Ты передал мне вкус моря. Если бы ты был жив, я знаю, ты бы уже карабкался по стене лачуги, слившись с тенями во дворе. Едва взглянув в окно, ты бы обо всем уже догадался. По вооруженным стражникам-близнецам понял бы, где моя темница. Постучал бы мне – всего один стук, ничего больше, – и я бы встрепенулась. Один из близнецов уже никому бы не навредил. Остался бы только спящий Парро. Ты и я, внезапный прыжок – и вот он связан по рукам и ногам, в ужасе молит о пощаде. Ты бы взял меня на руки, потому что ноги мои больше не слушаются. Неси меня и беги! Спина, голова, шея, ноги. Ухо. Все болело. И я понимала, что у меня больше нет власти. Я вспомнила о листьях, которые буря срывала с деревьев, швыряла в море. Волны играли с ними. Почему я так быстро рассталась со своим единственным козырем – чтением карты? Надо было потребовать, чтобы они рассказали, что с Дедушкой. Надо было потребовать у них свободу. Какая я глупая! Нет, я была одна в целом свете. И сейчас я одна. Я вынесла с тысячу невзгод. На улице дул ветер. Что-то заскрипело в хлеву. Я засыпаю? Спать… Я чихнула раз, два. Открыла глаза – в них полетела пыль; с волос посыпалась солома. Через крышу был слышен свист ветра. Парро неровно храпел. Я зарылась поглубже в солому, чтобы согреться. Закашлялась от густого облака пыли. Что происходит там, на крыше, прямо над моей головой? Не видно ни зги. Я прислушалась. Где-то плывет пароход? Нет. Звук совсем рядом, в хлеву. Это Эй! Он вернулся за мной! Хватит мечтать, Маргарита. Засыпай. Крыша дрожала и скрипела от ветра. На меня сыпалась солома. Я встала на цыпочки, чтобы погрузить руки в сухую траву в крыше. Раскапывала изо всех сил. Мне не приснилось: шумело прямо над моей головой. Кто-то копался в соломенной крыше хлева. Толстые грубые пальцы коснулись моих рук. Ощупали их. Не верилось. Чьи-то руки схватили меня за запястья, потянули к себе. Я почувствовала, как поднимаюсь и локти расчищают мне путь в грубой сухой соломе. Вот я и снаружи, на склоне крыши. Погрузилась в глухую ночь. С дуновением ветра я пошатнулась, но те же руки схватили меня и опустили на землю. Я разрыдалась. Повернулась к нему, чтобы ощупать руками его лицо. – Эй… 12. Счастье Он зажал мне рот ладонью и не отпускал, пока мы не перепрыгнули заборчик и не спрятались. Слышались только завывания ветра. Эй протянул мне ботинки. Едва я их обула, как мы, пригнувшись, побежали к дороге. Эй потянул меня за руку вниз – срезать через поле. Мы мчались по нему какое-то время и вернулись на дорогу. Никто нас не преследовал. Мы бежали снова и снова, и ветер нас подгонял. Я задыхалась от смеха и от плача. Я летела. И не могла поверить: Эй здесь! Подожди его, Маргарита, ты бежишь слишком быстро! Он пришел мне на помощь, безоружный, раненный в руку – даже не мог ровно бежать… Эй остановился, чтобы перевести дух. Он тоже смеялся. Ночь была безумна, как и бешеный ветер. Мы рысью помчались к городу. Ветер нам помогал: нес вперед, ласкал, защищал. Эй был рядом со мной. Я плакала от счастья. Мы торопились по улицам города. Окна уже зажглись. Приближался рассвет. Мы добрались до порта, где я увидела наш бот: он невозмутимо качался посреди кораблей. Я поняла, что Эй все поставил на этот рискованный план. Как Парро накануне. Мы отчалили как можно быстрее. Эю даже не понадобилось ничего объяснять мне – я всё понимала. Как только мы отплыли от причала, ветер разыгрался еще сильнее, и пришлось приспустить парус. Бот сильно кренился, но шел вперед. Стало ясно: с такой скоростью мы очень скоро выйдем в открытое море. Но пираты уже наверняка обнаружили пропажу. Парро локти себе кусает. Что они будут делать? А Эй? Вот он развернул бот, чтобы обогнуть причал. Позади города виднелся маленький залив. Там пришвартовалась шхуна Финнеганов. Эй боком подошел к ней, протянул мне нож и помог взобраться на