— Догадываюсь, что вам нужно устраивать эти идиотские шуточки, чтобы компенсировать факт, что не добились успеха в поисках Эвелин, — заявила я. — У нее есть что-то, что вам очень надо, и вы не можете дотянуться ручонками? Сейчас Абруцци застыл, словно аршин проглотил. На какую-то ужасную секунду я подумала, что этот тип меня стукнет. Потом к нему вернулось самообладание, и в лице снова появились краски. — Ты глупая маленькая сучка, — сказал он. — Угу, — согласилась я. — И ваш самый страшный ночной кошмар. — Ладно, это был дешевый киношный трюк, но мне всегда хотелось так сказать. — И меня не впечатлил заяц. В первый раз умно было засунуть Содера в мою квартиру, но это уже утомило. — Ты сказала, что любишь зайчиков, — напомнил Абруцци. — Что, уже не любишь? — Вы придурок, — заявила я. — Найдите себе другое хобби. И, повернувшись, отчалила. Лула ждала меня у жерла туннеля, ведущего к нашим местам. — Что ты ему сказала? — Посоветовала ему поставить на Персиковую Мечту в четвертом. — Черта с два, — возразила Лула. — Не часто увидишь, чтобы мужик так побелел. К тому времени, как я добралась до своего сиденья, коленки мои выстукивали дробь друг о друга, а руки тряслись так сильно, что я с трудом удерживала программку. — Боженьки, — испугалась Лула, — у тебя, надеюсь, не сердечный приступ? — Все в порядке, — успокоила я. — Просто возбуждает атмосфера скачек. — Ага, я вижу, что это было. С моих губ слетел истеричный смешок: — Не подумай, что Абруцци пугает меня. — Конечно, я же в курсе, — согласилась Лула. — Ты ничего не боишься. Ты крутейшая охотница за головами, твою мать. — Чертовски правильно, — подтвердила я. И сосредоточилась на дыхании, чтобы не словить гипервентиляцию. — Нам стоит почаще этим заниматься, — говорила Лула, выходя из моей машины и открывая свою «транс эм». Она припарковалась на улице перед офисом. Дверь нашей конторы была закрыта, но магазинчик за соседней дверью еще не закрывался. Горел свет, и за окном виднелась Мэгги Мейсон, которая распаковывала коробки. — В последнем заезде я проиграла, а так очень даже хороший день, — сказала Лула. — Но сейчас не будем об этом. В следующий раз отправимся в Фрихолд и тогда не будем переживать, что наткнемся на сама знаешь кого. Лула уехала, а я осталась. Теперь я уподобилась Эвелин. В бегах. Некуда спрятаться. Не придумав ничего получше, я пошла в кино. Посредине фильма встала и ушла. Добралась до машины и поехала домой. Припарковалась на стоянке и не позволила себе ни секунды поразмышлять, сидя за рулем. Я вышла из машины, поставила ее на сигнализацию и прошла прямо к черному ходу, ведущему в вестибюль. Поднялась на лифте на второй этаж, прошагала через холл и открыла дверь квартиры. Глубоко вздохнула и вошла. Было очень тихо. И темно. Включила свет… все лампы, какие у меня имелись. Я ходила из комнаты в комнату, избегая завшивленного дивана. Пошла в кухню, вытащила шесть штук замороженных шоколадных печений из коробки и выложила их на противень. Сунула в духовку и подождала стоя. Спустя пять минут дом наполнил запах домашнего печенья. Укрепившись печеньевым духом, я прошла в гостиную и взглянула на диван. Он выглядел ничего себе так. Никаких пятен. И даже труп не отпечатался. «Видишь, Стефани, — говорила я себе. — Диван в порядке. Ни к чему его бояться». «Ха! — шепнула мне в ухо невидимая Ирма. — Все знают, что вши смерти увидеть нельзя. Даю слово, что в этом диване живут самые огромные и жирные вши смерти из всех существующих на свете. В этом диване — всем вшам вши». Я попыталась сесть на диван, но не смогла себя заставить. В моей голове диван прочно застрял в