— Ба-бу-ба. — Мы не понимаем, что ты говоришь под этой огромной тупой заячьей башкой, — заявила Бабуля. — Ба-ба, — повторил заяц. — Ба-ба! Мы с Бабулей вопросительно воззрились на Клинтона. Тот потряс недоуменно головой. — Понятия не имею, что он трепет. Что такое, черт возьми, «ба-ба»? — спросил он зайца. — Ба-бу-ба. — Черт, — сказал Клинтон. — Никто тебя не может понять. Ты никогда не пытался раньше говорить в этой штуке? Заяц наградил Клинтона тычком: — Ба-ба, ты траха ту шлюх. Клинтон в ответ дал оплеуху. — Дууак, — сказал заяц. А потом расстегнул штаны и вытащил колбаску. Махнул колбаской Клинтону. А затем указал ею на меня и Бабулю. — Помнится, они были больше, — заметила Бабуля. Заяц «передернул затвор» и ухитрился наполовину достичь стояка. — Гагай. Перёд гагай, — пробубнил заяц. — Наверно, он пытается сказать вам, что это предварительный показ, — сказал Клинтон. — Чтобы предвкушать с нетерпением. Заяц все еще трудился в поте лица. Он нашел свой ритм и теперь воистину стал огромным. — Может, тебе стоит ему помочь? — обратился ко мне Клинтон. — Вперед. Возьми его. Я брезгливо скривила губу: — Вы в своем уме? Да я ни за что к нему не прикоснусь! — А я прикоснусь, — вызвалась добровольцем Бабуля. — Гааа, — возмутился заяц. И его колбаска чуток увяла. С улицы на стоянку свернула какая-то машина, и Клинтон бросил зайцу: — Давай сматываться. Они отступили от нас, все еще держа нас на мушке. Потом прыгнули в «эксплорер» и только их и видели. — Наверно, стоит нам взять еще канноли, — заявила Бабуля. — Что-то мне вдруг страсть как захотелось канноли. Я загрузила Бабулю в машину и повезла домой. — Мы снова видели того зайца, — рассказала Бабуля матушке. — Того, что дал мне фотографии. Я думаю, он живет поблизости от булочной. На сей раз он показывал свой колокольчик. Матушка, знамо дело, ужаснулась. А Валери не преминула спросить: — У него было обручальное кольцо? — Не заметила, — ответила Бабуля. — Я смотрела не на руку. — Тебя держали под дулом пистолета и сексуально оскорбили, — сказала я Бабуле. — Ты разве не испугалась? И не оскорбилась? — Да у них пистолеты не настоящие, — сообщила Бабуля. — Мы же были на стоянке у булочной? Да кто устроит что-нибудь такое серьезное на стоянке у булочной? — Пистолеты были настоящие, — возразила я. — Ты уверена? — Да. — Ой, что-то мне нехорошо, присяду-ка я, — сказала Бабуля. — А я — то подумала, что тот заяц просто какой-то эксгибиционист. Помнишь Сэмми Скуиррела? Он вечно тряс своими причиндалами на задних дворах у людей. Иногда после мы давали ему сандвич. Бург имеет свою долю эксгибиционистов: несколько умственно неполноценных, кто-то по пьяному делу, а некоторые таким образом развлекаются. По большей части, к ним относятся с терпимостью, только глаза закатывают. Разве что кто-то потрясет причиндалами не в том дворе и в конце концов схлопочет заряд дроби в зад. Я позвонила Морелли и рассказала о зайце. — Он был с Клинтоном, — сообщила я. — И они не очень вежливо себя вели. — Тебе стоит подать заявление. — Я могу распознать у этого парня одну-единственную часть тела и не думаю, что она есть в вашем фотоальбоме. — У тебя был с собой пистолет? — Да. Но не успела достать его. — Пристегни к бедру. Так носить вполне законно, лишь бы не видно было. И неплохо бы сунуть в пистолет пару пуль. — У меня есть пули в пистолете. — Их вставил Рейнджер. — Парня из багажника опознали уже? — Томас Туркелло. Также известный как Томас «Турок». Громила по найму из Филадельфии. Полагаю, он одноразового применения, и легче прикончить его, чем дать возможность ему проболтаться. Заяц, видимо, из лиц приближенных. — Что-нибудь еще? — А что бы ты хотела? — Отпечатки пальцев Абруцци на орудии убийства. — Прости. Не хотелось прерывать связь, но больше мне сказать было нечего. Правда в том, что у меня возникло смутное чувство в животе, которое я