Я кивнул, и этот ответ дема вполне удовлетворил. Обернувшись к остальным, он разочарованно прогудел: – За нашим Скью на бешеной кобыле не угнаться! – Мог бы ноги прострелить, – так же глухо, будто говорит из глубокой бочки, буркнул второй. – Половину дня убили на этого гаденыша. Эй! Скью! Ферр будет недоволен! Он хотел, чтобы мы взяли его живым! Этот уродец убил его лучшего грима, а пару искалечил так, что не залатаешь. А ты, как всегда, лупишь на убой. Я на это ничего не ответил, лишь погладил напрягшимся пальцем спусковую скобу. Никак не могу определиться, с кого бы начать, а пес неудобно стоит. Но тут четвероногий друг демов, до этого принюхивающийся к месту, благоухающему мочой беглеца, что-то почуял, рыча, кинулся к бревну, вырвав поводок из руки. – Не давай трепать жмурика – он нам целый может пригодиться, – зловеще попросил вышедший из зарослей последний арбалетчик. Пес не послушался – понесся через каньон. Разумеется, мчался он не труп потрепать, а очень даже живого и дорогого для меня человека, но со стороны разве поймешь – демы ничего не подозревали. Я терпеливо дождался, когда пес пересечет половину расстояния, после чего выхватил из-под накидки арбалет, выстрелил. Болт пробил собаке голову, она по инерции проскочила еще несколько шагов, после чего покатилась по снегу уже на моем берегу. Ошеломленные демы замерли, взирая на происходящее с недоумением. Чтобы еще больше подействовать на их настроение, я сдернул капюшон и счел необходимым поздороваться: – Привет, бабы. А правду люди говорят, будто вы на свиньях женитесь? Наверное, я спросил что-то не то – ребятки резко обиделись. Странно – мне казалось, что простенький юмор им должен понравиться. Один упер арбалет в землю, сунул ногу в стремя, начал возиться с поясным крюком, остальные, размахивая оружием, бросились к бревну. Ну это вообще никуда не годится. Ладно – пусть фильмов про переправы по таким ненадежным мостикам они не смотрели, но хоть кроху ума должны иметь? Ведь наверняка не худшие вояки: и по лесу ходить умеют, и доспехи не стесняют движений, и оружие держат с такой уверенностью, будто родились с ним, а уж про загадочную тишину вообще помалкиваю. Я рассчитывал, что у одного, а может, двух не выдержат нервы, помчатся наказывать наглеца. Но не четверо же! Конечно, реальный бой сильно отличается от выверенных шагов шахматной партии, но не настолько. У них что – коллективное безумие?! Да какая мне разница – если враг демонстрирует признаки прогрессирующего слабоумия, это надо поощрять. Бросившись в сторону выворотня, присел, ухватился за корявую, не бросающуюся в глаза палку, потянул. Из-под снега выбрался присыпанный ремень, перекинутый через корень на краю обрыва. Натянулся в струну, стаскивая край бревна с кромки, но не хватило силы – что-то я не рассчитал в конструкции. Тем не менее «мостик» серьезно дернулся под ногами, а так как перила отсутствовали, то с самым прытким демом произошел несчастный случай – не удержался. Ловкий парень – уже падая, ухитрился податься вперед, за что-то зацепился на краю обрыва. До остальных дошло, что зря они так торопятся, – резко застопорились, задний двинулся назад. Еще рывок ремня, на себя, всем телом, на пределе сил. И на этот раз удачнее – бревно наконец сорвалось, увлекая за собой замешкавшуюся парочку. Внизу им придется несладко – ручей мелкий, но русло завалено огромными обледенелыми валунами, а высота приличная. Лишь последний успел спастись, отпрыгнув спиной вперед на противоположный берег. Да так неудачно, что наткнулся на стрелка, уже вскидывающего взведенное оружие. Оба покатились по снегу, а я укрылся за все тем же выворотнем и начал перезаряжать арбалет, прислушиваясь к происходящему. Звуков было много, причем один приятнее другого. Со дна каньона кто-то приглушенно вопил, жалуясь на серьезные проблемы с нижними конечностями. Тот шустрик, что зацепился за край, теперь