сочетании с Содером. Сидеть на диване — то же самое, что сидеть на трупе Содера, распиленном бензопилой. Квартира слишком мала, чтобы в нем поместилась я и этот диван. Один из нас должен уйти. — Прости, — обратилась я к дивану. — Ничего личного, но ты уже история. Я схватилась за один конец и, поднажав, вытолкала диван из гостиной в прихожую и через входную дверь в холл. Там прислонила его к стене между моей квартирой и дверью миссис Карват. Потом забежала в свою квартиру, закрыла дверь и передохнула. Я знала, что вши смерти не существуют. Увы, знала только на уровне разума. Реальность подсознания — вот что такое эти вши смерти. Я вытащила печенье из духовки, положила на тарелку и перетащила в гостиную. Врубила телевизор и нашла какое-то кино. Ирма ничего не говорила про вшей смерти на пульте управления, поэтому я решила, что в электронике вши не живут. Подтащив стул, взятый в столовой, к телевизору, я уселась, съела пару печений и стала смотреть кино. На середине фильма раздался звонок в дверь. Это был Рейнджер. По обыкновению весь в черном. Укомплектованный словно Рэмбо. Волосы завязаны в «конский хвост». Стоял там молча, когда я открыла дверь. Уголки губ чуть искривились в намеке на улыбку. — Милашка, твой диван в холле стоит. — В нем живут вши смерти. — Я знал, что есть отличное объяснение. Я мотнула на него головой. — Ты такой выпендрежник. Он не только нашел меня на скачках, но его лошадь еще выиграла пять к одному. — Даже супергероям нужно хоть иногда веселиться, — сказал он, окинув меня взглядом, потом протиснулся мимо и прошел в гостиную. — Пахнет так, словно ты метила свою территорию шоколадным печеньем. — Мне ведь нужно что-то, чтобы изгнать демонов. — Какие-то проблемы? — Не-а. — Только не с той поры, как я вытащила диван в холл. — Что случилось? — спросила я. — Ты оделся как на дело. — Да охранял кое-какое здание сегодня вечером. Однажды я была с ним, когда его команда охраняла здание. Это мероприятие включало выбрасывание наркодилера с третьего этажа. Рейнджер взял печенье с тарелки на полу. — Замороженное? — Другого нет. — Как там на скачках? — Наткнулась на Эдди Абруцци. — И? — Перекинулись словцом. Надеялась узнать больше, не получилось. Но возникло подозрение, что у Эвелин имеется нечто, что он хочет. — Я знаю, что именно, — сообщил Рейнджер, жуя печенье. Я уставилась на него, раскрыв рот. — И что это? Он улыбнулся: — Как сильно тебе хочется знать? — Мы что, играем? Он в замедленном темпе отрицательно покачал головой: — Это не игра. Потом притиснул меня к стене и наклонился. Скользнул бедром между моих ног, легонько провел ртом по моим губам. — Как сильно тебе хочется знать, Стеф? — снова повторил он. — Скажи мне. — Долг растет. Неужели было похоже, что сейчас меня это волнует? Я превысила свой лимит несколько недель назад! — Ты собираешься мне сказать или как? — Помнишь, я говорил, что Абруцци помешан на военных играх? Ну, так он еще больше чокнутый. Он коллекционирует сувениры. Старое оружие, армейскую форму, военные медали. И не просто коллекционирует. Он их носит. По большей части, когда играет. Иногда, когда проводит время с женщинами. Иной раз, когда стрясает безнадежный долг. На улицах говорят, что Абруцци потерял медаль. Предположительно принадлежавшую Наполеону. Ходят слухи, что Абруцци пытался купить эту медаль, но парень, владеющий ею, отказался продать. И тогда этот чокнутый убил его и присвоил медаль. Держал он ее дома на письменном столе. И надевал во время игр. Ему втемяшилось, что она делает его непобедимым. — И это то, что есть у Эвелин? Медаль? — Я так слышал. — Как медаль у нее очутилась?