Амед появился, когда я возился со второй лапой: отхватить одним ударом невозможно – слишком много мясца надо прихватить вместе с ней, чтобы вышел полноценный окорок. Увидев, как я связываю кровавые трофеи, готовя к транспортировке, он настороженно уточнил: – Что это вы делаете? – Мясо забираю. Поджарим на углях – выйдет объедение. – Фу, – брезгливо выдал Зеленый, а на лице хеска я впервые увидел что-то похожее на признаки изумления. – Вы собрались есть грима?! – А почему бы и нет? Мясо как мясо, а я голоден. Да и тебе не помешает. – Но это же грим! – И что? – Есть грима! Да я лучше из уборной похлебаю, чем к погани прикоснусь! Верная погибель души! – Грим – не погань, это просто собака. – Погань! Собака с демами жить не будет. Тьма с псами сотворила что-то непотребное. Гримы днем нюх теряют и охотятся лишь ночами. Это погань! – Не знаю, не знаю… За мной они как раз днем гонялись, причем резво. – Так ведь нынче смута в небесах, вот и осмелели темные. – Это всего лишь собаки. Просто порода специальная – не боятся погани. – Тьма их создала – погань это. Вон птица мудрая тоже плюется. Брезгует. – Зеленый только винцом и пивом не брезгует – он не авторитет в вопросе пожрать. И вообще – при виде погани он шипит, а не плюется. Если не хочешь, то мне больше достанется. – Сэр страж, да бросьте вы это. У нас и без того ужин будет хоть куда. Тук собирался крыс водяных наловить – он умеет. Свежина будет жирная и нежная. – Тук?! Крысы?! А он-то откуда здесь взялся?! – Мы вместе за вами пошли. – Та-а-а-ак… Приказ, значит, нарушили? – Ничего мы не нарушали. Вы, когда уходили из замка, приказали мне никуда не ходить, покуда отряд не вернется. Я честно дождался, когда он вернется. – Но меня ведь не было в отряде! – Ну и что? Вы же не говорили ничего на такой случай. А раз так, то я имел право уйти из замка. – Тебе бы иезуитом работать… – А что это за ремесло такое? – Хорошее ремесло для таких хитрых, как ты. Ну а Тук на каких правах за тобой увязался? – Так ведь вы ему приказали идти в замок, а запрещать потом уходить из замка не приказывали. – Понятно… Два иезуита… Зеленого, значит, прихватили с собой, чтобы дорогу показывал? – Ну да. У него клюв всегда в вашу сторону направлен. Чувство у него какое-то на вас. И очень недоволен был, что в клетку заперли. Ругался и грозился страшными карами. Вот и взяли. – Три иезуита… – Я умный и красивый, – похвалил себя Зеленый. Хеск продемонстрировал плоскую кожаную фляжку: – У арбалетчика на дне колчана была – хитро припрятал. Забористая штука – отхлебнете? Я отказываться не стал, а попугай, резко оживившись, перелетел на ближайшую ветку и начал демонстрировать всю скорбь мира в хитрых глазах. Пойло хлынуло в пищевод потоком вулканической лавы и, рухнув в желудок, едва не сбило с ног. Это не вино – это спирт самый настоящий, неслабой крепости. Ничего подобного здесь не пробовал, похоже, перегонка – процесс как минимум малоизвестный. Эти южане богаты на сюрпризы. Пришлось поспешно закусить снегом, после чего поделиться с Зеленым. Попробуй такому не дай – врагом на всю жизнь станешь. Пернатая скотина, что интересно, даже не поморщилась – лакал, будто верблюд, месяц не видевший оазиса. – Но-но! Не налегай! Места опасные – мне твое чутье понадобится. А то нажрешься и будешь валяться кверху лапками, вместо того чтобы погань вынюхивать. – Не волнуйся, хозяин, – мы народ крепкий и от работы не отказываемся. Допьем – и потом еще нальем. Давай не жалей. Я прекрасно знал, какой он «крепкий», и фляжку спрятал подальше, после чего уточнил у Амеда: – А далеко Тук со своими крысами? – Да не очень. – А чего вы разделились? – Так место хорошее нашли под лагерь, вот и надумали пораньше остановиться. Устали по морозу шагать. Но птица сильно волновалась, вот и решил я пройти еще немножко. И не зря. А Тук без дела не сидит: дрова собирает, на крыс западню поставил, шалашик от снега должен соорудить. И припасы все у него остались, так что выбросьте вы эти ноги поганые, а то если он их увидит, то сильно опечалится. Уж на что я силен – и то блевать хотелось. Рыжая говорила, что кролика попробует добыть, а то и пару. До Люка ей, конечно, далеко, но, может, чего и принесет. – Еще и Рыжая с вами?! Я ведь запретил ей далеко от замка отлучаться! – Четыре иезуита, – злорадно прогнусавил попугай. – Она хорошо Межгорье знает, – буркнул Амед. – Мы подумали, что лишней не будет. Да она, если честно, согласия нашего и не спрашивала. – Не сомневаюсь… – Что это с вами? Сэр страж! Устали? Ранены? – Да зря я хлебнул из этой фляжки… ноги подгибаются. Сильно устал… Отдохнуть надо и поесть нормально. – Только добро зря перевел, святотатец, – жадно вздохнул Зеленый. * * * Хеск, расхваливая замыслы Тука насчет обустройства лагеря, нисколько не преувеличил. Когда мы, уже в темноте, проломились через заросли густых кустов, окружавших небольшую поляну, здесь вовсю полыхал костер, освещая шалаш, устроенный под одиноко стоящим раскидистым дубом, и замершего рядом горбуна, закованного в латы и сжимавшего топор на изготовку. – Кого там демоны принесли?! – угрожающе произнес Тук, когда до открытого места нам оставалось несколько шагов. – Свои, – лениво ответил Амед. – Твои корову за околицей грызут, а честные люди все дома в такой час. Кого это привел? – Ослеп или горб глазам мешает? – Сэр страж?! Дан! – Ага, – устало произнес я и на последнем, самом нетерпеливом, шаге ухитрился зацепиться подъемом ступни, после чего растянулся в снегу. – Эй! Кривая спина! Помог бы сэру стражу! Устал он сильно… с дороги. Тук не обиделся на грубость – уже мчался, гремя железом на все Межгорье. С дуба скатилась Рыжая, закинув натянутый лук за спину, припустила следом. Горбун, подскочив, растерялся и, не зная, с чего начать, спросил неожиданное: – А где же ваша лошадь?! – Продал… – Кому?! Не продешевили хоть?! – забеспокоился жадный хозяйственник. – Может, позволишь у костра погреться? – Ох, простите дурака! Идемте! Сейчас дровишек подкину колотых, и отогреетесь, будто в пасти дракона! Моя попытка дойди до костра своими ногами не увенчалась успехом – потащили, не давая встать. Мой нос еще на опушке понял: охота на крыс увенчалась успехом. И, возможно, кроликам тоже не повезло. Желудок начал растягиваться в предвкушении, рот наполнился слюной, а сердце забилось вдвое быстрее. Неизвестно, правда, которое из двух сердец…