борт. Знаком велел обрезать все, что только можно. Конечно, это их задержит! Выиграем время… Лезвие было острое как бритва. Я разрезала шкот на три части. Какая чудесная игра! И как много еще впереди! Эй не видел меня и не слышал, с каким грохотом гик рухнул на палубу. Вантины порвались с треском. Вам придется долго все это чинить, друзья мои! Над бортом показалась голова Эя. Я запрыгнула к нему в бот, чтобы доплыть до носа шхуны и обрезать канат, удерживавший якорь. Но тут не повезло: якорь был на цепи. Одного ножа не хватило бы. Но Эй настаивал. Он отправил меня на палубу пиратской шхуны – и оказался прав: конец цепи был туго привязан канатом. Еще усилие – и цепь потонула в воде. Эй обрадовался. Мы быстро отплыли. Над морем вставало солнце. Позади нас шхуну ветром уносило из залива. Пока мы подплывали к узкому входу в бухту, пока море становилось все глубже и глубже, пока город исчезал за нашими спинами, а вместе с ним и жестокость, ложь и страх, я уснула недолгим беспокойным сном. Мне приснилось, что Эй взял курс на юг и мы посчитали, сколько нам нужно плыть до Дьеппа. Получилось дней пять-семь. Мы сидели рядом, наши руки касались друг друга. Я дремала, а от теплых лучей солнца веки стали будто прозрачные. Ветер что-то шептал на ухо… Но это был лишь сон. Не переставая рулить, Эй попросил меня поднять рубашку и рассмотрел спину. Затем он пожелал узнать, что произошло с момента моего исчезновения. Я села у его ног. Руками и губами старалась поточнее передать ему события. Он спросил о догадках Парро. Клифден, Скай-роуд. В его глазах промелькнула искра. Он кивнул. И наш бот взял курс на север вдоль неровного берега, который стал казаться еще враждебнее: дул суровый ветер, а море пенилось и бурлило. Мой безмятежный сон оборвался, уступив место мрачной реальности, но боль осталась в душе. Хватит, Маргарита! Радуйся тому, что ты жива и свободна. И рядом с Эем, и он тоже жив. И решителен как никогда. Ветер вам помогает. Сосредоточься на курсе. Вам вдвоем будет сложно справляться с ботом в этом тревожном море. Из осторожности нам не следовало бы отправляться в плавание в такую погоду. Но осторожность – то, чего в моей жизни давно не существовало. Как и размеренности, отдыха, покоя, умиротворения. Вечная гонка. Теперь в ней участвовала даже стихия. Ветер наполнял паруса, весь такелаж[14] скрипел, волны толкали бот, солнце освещало путь тысячами прыгающих бликов. Неужели сама земля участвовала в поисках сокровищ? Разве ветер, песок и деревья что-нибудь выиграли бы в этой гонке? Найдет ли Эй ключ к высшему счастью? Я в это не верила. Говорила себе, что все его достоинства вместе взятые, вся его недюжинная сила ничем не помогут. Ничем. Честное слово, Эй, это сокровище в твоих руках – просто пустышка. Есть другие радости. И сокровище не к добру, ты меня не переубедишь. Из золотой монеты не вырастет дерево. Не вырастет. Дуй, ветер, – Эй использует тебя! Но не рассчитывай, что он отплатит тебе добром. Он обезумел уже давно. В одиночестве… Хватит, Маргарита! Мысли твои горькие и печальные, как у старухи. Эй скоро доберется до цели, он выдержал столько испытаний! А ты приняла свою участь. Хоть и не по своей воле. Но ты чувствовала возбуждение и восторг, вспомни сама! И радость тоже была. Разве в этом нет никакого смысла? Может, ты и понятия не имеешь, что значит для Эя это сокровище, какое счастье он испытает и разделит с тобой. Может, его лицо изменится навсегда. Несмотря на сумятицу, царившую в моей голове, одна мысль беспокоила меня сильнее всего. Один вопрос. А если бы я не захотела показать Эю карту у себя на спине? Если бы я ему ничего не рассказала? Что, если Финнеганы, украв карту, на самом деле спасли его? Что, если бы я держала язык за зубами насчет догадок Парро? Мысли вихрем кружились в голове, подобно волнам, бьющимся о берег во