— Сразу предупреждаю, я говорю только правду. Если ты не приняла всерьез причину, по которой я живу изолированно, то я повторю. У меня комплекс правдолюба. Я бы рад избавиться от него, но он сильнее меня. Девушка неловко помолчала, не зная как поступить. — Ладно, говори, что хочешь. Покажи-ка мне, как пользоваться этой шайтан-машинкой. У моей бабушки такая была. Я набрал воды в электрический чайник и включил его. Набрал воды в машинку и высыпал порошка. — Сейчас, вода в чайнике нагреется, а то в холодной не постирается нормально. — Может, ты покажешь мне пока, как пользоваться душем? — Идем. Я взял с полки майку и полотенце. — Шампунь и мыло там есть. Мой душ тоже был собран из паллет. Венчала конструкцию пластиковая бочка на сто литров. Из нее торчал гибкий хромированный шланг с лейкой. Вентиль для воды находился у самого основания шланга. На деревянной полочке стоял бутыль шампуня и кусок мыла. На гвозде висела мочалка. — Включи пожалуйста, а то я не дотянусь. — Мы одного роста. Ты дотянешься так же, как и я. — Понятно. Тогда просто включи мне. Я боюсь сама. У тебя здесь немного шатко все выглядит. — Это точно, душ я собрал абы как, по остаточному принципу. Включать? — Подожди. Девушка, совершенно меня не стесняясь, скинула с себя всю одежду и взяла в руки лейку. Красивое тело портили множественные царапины и ушибы. Я заволновался, но ее безразличный к моему мнению взгляд немного остудил меня. — Включай! — Попросила она и зажмурилась. Надо сказать, что под мостом было мало солнца, и вода не особо нагревалась. А еще, если она попадала на ранки… Девушка закричала. — Выключить? — Испуганно спросил я. — Нет! Иди, я дальше без тебя справлюсь. С чувством сожаления мне пришлось уйти. По дороге я пару раз оборачивался и любовался изящной фигурой девушки. Она повизгивала и приплясывала от мыла, попадающего в ранки. Такого выброса гормонов у меня не было давно. Я даже размечтался, что смогу овладеть ею, если проявлю настойчивость. Чайник уже отключился. Я вылил кипяток в стиральную машинку и прикрыл ее крышкой, чтобы быстро не остыла вода. Девушка не заставила себя долго ждать. Вприпрыжку, стуча зубами, она забежала в мой домик. Моя майка сидела на ней очень хорошо, даже лучше, чем на мне. Видимо оттого, что почти не прикрывала ничего ниже пояса. — Вот черт, вода у тебя ледяная. Она самостоятельно откинула крышку с машинки. — Можно бросать? — Спросила она. — Да. Девушка сбросила всю свою одежду, помещающуюся в одном кулаке, в машинку. Я повернул рукоятку и стирка началась. Девушка села на матрац рядом со мной. От нее пахнуло мылом и шампунем, но я воспринял этот запах за аромат сексуальности. Если бы не прикрытый синяком глаз девушки, охлаждающий мой юношеский пыл, то я готов был попытаться проявить открыто свои чувства. — Как твое имя, правдолюб? — То… — В горле немного пересохло. Я сглотнул. — Толик. — Танюха. — Девушка протянула руку. — Очень приятно, Толик. — Мне тоже, Танюха! Прости, неловко как-то, я лучше буду звать тебя Татьяной. — Хорошо. — Татьяна переменила позу, и я нечаянно увидел то, что не должен. В лицо ударила краска. Татьяна заметила это, и мне стало еще неудобнее. Впору, хоть из дома выбегай. Еще и воздуха перестало хватать. — Может, чайку предложишь? Я совсем окоченела у тебя под душем. Как ты пользуешься им, морж? Довольный тем, что появилась возможность избежать неловкого момента, я подпрыгнул с матраца. — Привык уже. Оказалось, что у меня только одна кружка. Мне и не надо было больше. Константин пил из миски или из луж. Гостей мы не ждали в обозримом будущем. Пока я суетился со столовыми приборами, закипел чайник. — Тебе с молоком? — Спросил я. — Ого, у тебя что, и холодильник есть? — Удивилась Татьяна. — Не совсем холодильник, так, коробка со льдом. Иногда разгружаю рефрижераторы, оттуда набираю куски льда. На неделю хватает продукты сохранить. Тебе какой чай? — Я вытянул вперед два пакетика. — Простой или с бергамотом? — Черт, не люблю выбирать. Давай любой. Я выбрал простой. Сильно пахнущий чай я