Вместо ответа мужчины поднялись со своих мест и мы дружно направились в сторону больничного корпуса. Дэн обрадовался, что сможет навестить брата, мне казалось, этот парень всегда и во всем найдет положительные стороны. И оказавшись в помещении, мы разошлись по разным сторонам. Леонард же остался со мной. Лекарь очень удивился моему приходу, он только что освободился и, кивнув разбившему лоб мальчишке, стал торопливо делать заметки в его карточке. И только закончив писать и отложив ручку, мужчина с улыбкой обратился ко мне. – Чем обязан? – мне показалось он даже рад моему приходу, поэтому я заняла один из стульев и попросила у мужчины ручку и листочек. Когда всё необходимое оказалось у меня в руках, я стала аккуратно рисовать по памяти рану Джеймса, что до сих пор неприметным следом отражалась на его душе. – Смотрите, как я и предполагала, было два удара – две раны с разницей в несколько месяцев. Вторая практически полностью наложилась на первую! Но у меня вопрос… – Вилиор нахмурился, но прямым взглядом посмотрел мне в глаза. – Джеймс ведь был весь в крови. Вы просто смыли кровь с ядом или взяли её для исследований? – Мы вновь не пришли к точному решению, что это за яд. Он никак не определяется. – С досадой сказал лекарь и устремил взгляд позади меня. Мне было некогда отвлекаться, и я продолжила рисовать, пытаясь сохранить примерные пропорции оружия. Выходило немного криво, но при этом узнать в этом устройстве кинжал было не сложно. Я приподнялась и отдала Вилиору свой рисунок. Мужчина, не скрывая эмоций на лице удивился, и тяжелый взор вцепился в меня. – Откуда…? – Есть в Империи Колдлайв особый вид казни… – начала вспоминать книгу истории, которую читала вместе с братом на одном из занятий. – Если жена изменила мужу, её приговаривали к казни. Но не к обычному отсечению головы, что применяется к провинившимся слугам. Нет. Женщину полностью раздевали и привязывали к столбу. Этот кинжал брал её муж, и ему на выбор давалось несколько ядов. Один из них убивал сразу же, другой оставлял жертву несколько часов биться в агонии, а третий просто не давал ране затянуться. В последнем случаи женщина могла несколько суток простоять привязанной к столбу, изнывая от невыносимой боли, жажды и голода. Лезвие не такое уж большое и на первый взгляд не особо опасное, вся его суть в том, чтобы не убить, а ранить. В рукояти есть выкручивающаяся крышка, муж предавшей честь женщины убирает крышку и вливает одно из зелий. И потом наносит небольшую рану жене. Всё это преподносится народу под возвышенные речи о ноже-артефакте, что «откроет истину». И если женщина не виновна в произошедшем, то через пять дней её отпустят. Не выжила ни одна. Но я немного отвлеклась! – покачала головой и вновь посмотрела на лекаря. – Как-то они назывались огонь… нет, зола… нет. Пепел…Точно! Розовый пепел! Эти цветы участвовали в изготовления этого яда, когда он был готов, то по виду напоминал кровь. Поэтому был незаметен! – Думаешь, Джеймса ранили таким кинжалом? – кивнул лекарь на листочек. – Вы сказали, что старая рана заживала целый месяц. Мне кажется, если бы нож просто смазали ядом, то он бы за несколько дней вышел бы вместе с кровью. Но нет, яд влили в тело, поэтому оно так долго очищалось. – Откуда тебе известно о нем? – заинтересовано подался вперед мужчина. Я усмехнулась и рассказала о том, что в Империи эта информация находится во всеобщем доступе. В любой библиотеке будет книжка, рассказывающая об этом «артефакте». Что я несколько раз встречала рассказы, где мужчина застал жену-предательницу с лучшим другом. Он её очень любил, и ему пришлось использовать зелье, которое не давало ране зажить, в надежде, что все же женщина выживет. – А там не говорилось о противоядиях? – Нет, хотя может что-то и было, но я уже не помню. – И где же ваши герои брали эти кинжалы? – услышала я голос за спиной и, поднявшись со стула, обернулась. Джеймс стоял, сложив на груди руки, и холодным взором следил за моими действиями. Мне же мгновенно стало не по себе, словно меня в ледяную воду окунули. – Э…э…э… Их брали в городском управлении… Но просто так такой кинжал не получить. Его хранят в специальных сундуках, которые открываются сложным механизмом. А потом за мужчиной с кинжалом повсюду ходит охрана. – Зачем такие предосторожности? – Внутри кинжала какая-то сложная конструкция, и власти опасались за его сохранность. Если честно, то я уже не помню всех тонкостей… Если вам интересно можете попросить Луи привезти из путешествия книги по истории. Если я правильно помню, вам нужна в ярко-синим переп… – Ясно, – резко оборвал меня на полуслове Джеймс и пристально обвел меня взглядом. – Наверное, я лезу не в свое дело, но… – Всё верно, – вновь прервал меня воин, – вы лезете не в свое