время прибоя. Мне было больно, я устала. Эй проголодался, и мы решили заглянуть в наш мешок с провизией. Тем временем я продолжала размышлять. Допустим, что Клифден, как утверждает Эй, в дне плавания. Допустим, если все пройдет гладко, нам понадобится день-два, чтобы добраться до сокровища. Значит, через три дня со всей этой историей будет покончено. Но на самом деле ничего не кончится. Наоборот. Нам придется спасаться от Финнеганов, бежать из Ирландии. День, десять дней, три месяца – кто знает, сколько времени будет нужно? С сокровищем на борту уплыть из Ирландии и отправиться в Дьепп. А потом?.. Жить в страхе. В уверенности, что пираты найдут нас со дня на день. Парро знает нас как облупленных. Финнеганы знают, где мы живем. Парро видел, как я ныряю, дрожу, сплю. Финнеганы побывали в наших спальнях. Неужели Эю придется возобновить свой дозор на крыльце? Ходить кругами с подзорной трубой и хмурым лицом. Стать узником сокровища, как когда-то узником карты. И мне вместе с ним. Эй состарится, будет сидеть у камина, пока я стою на страже, повторяя за ним движения, которые видела тысячи раз. Уморительно. Засыпать каждый день в страхе. Просыпаться, ожидая западню. Беспокойные ночи. Год за годом. Жить с уверенностью, что пираты не сдадутся. Карта на спине твердит мне: это навсегда. Твоя судьба предопределена. Сокровище отравит вам жизнь. Ах! Если бы только можно было залечь на дне морском вслед за картой, прямо на глазах у пиратов! Лопнуть, как мыльный пузырь, оставив у них на руках только мокрый след. Плачьте, пираты, потеряв весь никчемный смысл вашей жизни. Пусть слезы ручьем текут. Вот что я бы сделала, будь у меня возможность: бросила бы сокровище на дно моря. 13. Скай-роуд После ночи изнурительного плавания мы пришвартовались в порту Клифдена рано утром. Мы не сомкнули глаз и промерзли до костей. Едва мы причалили, Эй спрыгнул на берег и исчез среди домов, оставив меня сторожить бот. Мне было не по себе, а прождав два часа, я только еще больше разволновалась. Но он вернулся, принес немного провизии, лопату и мотыгу. Мы тут же отчалили. Скай-роуд пролегала на некотором расстоянии от поселения. Единственная дорога на узком полуострове вела к морю, спускаясь все ниже и ниже. Мы шли вдоль южного берега, усыпанного валунами. На первый взгляд, там непросто было пришвартоваться, но Эй хотел уйти как можно дальше от города, хотя все побережье просматривалось из бухты, как на ладони. Наконец мы доплыли до какой-то расщелины, где получилось причалить. Бот защищали волны, но судна, плывущие вдоль берега, могли нас заметить. Скай-роуд, щедро усыпанная гравием, поднималась к вершине худощавого полуострова, как рыбий позвоночник. Перед нами развернулся унылый пейзаж. Болота смотрели на нас мертвыми глазами среди вереска и утесов. Странное место, чтобы спрятать сокровище: вся округа без труда открывалась взгляду. Мы удалялись от города. Вокруг было только море, разве что не под ногами. Чья-то хижина внизу заросла мхом и кустарником. Ее давно уже забросили, и лишь поредевшая изгородь виднелась кое-где вокруг нависшего над водой огорода. Ветер сеял над головой морские брызги. И тут я поняла, что меня беспокоит больше всего: здесь нет деревьев. Совсем нет. Даже ни одного искривленного штормами деревца. Эй от злости скрипел зубами. Ни одного дерева ни позади, ни впереди – до первых домов, виднеющихся где-то на краю города. Только кустарники и утесы, вереск до пояса, лужицы да лишайник на валунах. Можно было разглядеть пару тропинок, ведущих к берегу, – по ним наверняка ходили рыбаки. Эй шел быстро, разглядывая все вокруг. Он с ума сходил от нетерпения. Может, сегодня его последний день в нищете? Я лишь молча и послушно плелась за ним. Дорога спускалась к короткому перешейку: мы пересекли его по узкой, размытой волнами насыпи из гальки, чтобы не