный собеседник получится, особенно если костерок с горячими углями устроить. Заодно поработаю над телами, как это принято в пограничье: Штучке на пять минут работы. Вообще-то обрубки принято жечь огнем, но это уже слишком – я устал как шахтер, без сна отпахавший три смены. Не думаю, что четвертованные трупы, даже восстав, способны на что-нибудь серьезное. Ни в одном фильме ужасов такого не видел, да и без продукции голливудской не верится. А еще придется добить покалеченного упрямца. Я не живодер, и предстоящее мне не нравится, но этот мир жесток, и если хочешь выжить, то хоть немного должен соблюдать его законы. Вытаскивать наверх врага, не желающего общаться на интересные мне темы, неразумно. Да и кто знает, на что способны эти ребята? Может, он и без ног какую-нибудь пакость уже готовит. После всех этих ошейников власти и обручей тьмы я готов поверить, что они умеют вызывать демонов или, допустим, чертей с балалайками. А оно мне надо? Если откровенно – спускаться вниз не хотелось. Сам лезу в ловушку, устроенную другим. Если за демами идет подкрепление, могу заработать новую порцию проблем. Но если и так, то двигаются они все по той же тропе, на которой никого не видать. Даже если мчатся со всех ног, минут пять – семь у меня точно есть. Хотя совсем уж без риска не получится, но на войне без него никак. * * * Добивать раненого не пришлось. Точнее, как раз пришлось, но это стало результатом акта самозащиты, а не нарушения Женевской конвенции об улучшении участи раненых и больных. Когда, спустившись по расселине, приблизился, баюкая растревоженное плечо, этот фанатик швырнул в меня топор. Увернуться я увернулся, но он на этом останавливаться не стал – потянулся к голенищу сапога. Пришлось бросать Штучку будто копье – уклоняться от метательного оружия на этих скользких валунах мне не улыбалось. Противнику деваться было некуда: одна рука сломана, вторая занята вытаскиванием ножа, а травмы ног не позволяют быстро перемещаться. Поймал лезвие на всю ширину груди, после чего выключился почти мгновенно. Несмотря на мольбы второго дема побыстрее отсюда убраться, я спешить не стал. До темноты минимум час, так что по этому поводу можно не суетиться – гораздо больше напрягает возможность подхода подкреплений к врагу. Фора в пять – семь минут – это хорошо, но маловато. Ведь прежде чем расчленять трупы, надо их обыскать на предмет наличия продовольствия и полезных в хозяйстве вещей. В частности, испытываю острую нужду в теплых штанах – мои порядком изодрались после горно-лесных приключений и ветер свободно прогуливается от дыры к дыре. Насчет провианта хороших новостей не было. Это меня расстроило: – Вы всегда по лесу налегке ходите? Без вещевых мешков и без еды? – Думали, что ты ранен сильно и далеко уйти не сможешь. Иначе бы, конечно, взяли. А так они нам незачем – мы завтракаем на корабле, потом обыскиваем берег, далеко от него не отходя. Галера тем временем переходит чуть выше, и там встречаемся. К чему нам лишнюю тяжесть таскать по этим камням, если и обед и ужин всегда неподалеку? Да и в спешке выступили – не до сборов было. Вытащишь меня?! Я много знаю – все расскажу! – Может, и вытащу. Штаны мне нужны. – Вон, снимай. – Дем указал на второго арбалетчика, разбившего голову при падении с бревна. – Хорошие, и не обгадил вроде. Я счел совет дельным и поспешил к трупу. Если поначалу не видел смысла в чрезмерной спешке, то теперь мнение изменил. Не знаю, как там насчет ходячих трупов и подхода подкреплений, но находиться в каньоне даже при свете дня неуютно. Слишком сильно здесь, внизу, шумит вода, заглушая звуки леса. К обрыву дивизия солдат выйдет, а я узнаю об этом, лишь когда они начнут плевать на голову. К тому же демы каким-то непонятным способом умеют приглушать создаваемые ими звуки. Действует этот эффект, похоже, недалеко. Когда лучник перебирался на другой берег, я в засаде слышал, как скрипит обломанная вершина дерева, – видимо, выходила за радиус действия их возможностей. Лай собаки тоже доносился отчетливо – наверное, иногда давали больше свободы, удлиняя поводок. В общем, неуютно здесь торчать. И хотя дем уверяет, что за ними не шли другие, но я не столь наивен, чтобы верить во все им сказанное. Сейчас быстренько расчленю трупы – и потащу его наверх. Но сперва штаны. В стороне густо посыпался снег с потревоженной вершины дерева. Вроде ничего страшного – на краю никого не видать. Похоже, вездесущие вороны уже засекли перспективное в плане жратвы место и занимают места вокруг пиршественного стола. Да пожалуйста – мне такого добра не жалко. Покалеченный не ошибся – покойник и впрямь оказался человеком деликатным и не испачкал штанов. Внизу, правда, намокли – ноги в ручей угодили, но это легко исправить. Расстегнул ремни доспеха, кое-как задрал кверху непослушную толстую кожу, справился с поясом, потом с узлом веревки-плетенки. Затем начал стаскивать штаны, но безуспешно – они за что-то зацепились сзади. Перевернул тело животом на огромный валун, ухватился за грубую шерстяную ткань, дернул, одним махом оголив волосатые ляжки до колен. И в этот миг гнусавым гласом с небес обличающе грянуло: – Ты что это делать собрался?! Извращенец! Глава 13 Кому и волк товарищ Ни на Земле, ни здесь я более гнусного голоса никогда не слышал – за единственным исключением. Так что не стал