дело. – Но если я права, то яд не мог полностью покинуть организм больного, а значит, он сейчас находится у него в груди. И любое ранение может привести к самым неприятным последствиям. – Обратилась я к Вилиору, пытаясь игнорировать возмущенного воина. – Еще раз повторюсь – это всё не вашего ума дело. – А я не с вами общаюсь! – обернулась к Джеймсу, – Мы с Вилиором общались, как коллеги, и вас наш разговор не должен волновать. – Вы говорите обо мне. – Вы ошибаетесь мистер, мы разговаривали о больном. Я надеюсь, что больше никто и никогда не пострадает от такого оружия. Но никто из нас от этого не застрахован, ведь оружие так и не нашли… – Почему вы так решили? – холодно отозвался раненый. – Просто потому что Вилиор мог только предполагать, каким оружием была нанесена рана, а это значит, он не мог видеть сам кинжал. Из этого следует – в резиденции живет тот, кто покушался на вашу жизнь как минимум один раз, если не два. Он умен и хитер, ведь только такой враг смог остаться незамеченным. Из всего этого я делаю вывод, что находиться в резиденции не безопасно. А если есть опасность, то почему бы не поделиться с коллегой своими знаниями? Вдруг это будет последнее, что я успею. – До этого не дойдет, – сказал он, как отрезал. – Моя охрана не будет со мной вечно, когда-нибудь враг найдет способ её убрать, что тогда? – Это не коснется вас. Не лезьте в это дело, оно не для таких как вы. Не знаю почему, но эти слова очень сильно разозлили меня. Хотя нет, я знаю почему. Что Джеймс, что его невеста одного поля ягоды, они даже за человека меня не считают… Я ведь убила Фроса, а значит, задолжала этой семейке собственную жизнь! Не получат! Ничего не получат от меня. В груди меня стала переполнять злоба, выжигая всю сдержанность, которой я обладала. Меня начало разрывать изнутри. Ненависти оказалось больше, чем я могла выдержать. – Что тоже назовете меня свиньей, которой место в хлеве! Знаете, эта «свинья» спасла ВАШУ жизнь, выложившись до предела! И вы еще смеете так относиться ко мне?! Вот ваша благодарность? – Да, как ты смеешь? – опешил Джеймс. – Я имею право защищать свою честь, где бы то ни было, хоть в Империи, хоть в Королевстве. Другой вопрос насколько мои слова будут услышаны. Но, похоже, моё происхождение не дает вам покоя! Не можете пройти мимо не унизив? – Что? – растерялся Джеймс. – Элина устроила скандал перед обедом, я думал, тебе уже об этом доложили, – виновато пояснил Дэн, что стоял неподалеку. – Опять?! – сердито обратился к потолку воин и, не прощаясь, покинул помещение. Теперь в небольшом помещении остались только мы с Вилиором и моя охрана. Дэн, опустив взгляд в пол, разглядывал каменную плитку, а Леонард провожал взглядом Джеймса. Я не могла больше оставаться в помещении и тоже направилась на выход. И поспешно удаляясь от больничного крыла, старалась не заплакать от накатившей отдачи. Похоже, все жители Тауши только делают вид, что нормально относятся к Имперским девушкам, на самом деле они думают так же как Элина и Фрос. Только последние не стали лживо улыбаться, а высказали своё отношение прямо и без приукрас. Может было бы проще умереть на свадебном столе Лорта, чем влачить это жалкое существование здесь в королевстве Тауши? Мама была не права, считая, что здесь мне будет лучше. Сейчас мне хотелось оставить этот мир навсегда. Я пришла в комнату и, не обращая внимания на вошедших за мной мужчин, легла на кровать и укрылась одеялом с головой. Меня знобило, в голове звенели слова Элины, а в мыслях преследовало хмурое лицо Джеймса, и казалось, оно вновь источает неприязнь. Я даже не поняла, когда успела уснуть, хотя возможно, это был всего краткий миг и вот я уже смотрю на своё сплетенное из нитей силы тело. В комнате еще было достаточно светло, а моя охрана до сих пор находилась в комнате. Мужчины сидели на своих стульях и читали книги. На столе сиротливо лежал свернутый кусок ткани, из которого выглядывали игральные фишки. Ведомая желанием покинуть это место я направилась к Тише. Моя защитница встретила меня радостным вилянием хвоста и даже попыталась мне полизать руку. Но из-за того, что сейчас я не сказать, что материальна, так что её язык проходил сквозь призрачное тело. Я проверила миски и с удовольствием отметила, что у неё была вода и еда, как у всех остальных собак в клетках. Еще немного погладив Тишу, я пообещала ей, что скоро мы их вызволим из этой ловушки, и она вновь сможет вволю набегаться по садам и полям резиденции воинов, и если она любит купаться, то в её распоряжении будет целая река с удобным спуском и чистой прохладной водой. – Но сейчас у меня есть одно дело… Ты знаешь, кто является хозяином того пса, что находится за стенкой? Как я поняла, вы с ним являетесь парой? Так вот воины опасаются, что он