предпочитал с утра. Мне казалось, что цитрусовый запах бодрит. — Сахара сколько? — Две ложечки. А печенюхи есть какие-нибудь? — Блин, нету. Я их не очень люблю, и Константин тоже. Может, сгущенку? — Прости за наглость, но я не откажусь. Татьяна поднялась с матраца. Я не удержался, чтобы не проследить ее движение. Моя майка не была создана для того, чтобы прикрывать женские прелести, и они выглядывали во всей своей природной красоте. Девушка присела на единственный табурет за моим шатким столиком. Она взялась за кружку обеими руками, как будто хотела их согреть. Поднесла кружку к лицу и глянула на меня одним глазом. — Кутузов. — Не удержался я от сравнения. — Подлец и грубиян. — Ответила Татьяна, но совсем без злости в голосе. — У тебя нет чего-нибудь от синяков? — Нету, я только подорожником лечусь. Если порезался или палец прибил, только им и спасаюсь. А если вдруг простыну, то завариваю в чай и пью. Гадость, но мне, кажется, помогает. — Все ясно, в город придется ехать с бланшем. У тебя зеркало есть? У меня был кусок зеркала, в которое я брился, только оно находилось в душе. Я подскочил и быстренько сбегал за ним. — Смотреться в разбитое зеркало плохая примета. — Сказала Татьяна, увидев его кусок в моих руках. — Я не верю в приметы. Тем не менее, девушка взяла его и посмотрелась. Ее лицо скривила мина отвращения и злости. На секунду Татьяна превратилась в настоящую ведьму, от которой пробежали мурашки по коже. Я предусмотрительно протянул руку за зеркалом. Я почувствовал, что она сможет запулить его в сердцах. Поиски нового куска, а тем более покупка нового зеркала, не входили в мои ближайшие планы. Мне захотелось успокоить девушку, но это значило сказать ей неправду, а я не мог это сделать. Комплекс стоял на страже всего, что я произносил. Единственное, что я смог вымолвить успокаивающего: — Не расстраивайся так, через три недели и следа не останется. — Что? Сколько? — Татьяна подскочила, чуть не опрокинув мой столик и горячий чай. — Три недели. Я часто получал в глаз в школе, так что имею представление. — Твою мать! У меня сессия через неделю, через две отец обещал приехать, деньжат подкинуть. Как я с такой харей в люди-то выйду? Что отцу скажу? Красотка, блин! — Татьяна машинально отхлебнула чай. — Родители думают, что я почти замужем за этим падлой Витей. А тут от ворот поворот. — Твой синяк я бы назвал: «Прощай, наша встреча была ошибкой, Виктор». — По-твоему, это смешно? — На самом деле да, смешно. Жизнь научила меня пропускать обидное мимо. Если на все реагировать, то проще намылить веревочку и вздернуться. — Не поверишь, пока я летела вниз, по кустам, у меня появилась такая мысль. Что я себе запланировала на ближайшее время, все рухнуло в один момент. Я слишком много поставила на этого Витю, а он, сука, понял это. Глядишь, мириться приедет, как ни чем не бывало. Татьяна смотрела сквозь маленькое окошко. Мыслями она была далеко отсюда. Я представил, что творится у нее в душе и не хотел оказаться на ее месте. Вот уже два счастливых месяца, как я живу в свое удовольствие. Бытовые проблемы для меня были приятными хлопотами. Главное, что я никому не портил жизнь, и никто не портил ее мне в ответ. Глядя на расцарапанное, украшенное синяком лицо девушки, я понял, что счастлив и самодостаточно полноценен в том социальном «гнезде», которое я сам себе свил. — Примешь его извинения? Мой вопрос вернул Татьяну в настоящее. Она вздрогнула и посмотрела мне в глаза. — Не поверишь, но я сейчас пыталась посчитать, сколько стою. Хватит у меня духу отказаться от его подарков, или прогнуться снова? Что скажешь? — В принципе, согласиться можно. Как я убедился, ты крепкая девушка и сможешь выдержать еще несколько ударов… судьбы… в глаз. — Вот ты гуманоид! — Татьяна стукнула кружкой по столу и выплеснула из нее чай. — Я ведь серьезно спрашиваю. — А я совершенно серьезно тебе ответил. Если ты считаешь, что тебя можно лупить за подарки, то так и поступи. Никто кроме тебя не знает твоей цены. Я вот, когда тебя увидел после падения…