испуганно хвататься за Штучку, хотя от неожиданности едва заикой не остался. Облегченно переведя дух, для начала оправдался: – Зеленый, это вовсе не то, о чем ты подумал. Побегать по лесу пришлось, вот и обтрепались штаны – каждый куст так и норовит клок оторвать. Дыра на дыре – ноги от сквозняков мерзнуть начали, вот и решил обновить гардероб. И вообще: откуда ты здесь взялся? Ты же должен овес в клетке клевать и вино клянчить. Не подумай плохого – я тебе рад ужасно, но и удивлен. Сбежал, что ли? – Если красивая девица крепко запирает двери, то не грех воспользоваться окном, – с намеком ответил попугай и слетел с ветки на рухнувшее в каньон дерево, вызвав очередной локальный снегопад. Расселся с видом короля на троне, уставился на меня, будто на кишечного паразита, брезгливо заметил: – Так и знал, что без папочки последних штанов лишишься. У всех дети как дети, а у меня хрен знает что. Такого грязнулю, как ты, даже свинья ночевать не пустит. – Повидай с мое – станешь не Зеленым, а Коричневым. И зубы мне не заговаривай! Тоже мне расселся! Владыка курятника! Сбежал?! – Сам петух, – нагрубил попугай и неожиданно по-доброму добавил: – Я так счастлив, что вижу ваше прекрасное лицо. – Подлизываешься? Значит, точно сбежал. В стороне что-то просвистело, стукнуло с тем непередаваемым звуком, который на всю жизнь запоминают те, кто слышал, как сталь входит в тело. Резко обернулся, отскакивая к стенке каньона и вскидывая взведенный арбалет. Из-за края обрыва выглядывал Амед. Тот самый хеск, который в свое время меня едва не придушил, а после стал верно служить, отрабатывая долг крови. Вид у него был самый невозмутимый – даже не скажешь, что только что убил человека. Небось злорадствует в душе – ведь я его только сейчас заметил. Проклятый каньон – не будь нужды, никогда бы не стал спускаться в такое опасное место. И вообще – надо срочно научиться шестому чувству и жизни в лесу, а то когда-нибудь заработаю инфаркт из-за непрекращающихся попыток подкрасться ко мне бесшумно. Причем успешных. Тело разговорчивого дема корчилось в агонии – увесистый нож вонзился ему в шею. Похоже, перерезанным горлом не обошлось – между позвонками засел. Хески умеют убивать. – Ты зачем это сделал? Я не успел его допросить. – Он хотел вас убить, – спокойно ответил Амед. – За ножом тянулся. – Чего это вдруг? Мы с ним мило общались, он уговаривал вытащить его. Очень боялся здесь остаться ночевать. Хеск указал на попугая: – Увидел птицу и понял, кто вы такой. Со стражами демы не разговаривают. – Если это так и было, то не думай, что спас меня. – Я и не думаю. Просто не хотел, чтобы вы отвлеклись от мудрой беседы с птицей. Птица, кстати, никуда не сбегала. По Амеду никогда не поймешь – всерьез говорит или издевается, но я уже давно привык к такой манере общения. – Ты Зеленого выпустил, что ли? Хеск ответил неопределенно: – Птица стража всегда знает, где находится ее страж, и летит к нему кратчайшей дорогой. Но мы договорились, что пойдем вместе. Вам ведь могла понадобиться помощь, а Зеленый, несмотря на мудрость, всего лишь попугай. У меня на языке вертелось четыре тысячи вопросов, но нельзя забывать, что время не резиновое и до темноты надо успеть сделать многое. – Амед, помоги разрубить все эти трупы на куски. Нельзя их бросать. Потом надо уйти подальше – за демами рано или поздно пошлют других. Скоро стемнеет, хорошо бы устроить нормальный лагерь с парой костров – я уже замерз до льда на позвоночнике, а уж как есть охота… Надеюсь, у тебя припасов хватает? – При себе ничего нет, – ответил хеск. – Не скажу, что рад таким новостям… Даже не верится, что еще не так давно меня мутило при виде крови. Сейчас хоть и неприятно было, но желудок даже не вздрогнул. Работа как работа, лишь бы нравиться не начала. Сбрендившим фанатам подобных развлечений в этом мире туго приходится – бензопилы здесь ни за какие деньги не купишь. После того как закончили внизу, Амед отправился заниматься арбалетчиком на другом берегу, а я вскарабкался наверх и поработал над телом ловкача Скью. Не прошло и часа с тех пор, как он призраком скользил по снегу вслед за обреченной, как он думал, добычей, а теперь руки-ноги отдельно, да и голова тоже. Судьба – дама переменчивая… Осмотрел собаку. Пес как пес, только здоровый очень и коренастый. Да и шерсть какая-то крысиная – небось нежарко ему зимой. Тогда почему их называют гримами? Наверное, просто порода такая. Вспоминается земное разнообразие – иной раз не понимал, как собаки вообще друг друга опознают. Ведь совершенно не похожи, но радуются друг другу, обнюхивают, облизывают. Так что эти «телята» в пределах нормы, на мой неискушенный взгляд. Мне нужна пища, и желательно много. Прорва желудка способна быстро и без проблем перерабатывать в энергию огромные объемы белков и протеинов, вот только перерабатывать нечего: у разгильдяев-демов не оказалось припасов, у Амеда тоже пусто. Корейцы выращивают собак на фермах – даже специальную породу деликатесную вывели для этих целей. В Китае собачье мясо дороже свинины. Да и мои соотечественники им не брезгуют – на Севере это обычное дело. В общем, долго себя уговаривать не пришлось. Немного поработав Штучкой, легко отделил упитанную ляжку. Одной, пожалуй, маловато будет – дорога до замка неблизкая. К тому же хеск наверняка тоже не будет против собачатинки.