терпеть не могла называть. Я смертельно боялась, что имя ему «одиночество». С Рейнджером было жарко и волшебно, но он не от мира сего. В Морелли сосредоточилось все, что я хотела от мужчины, но он желал, чтобы я стала другой, а не тем, кем есть. Я повесила трубку и укрылась под защиту гостиной. Если сидишь перед телевизором в родительском доме, то не ожидай, что с тобой заговорят. Даже если задашь прямой вопрос, зритель сделает вид, что не слышит. Таковы правила. Мы с Бабулей сидели бок о бок на софе и смотрели прогноз погоды. Трудно сказать, кто из нас был больше потрясен. — Думаю, хорошо, что я не стала трогать его, — сказала Бабуля. — Хотя должна признать, мне было любопытно. Не то чтобы очень, но в конце он был такой большой. Ты когда-нибудь такой большой видела? Идеальный момент, чтобы сослаться на привилегию молчанки за телевизором. После двухминутного посвящения в погоду я вернулась в кухню и взяла второй пончик. Потом собрала свои вещи и собралась уходить. — Я ухожу, — сказала я Бабуле. — Хорошо, что все хорошо кончается. Бабуля не ответила. Она была вне зоны доступа в прогнозе погоды. На Великие Озера надвигалась область высокого давления. Я вернулась в свою квартиру. На сей раз в руке у меня был пистолет, когда я выходила из машины. Я пересекла стоянку и вошла в здание. Дойдя до своей двери, замешкалась. Это всегда коварный момент. Лишь очутившись дома, я почувствовала себя в безопасности. Накинула цепочку и задвинула засов. Только Рейнджер мог войти без доклада. Или он просачивался сквозь дверь как привидение, или испарялся как вампир и проскальзывал под косяком. Полагаю, это могла быть и свойственная смертным способность, но я не знала, какая именно. Я закрыла дверь на замок и обыскала квартиру комнату за комнатой, как какой-нибудь агент ЦРУ, крадучись и выставив пистолет, прижимаясь к стенам и готовая открыть огонь. Я пинком открывала двери и отпрыгивала в сторону. Слава богу, меня никто не видел, потому что выглядела я как идиотка. Зато никаких зайцев с их болтающимися причиндалами я не встретила. По сравнению с тем, чтобы быть изнасилованной зайцем, пауки и змеи казались такой мелочью. Десять минут спустя, как я вошла домой, позвонил Рейнджер. — Ты будешь сейчас дома? — спросил он. — Хочу послать кое-кого установить систему безопасности. Этот мужчина просто читает мои мысли. — Моего человека зовут Гектор, — сказал Рейнджер. — Он уже в пути. Гектор оказался тонким, одетым во все черное латиноамериканцем. На шее у него была татуировка с бандитским лозунгом, а под глазом вытатуирована одинокая слеза. Ему было чуть больше двадцати, и говорил он только по-испански. Гектор колдовал над открытой дверью, делая последние операции, когда появился Рейнджер. Он коротко поприветствовал Гектора на испанском и осмотрел сенсор, только что вделанный в дверной косяк. Потом взглянул на меня, ничем не выдав свои мысли. Наши взгляды задержались на несколько мгновений, и Рейнджер отвернулся к Гектору. Мой испанский ограничивался «буррито» и «тако», поэтому я не понимала, о чем они там беседовали. Гектор говорил, жестикулируя, а Рейнджер слушал и спрашивал. Потом Гектор дал Рейнджеру маленькую штуковину, сложил ящик с инструментами и отчалил. Рейнджер подманил меня пальцем. — Это твой пульт управления. Вот кнопочная панель, она маленькая, можешь носить на кольце с ключами. У тебя четырехзначный код, чтобы открывать и закрывать дверь. Если дверь вскрывали, пульт тебе сообщит. Ты не подключена к охранной системе. Нет сигнализации. Сделано так, чтобы дать тебе легкий доступ и сообщить, не вломился ли кто в квартиру, чтобы не было сюрпризов. У тебя стальная дверь, и Гектор установил напольный засов. Если закроешься, то будешь в безопасности. Вот с окнами ничего не поделаешь. И еще проблема с пожарной лестницей. Будет лучше, если станешь держать пистолет на тумбочке у кровати.