болтался там соплей на морозе и тоже орал, уговаривая товарищей немедленно прийти ему на помощь, так как падать на валуны с такой высоты ему не хочется. Арбалетчик материл раззяву, сбившего его с ног. Он считал, что, не случись этого прискорбного события, – я бы не успел спрятаться. «Виноватый» решил себя реабилитировать, поспешно протараторив: – Вон тропка есть, я вниз по ней спущусь и помогу Хаваку. А потом мы с ним вместе наверх заберемся по расселине, а ты тут стой и не давай ублюдку сбежать. Пусть сидит и не высовывается. – И меня вытащите! – умоляюще донеслось из мрачных глубин каньона. – Я ногу сломал! Обе ноги! – А что с Шаргом? – Он головой об камень приложился! Хана ему! Здесь все мозгами заляпано! Все камни в мозгах! – Врешь, – вмешался я. – Откуда у него мозги? Если ваше войско взять, так на всех, может, с наперсток серого вещества наберется. Много ли такими крохами заляпаешь? – Захлопни вонючую пасть, – грубо посоветовали с другого берега. Настал мой черед обижаться. Взглянув в сторону противника, сквозь переплетение вывернутых корней прицелился в стрелка, выпустил болт. Тут же стукнул ответный выстрел, причем меткий. Я-то думал, что моя голова никудышная мишень, но просвистело в опасной близости, обдав лицо древесной трухой и снегом. Протирая глаза, спрятался, поспешно заработал рычагом взвода. Дистанция приличная – не попал. Но ничего – противнику тоже не обломилось. Чем хорош мой арбалет – перезаряжается быстро и легко. И пусть левое плечо от усилий вновь налилось огненной болью, но дем еще возится со своим монстром, а я уже готов повторить. Идеальные условия – неподвижный противник, которого можно обстрелять безнаказанно. Расстояние, конечно, больше, чем хотелось бы, но в битве у брода я вообще чуть ли не за пределом возможностей оружия достал одного нехорошего солдафона, а здесь ситуация гораздо скромнее. Не успел прицелиться, как снизу, перекрикивая вопли висящего и переломанного, заорали так, что я едва не рассмеялся. Простенькая ловушка, но ведь сработала. «Провинившийся» дем так сильно торопился, что, сбегая по склону, не заметил веревочки. Зацепился, растянулся на земле. А ведь там колышки натыканы были – остренькие. Не убился, но здоровья поубавилось – вон как заливается. Уложил ложе арбалета на кстати подвернувшийся корешок, потянул за спусковую скобу. На этот раз не промахнулся – болт ударил уже выпрямляющегося дема в бок, чуть выше поясницы, наверное, сильно удивив моей скоростью перезарядки. Сложившись пополам, он внес свой минорный вклад в разноголосый концерт, мелко семеня, начал передвигаться параллельно каньону. Видимо, от боли не соображал, куда податься. Перезарядив оружие, я выбрался из укрытия, подошел поближе, встал на краю обрыва, выстрелил еще раз. Промахнуться с такой дистанции было трудно – болт угодил в грудь. Четвертый выстрел, похоже, лишний, но я не хотел давать врагу ни шанса – вдруг очухается или окажется таким же суперменом, как тот, с разрубленным сердцем. Добил дергающееся в снегу тело контрольным в голову. Вот теперь точно все. Покосился в сторону «альтернативного варианта». Дем, угодивший в ловушку, сидел у подножия спуска и остервенело закручивал ремень на бедре, пытаясь пережать фонтанирующую рану. «Удачно» поймал колышек – артерию зацепило. Любители резать вены на запястьях частенько выживают, зарабатывая проблемы с подвижностью рук из-за поврежденных сухожилий. Эти суицидники даже не догадываются, что есть гораздо более «безопасный» и надежный вариант истечь кровью – чикнуть по ножке, если знаешь куда. Долго страдать не придется; спасут вряд ли; а если и ухитришься выкарабкаться, то инвалидность не грозит. Этот воин понимал всю серьезность ситуации, поэтому не обращал внимания на обстановку – торопился остановить поток вытекающей жизни. И еще инерция мышления мешала ему уяснить, что, несмотря на пятикратное превосходство в