замочить ноги. Скай-роуд вела дальше вдоль широкого берега, и по-прежнему не было никакой подсказки, где же искать сокровища. До пика полуострова мы добрались к полудню. Но там встретились только со стаей чаек и парой тюленей, которые нежились в лучах солнца. Эй внимательно осмотрел побережье: каждую ямку, каждый холмик. Время от времени он вонзал в землю мотыгу – ее стук эхом раздавался в округе. Мы пошли обратно, но уже медленнее. Через каждые пятьдесят шагов Эй, с мотыгой наготове, удалялся от Скай-роуд и внимательно исследовал вересковые пустоши до самого берега: сначала с одной стороны, потом – с другой. Его выражение лица изменилось. Теперь на нем читалось свирепое торжество. Хищник учуял добычу. Уверенный в том, что дальше будет только интереснее, он шаг за шагом сбавлял скорость, чтобы растянуть удовольствие. Сколько раз он доставал в своей комнате карту и любовался ею? Сколько раз он засыпал и видел во сне эти поиски, которые стали реальностью? Он ждал так долго, что заранее влюбился в это место и теперь рыскал здесь на правах хозяина. К тому же вокруг больше никого не было. Время от времени я поглядывала на залив на юге. Две обыкновенные рыбацкие лодки. Шхуны нет. Эй не торопился и был прав. Теперь либо слишком поздно, либо слишком рано. С мотыгой в руках Эя можно было принять за крестьянина, работающего в поле. Как Дедушку с его лопатой и картошкой. Пришло время сбора урожая. Эй отложил мотыгу и посмотрел на меня. Его ясный взгляд проник мне прямо в сердце и разогнал сомнения. Ищи, Эй, ищи. Чем занимались Финнеганы и Парро, пока мы искали сокровища? Наверняка они уже добрались до шхуны и заметили повреждения. Завтра они будут здесь. В лучшем случае послезавтра. Сердце сжалось в груди. Где же деревья? Мы же не можем просто перекопать всю Скай-роуд до самого города. Надо снова обмозговать, что там на карте. Слово «терпение»… Разве оно хоть что-то еще значило? Посетила ли Эя та же мысль? Он продолжал поиски, сосредоточившись, в одиночку, как в то время, когда он дозором обходил дом. Все эти годы он не сомневался, что враг объявится. И тот объявился. Ближе к вечеру мы пересекли перешеек и сели возле угасающего костра. Голод боролся с усталостью. Мы добавили в огонь сухих веток вереска, которые собрали накануне. Съели немного хлеба с сыром. Время от времени я засыпала. Голова сама падала на грудь, и я тут же просыпалась. Я больше не понимала, где нахожусь. Уснув в очередной раз, я свалилась с пня, на котором сидела, расцарапав себе спину. Пень? Ну конечно, пень, оставшийся от срубленного дерева. Дерево! Я на нем сидела! Я вскочила. Сомнений нет: это оно. Ничего не сказав отцу, я на четвереньках поползла вокруг и наткнулась на второй пень, заросший вереском. Два дерева! Эй наблюдал за мной с улыбкой на губах. Третий пень он сам нашел неподалеку – там, где переплетались корни. Мы отыскали три дерева, расположенных по углам неровного треугольника. Я обшарила пустоши вокруг, ногами прощупывая траву. Больше никаких следов деревьев. Получается, эти три дерева – те самые, которые мы ищем. Одна миля. В моем понимании сокровище находилось в одной миле от отметки в виде трех деревьев. Наверно, Эй рассуждал так же. Если пройти милю к пику Скай-роуд, мы вернемся туда, откуда пришли. Если отправиться в другую сторону, то мы подойдем слишком близко к городу, а там Скай-роуд окружена полями, изгородями, даже пара хижин найдется. Местность, может, и хорошая, чтобы спрятать сокровище, но слишком обширная и у всех на виду. Я размышляла об этом, когда Эй закатал рукав. Он задрал мне рубашку и посмотрел на спину. Затем развернул меня слегка влево и знаком попросил сесть на колени. Приложив руку к моей спине, а ладонь – к плечу, он долго смотрел то на пейзаж, то на спину, то на пейзаж, а затем с рычанием отпустил мое плечо. Нарисовав на земле