— Ладно, не смотри на меня, — предупредила Лула. — Я вообще ничего не смыслю в детях. Я даже не была ребенком. Я родилась в доме, где сплошные наркоманы. А в моем районе быть ребенком — чересчур большая роскошь. — Он есть хочет, — пояснила Аманда. — И будет плакать, пока вы его не покормите. Я вытащила из шкафа коробку с печеньем и протянула одно Оливеру. — Нет, — завопил он и выбил печенье у меня из рук. Из спальни выскочил неряшливого вида пес и схватил печенье до того, как оно успело упасть на пол. — Оливер не хочет печенье, — прокомментировала Аманда. Лула закрыла ладонями уши: — Я оглохну, если он не прекратит орать. У меня уже голова болит. Я вытащила из холодильника сок. — Хочешь? — спросила Оливера. — Нет! Попыталась предложить мороженое. — Нет! — Как насчет бараньей ноги? — спросила Лула. — Я бы сама не прочь поесть бараньей ноги. Теперь он валялся на спине на полу и бил пятками. — Нет, нет, нет! — Полномасштабный приступ, — сказала Лула. — Ребенку нужен тайм-аут. — Я расскажу маме, что вы заставляли Оливера плакать, — заявила Аманда. — Эй, дай мне шанс, — обратилась я к ней. — Я стараюсь. Ты же его сестра. Так помоги мне. — Он хочет горячие бутерброды с сыром, — смилостивилась Аманда. — Это его любимая еда. — Какое счастье, что он не хочет баранью ногу, — заметила Лула. — А то бы мы не знали, как ее приготовить. Я нашла противень, немного масла и сыра и стала печь бутерброды. Оливер все еще орал во всю силу легких, и теперь еще лаял пес, бегая вокруг малыша кругами. Прозвонил звонок, и мне пришло в голову, что по закону подлости, скорей всего это Джин Эллен. Я поручила Луле следить за бутербродами и пошла открыть дверь. Насчет Джин Эллен я ошиблась, а вот насчет закона подлости оказалась права. За дверью оказался Стивен Содер. — Что за черт? — сказал он. — Что ты тут делаешь? — В гости пришла. — Где Дотти? Мне с ней нужно поговорить. — Эй, — раздался с кухни голос Лулы. — Мне нужно, чтобы кто-нибудь кинул взгляд, поджарился ли сыр. — Кто это? — вмиг заинтересовался Содер. — На Дотти не похоже. Вроде это голос той толстухи, что треснула меня сумкой. — Мы сейчас очень заняты, — сказала я Содеру. — Может, зайдешь попозже? Он с силой пропихнулся мимо меня в кухню. — Ты! — завопил он на Лулу. — Я тебя сейчас убью. — Только не перед этими д-е-ть-м-и, — заявила Лула. — Тебе не стоит так грубить. А то у них всплывут в башке все виды латентного дерьма, когда они станут подростками. — Я не дурочка, — вмешалась Аманда. — Я могу писать по слогам. И я пожалуюсь маме, что ты сказала «дерьмо». — Все говорят «дерьмо», — оправдалась Лула. И взглянула на меня: — Разве не все так говорят? Что не так с этим «дерьмом»? Сыр на противне выглядел идеально поджаренным, я его подхватила лопаточкой и положила в тарелку, которую вручила Оливеру. Собака перестала бегать кругами, принюхалась и слизнула бутерброд с тарелки. А Оливер снова завопил. — Оливер должен есть за столом, — заметила Аманда. — Сколько же всякой ерунды нужно помнить в этом доме, — возмутилась Лула. — Я хочу поговорить с Дотти, — снова потребовал Содер. — Дотти нет, — перекричала я вопли Оливера. — Можешь поговорить со мной. — Ага, разбежалась, — сказал Содер. — И кто-нибудь, ради бога, заткните этого ребенка. — Собака слопала его бутерброд, — пояснила Лула. — И это ты виноват, отвлекаешь тут нас и мешаешься. — Ну так делай, что там делает ваша Тетушка Джемайма. Сделай ему другой бутерброд, — сказал Содер. У Лулы вылезли глаза из орбит: — Тетушка Джемайма? Вот как? Ты сказал «Тетушка Джемайма»? — Она наклонилась вперед так, что чуть не столкнулась носами с Содером, подбоченившись, в одной руке все еще держа сковородку. — Послушай меня, ты, неудачник хренов, или ты возьмешь свои слова обратно, или я тебе такую Тетушку Джемайму покажу этой сковородкой по физиономии. Одно только останавливает: не хочу у-б-и-в-а-ть тебя перед этими н-а-д-о-е-д-а-м-и. Я понимала позицию Лулы, но будучи представительницей белого рабочего класса, смотрела совершенно под другим углом зрения на Тетушку Джемайму. Для меня она не больше, чем приятные воспоминания и блинчиках, политых сиропом. Я любила «Тетушку Джемайму». («Тетушка Джемайма» — старая фирма, выпускающая смеси для выпечки. С другой стороны, на сленге так называют негритянских проституток, обслуживающих белых — Прим. пер.) — Тук-тук, — открывая дверь, сказала Джин Эллен. — Можно присоединиться к вашей вечеринке? Джин Эллен снова была с ног до головы в черной коже. — Ух ты, ты Женщина-кошка? — восхищенно спросила Аманда. — Мишель тебе Пфайфер — Женщина-кошка, — ответила Джин Эллен. Она посмотрела на Оливера. Он снова упал на спину и дрыгал конечностями. — Прекрати, — сказала она ему. Оливер пару раз мигнул и сунул палец в рот. Джин Эллен улыбнулась мне: — Работаем приходящей няней? — Угу. — Отлично. — Твой клиент сильно пристает, — пожаловалась я. — Мои извинения, — сказала Джин Эллен. — Мы сейчас уходим. Аманда, Оливер, Лула и я застыли как статуи, пока не закрылась дверь за Джин Эллен и Содером. Потом снова завизжал Оливер. Лула попыталась пресечь такое поведение, но Оливер завопил еще громче. Поэтому мы сделали ему еще один горячий бутерброд с сыром. Он как раз приканчивал бутерброд, когда явилась Дотти. — Как вы тут? — поинтересовалась Дотти. Аманда посмотрела на мать. Потом долго смотрела на нас с Лулой. — Хорошо, — наконец промолвила она. — А сейчас я буду смотреть телевизор. — Заскакивал Стивен Содер, — сообщила я. Лицо Дотти стало пепельным: — Он здесь? Содер приходил сюда? — Сказал, что хотел с тобой потолковать. На щеках ее проступили пятна. Она положила руку на Оливера. Как бы защищая его. Потом пригладила ему мягкие волосенки, отводя их со лба. — Надеюсь, Оливер не доставил вам много хлопот. — Оливер вел себя просто ужасно, — пожаловалась я. — Пока мы выяснили, что он хочет горячий бутерброд с сыром, ушло время, но и после бутерброда он вел себя плохо.