численности, охотники поменялись местами с дичью. Это так же дико, как столкнуться с отрастившим кабаньи клыки кроликом, к тому же вооруженным автоматом Калашникова. Даже опытный таежник не в силах быстро с подобным бредом смириться. Перезарядил арбалет. Прицел, выстрел. Болт угодил подраненному в основание шеи, но у демов, видимо, повышенная живучесть – обычное дело: вместо того чтобы упасть замертво, тот заорал и пополз куда-то вверх по ручью. Да пусть ползет. С такими ранами он и минуты не протянет – кровь хлещет как из Ниагарского водопада. Все – из боеспособных остался лишь самый шустрый, болтающийся под моими ногами. Ухитрился обкрутить руку подвернувшимся корешком, потому и не упал до сих пор. И орать перестал – силы бережет, да и догадывается, что МЧС его не услышит, а у товарищей своих проблем выше крыши. Я реально крут: шесть – ноль. Считая тех троих, девять – ноль. Если поначалу меня потрепали, то теперь даже царапины не получил. Плюс четырех собачек уделал. И это учитывая никудышную физическую форму. Что будет, когда отъемся и отдохну? Свят-свят! Сам себя бояться начинаю… * * * Дем падать не хотел, но и забраться наверх не мог – не доставал руками до края, а цепляться по пути не за что. Корешок, на котором он болтался, был тем чудесным роялем, спасшим его от переломов в начале боя, – больше здесь не за что схватиться. Кряжистый бородатый мужичок косился снизу вверх не особо дружелюбно, скорее, даже злобно, но ничего плохого сделать мне не мог. Повесив арбалет за спину, я вернулся за Штучкой, встал на краю обрыва и предложил: – Ну что, неудачник, поговорим? – Поцелуй меня в зад! – Я вижу, что в своих предположениях по поводу отсутствия у детей могил мозгов был совершенно прав. Даже деревенский дурачок не станет грубить в такой деликатной ситуации, но тебе до него далеко… Вздохнув подчеркнуто печально, взмахнул Штучкой, перерезав основание корешка. Мужичок с тоскливым воем полетел вниз, быстро достигнув кучи небрежно окатанных камней, щедро наваленных в русле ручья. Высота здесь не меньше семи метров, так что результат оказался предсказуемым – хрустнуло что-то сломавшееся. Это прибавило силы крику, второй уцелевший тоже увеличил громкость своих причитаний – дурной пример заразителен. Подождав, когда первая волна боли схлынет и меня, возможно, выслушают более-менее осмысленно, повторил вопрос: – Поговорим? Или в интересную игру поиграем? А играть мы будем в вопросы: я спрашиваю – вы отвечаете. Наградой за правильный ответ будет то, что я не стану стрелять из арбалета. Насчет наказания, думаю, и сами понимаете – в долгу не останусь. Кстати, не мечтайте, что дам вам легко отмучиться. Я прекрасно разбираюсь в анатомии человека и знаю, куда стрелять, чтобы было очень больно, но не смертельно. Если разговор придется мне по душе, даже вытащу вас из воды и оставлю возле костра с запасом дров. Посидите, отдохнете, погреетесь. Ваши товарищи, думаю, рано или поздно заходят проверить, куда вы пропали, и помогут. Итак, первый вопрос. Сколько у вас кораблей и людей? В книгах злодеи обычно запираются или не в тему говорят что-то зловещее, но в реальности все несколько не так: даже самые храбрые люди, оказавшись в ситуации, грозящей телесными повреждениями, далеко не всегда начинают играть в пленного партизана. Хотя случается всякое – этот, сброшенный с обрыва, похоже, решил умереть молчуном. Но второй, с переломанными ногами, не стал запираться – сразу «запел»: – Мы все скажем! Только вытащи нас отсюда! – Отвечай, а там посмотрим, – неопределенно пообещал я. – У нас главным Трис Перевертыш, а под ним Бак Полурыжий и Адан Чесотка со своими отами. У Триса три галеры, у Бака одна, у Адана две. Полученная информация заставила меня остро прочувствовать свою неполноценность. Понятия не имею, что такое ота и сколько человек в экипаже галеры. «Внутренний переводчик» тоже ничем не помогает. Переспрашивать