три круга, чтобы обозначить деревья, он положил руку сверху. И тут я поняла то, что давно должна была понять. Он спрятал последнюю подсказку на собственном теле, когда в ночь пожара наколол у себя на руке эту стрелку, прижав меня к земле. Стрелка указывала на сокровище. Он начертил ее на земле. Стрелка вела на север, к открытому морю. Но в этом не было никакого смысла. Эй снова посмотрел на расположение деревьев у меня на спине. Память ему никогда не изменяла. Стрелка, выведенная немного под наклоном, указывала на север. Но в одной миле отсюда – море. А пираты не умеют плавать. Бессмыслица. Казалось, Эй запутался. Он закурил трубку, рассеянно мне улыбнулся и погрузился в размышления. Мы отправились к пику. Что-то притягивало Эя в той стороне Скай-роуд. Наверняка была какая-то причина. К тому же, если хорошо подумать: зачем Говерн использовал бы эти три дерева в качестве подсказки, чтобы закопать сокровище в пригороде Клифдена? Игра продолжалась, но игроки устали. Пройдя по перешейку, Эй отправил меня на северное побережье, а сам решил исследовать другой берег. Если Говерн составил карту, то наверняка кто-то другой, кроме него, может добраться до сокровища. Должен быть какой-то знак на земле. Что-то необычное. Что-то искусственное. След, оставленный человеком. Но я ничего подобного не видела. Мне представлялся грот, проделанный в склоне, омытом волнами, и вход в него засыпан песком. Или же колодец с крышкой из прогнивших со временем досок. Но его никак не разглядеть – разве что наткнешься руками или ногами случайно. Зайдем с другой стороны. Где бы я спрятала ценный сундук в этих пустошах? Я добралась сюда по морю. Ночью… Одна… Вряд ли мне удастся уйти далеко от побережья. Для этого нужна телега с лошадью на берегу – то есть еще один сообщник. Или даже два, потому что сундук явно тяжелый. Но во всей истории Говерна нет и намека на сообщника, который знал бы о расположении сокровища. Иначе оно давно бы уже исчезло. И конец всему. Нет, это невозможно. Он действовал в одиночку. Единственное, что он мог сделать, – перебросить сундук через борт на берег. А затем протащить его на несколько метров, поставив на бревна. И все это за одну ночь… Получается, он точно знал, где хотел его спрятать. И сокровище должно быть близко к берегу. Может, даже в зазоре между двумя утесами. Такие размышления меня саму убедили, поэтому я внимательно осматривала каждый камешек вдоль берега. И надеялась, что Эй занимается тем же. За сколько времени береговая линия может полностью измениться? Дома мне казалось, что берега выглядели так целую вечность, но каждый год скалы осыпались то в одном месте, то в другом. А у их подножья с каждым штормом размывало гальку. Сегодня – песок. Приходишь завтра – два метра камней в высоту. Здесь везде песок, высокая насыпь, одинокие утесы и скалы. В песок сокровище закопать не могли – слишком ненадежно. Тогда надо искать среди камней… Низкое солнце ослепляло. День подходил к концу. Мы продвинулись хоть немного? Ветер расчистил небо. И больше ни дуновения. Море низкое и гладкое. Все спокойно. Эй вырос передо мной с подзорной трубой в руках. Он потащил меня в сторону дороги. К Клифдену направлялась шхуна. Я посмотрела в трубу. Финнеганы! Они окажутся в порту до наступления ночи. Скорее, нужно вернуться на борт. Но мы так близки к цели! Торопимся. Снова бежать. Мы едва ноги не переломали, пока мчались по каменистому перешейку. Отлив превратил его в часть полуострова. Широкий песчаный пляж искрился в вечернем свете. Чайки друг за другом возвращались на ночь в свои убежища. Казалось, птицы кричат про нас на весь мир: «Они здесь, они здесь!» Сквозь прозрачный воздух виднелся изгиб горизонта, плавный и недосягаемый. Вода, окрашенная в розовый, выглядела твердой – мы могли бы шагать по ее глади. Мелкие волны плескались чуть севернее.