вместе с его хозяином на стороне пиратов и станет преградой. Мне надо узнать, как я могу ему помочь… Тиша в ответ лишь заскулила и, прижав хвост, легла на солому. Она стала такой печальной и расстроенной, что даже без слов стало понятно, что всё не так просто, как нам может казаться. – Мы постараемся вызволить вас всех, – погладила Тишу и решила прогуляться по острову, может мне удастся найти хозяина пса, хотя я даже не представляла, как это сделать. В первую очередь я решила обследовать соседние помещения дома. Мне показалось, это здание было больше похоже на тюрьму. Железные двери закрывались на замок, длинные коридоры не освещались и лишь изредка можно было увидеть тонкую полоску света исходящую из-за запертой комнаты. Все помещения внутри были очень похожи. В ширину место хватало на две односпальных кровати по сторонам от стен и на проход между ними. В длину же вмещалось четыре кровати, а высота помещения позволяла вместить целых три спальных места, и в конце помещения был широкий шкаф во всю стену. Вот и всё убранство комнаты. Никаких дополнительных удобств, столов или тумбочек, из постельных принадлежностей только тонкий матрас и всё. И если бы такие помещения были бы пустыми, то конечно, понятно, что если там никто не живет, то и обустраивать их не за чем. Но практически во всех помещениях были дети разных возрастов! Они играли и разговаривали друг с другом, некоторые умудрялись играть с самодельными игрушками из камушков и кусочков дерева. Один мальчишка лет пятнадцати, взяв острый кусочек металла вырезал из бруска птицу, а рядом с ним сидела девочка и сгорая от нетерпения смотрела за его работой. – А такие птички разве бывают? – спросила она, размазывая ладонью по щеке грязь. – Да, я вчера на тренировке такую видел. У неё очень красивые цветные крылья. Если получится, я завтра постараюсь принести тебе перышко. Они зеленые, как трава и красные, как цветы, а еще желтые, словно солнце… – А ты не исчезнешь, как Аги? – Сколько говорить тебе Эл? Он не исчез, его забрали на службу! – сказал мальчишка с соседней кровати. – Хватит говорить о нем! – Я по нему скучаю… – шмыгнула она носом. Не в силах находиться в этой комнате я заглянула в соседнюю. Здесь впервые за всё время обстановка был немного иной. Вместо шкафа и двух последних спальных мест, была огромная кровать с балдахином. Жили в помещении девушки, на вид им было от пятнадцати до двадцати пяти лет. Все они оказались аккуратно причесаны и в чистой одежде. И лишь у одной на руках оказался младенец, тихо спящий на руках у мамы, она же с умилением улыбалась ребенку. – Даже не представляю, как он переживет эту потерю… Последний раз он был такой отстраненный, хотя прошел уже месяц. Было такое ощущение, что ему всё равно где и с кем, главное, чтобы от него отстали… Глаза пустые, будто ему душу вынули, хотя они ведь были не связаны! – заговорщицким шёпотом сказала девушка с милым личиком, её каштановые волосы были заплетены в косу и спускались ниже талии. – Он любил её, – ответила девушка, что лежала на втором ярусе кровати. – Не хотела бы я когда-нибудь полюбить. Это ужасно! – сокрушалась еще одна девушка. – Ужасно не любить и быть связанной… – прошептала девушка с младенцем на руках. – Я боялась его, и даже представляла себе, как же будет мне хорошо, если он умрет. И что в итоге? Его нет, и мой ребенок скоро может остаться без матери, только потому, что моя душа не полюбит пирата. Да, и ни один пират не примет меня им бы только временные увлечения. – А старик? – вдруг спустилась со своего места еще одна девушка с сединой в волосах, хотя на вид ей было не больше, чем мне. На секунду воцарилось тяжелое молчание, пока девушки переглядывались тяжелыми взглядами. – Я слышала, что его вновь заставляют продолжить род! – Заговорила девушка, и ловко спустилась со своего места. – Тот раз он наотрез отказался. А сейчас и тем более! Он слишком стар, чтобы согласиться на такое. – Но теперь его жена уже не может родить ему детей… Тогда то она была беременная! Он просто не сможет отказаться. – Я думаю, он откажется. Лучше уж смерть, чем всё это терпеть. Они потеряли последнего сына и больше даже стараться не будут. Пока их не трогали, они сидели в камере и проживали тихую, спокойную жизнь вдвоем. Скорее всего, они надеялись, что нас найдут и спасут. А сейчас, через двадцать лет… Не думаю, что они станут пособничать пиратам. Смысла нет. – Переложив ребенка на кровать, сказала девушка. – Буду держаться столько, сколько смогу. Кто-то же рассказывал, что если ребенок будет нуждаться в матери, то она со своей любовью к нему, может продержаться до его совершеннолетия. Редко такое происходило, но ведь были случаи. – Ты ведь знаешь, что через три года его заберут. – Хотя бы три года у него…