как-то неудобно – похоже, здесь это каждый ребенок знает, и за дурака примут, после чего начнут кормить наглой дезинформацией, в уверенности, что ничего не заподозрю. Одно только не удивило: прозвища вожаков. Если учитывать их пиратские пристрастия, уголовные погоняла очень к месту. Болтун счел затянувшееся молчание плохим признаком и поспешно добавил: – Чесотка на побережье высадился – охраняет путь и чистит тамошние места. Сам Трис прямиком к Мальроку идет, а Адан чуть отстал, проверяет окрестности водного пути и охраняет большую часть эскадры. Народу здесь мало осталось, но попадается. Он искать умеет – лучше, чем у него, гримов не найти… было… Собираясь с мыслями, решил показать, что я тоже в теме, и многозначительно произнес: – Слышал, что у Триса проблемы? – Так это когда было! Все уж мхом поросло, и сейчас он вновь у рулевого весла, а про понижение и вовсе врут. И ота его при трех полных галерах, а там и четвертую до ума доведут – по лету еще заказана. Плохие времена у всех случаются, но сейчас-то все хорошо. Ну это понятно – жизнь действительно полоска варенья, затем полоска… Так что с замечанием своим я не мог прогадать. – Ну чего молчишь? Вытащишь? – Сколько людей за мной послали? – Ты о чем? – Чего непонятного?! За вами кто-нибудь идет или это все? – Ублюдок! Много о себе возомнил! – вмешался сброшенный с обрыва и, скрипя зубами от боли, пояснил: – Нас и так на одного слишком много. Тебя подлость выручила. Дерись ты честно – уже бы шел назад в путах. Я не стал объяснять неудачнику, что на войне не бывает подлых приемов: все, что работает на победу, – во благо. И обижаться на оскорбления тоже не стал. Просто прострелил ему голень левой ноги: правая сломана – на ней он не прочувствует всей глубины своей неправоты. И даже угрызений совести не возникло – озверел от такой жизни не хуже старого волчары. Постаравшись как можно более зловеще ухмыльнуться после прокатившейся волны криков боли и проклятий, продолжил беседу с первым: – Так идут за вами другие или нет? – Не знаю. Не должны. Когда ты убил дозорных и убежал, нас собрали и послали следом, а Скью с самого начала пошел в одиночку, чтобы не упустить. Он лучший охотник за мясом – обычно его одного хватает. Должен был тебя обезножить или прикончить, а мы – оттащить к озеру. Только пока бежали, ты гримов убил. Ферр вообще там остался, а Гатика послали к кораблю за помощью – гримов надо было перетащить. Пока возились, пока свежего грима ждали – время упустили. Не думали, что так долго идти придется. Ты ведь ранен – на снегу много крови осталось. Откуда могли знать, что столько пробежать сумеешь? Вообще думали, что сам вот-вот помрешь. Но Ферр рвал и метал, требовал, чтобы тебя живым к нему притащили. Рассвирепел из-за гримов. – Чего же он сам не пошел? – Не по рангу ему за одиночками бегать, да и с гримами надо было что-то решать. Ты двоих сильно искалечил. Ну с гримами я уже понял – это про милых песиков. Или название породы, или чего-то я в этих собаках не понимаю. Одно то, что они демам служат, удивляет – ведь не любят лучшие друзья человека всего, что с поганью связано. Сколько же воинов может быть на одной галере? Жаль, со мной никого из бакайцев нет – эти о море знают все. Шесть кораблей… Если на каждом, допустим, сотня, то вместе выйдет шестьсот демов. Хреново – в чистом поле против такой толпы у моих людей шансов не сказать чтобы много. Экипировка и оружие у темных гораздо лучше, да и выучка, думаю, не хромает. Хотя в моем случае они маху дали, но я нетипичный противник в отличие от моих соратников. Если у бакайцев-воинов доспехи более-менее, то у ополченцев в основном куртки стеганые, а уж про иридиан и говорить не хочется. По выучке там тоже не все просто. Эх, вот как воевать при таких делах? Как будто без этого проблем не хватало… – Вытащи меня отсюда! – опять взмолился дем. – Стемнеет скоро! Мы же дозорные-охотники!