— Извини, с питательными растворами тут беда. Есть пара литров кипячёного козьего молока, но я лучше помещу их в тебя. Тебе нужнее. — Тогда надо её дезактивировать, перевести в режим споры, для этого хватит обычной воды. Специальным образом свернуть, нажать на… — где моя мать? — На кухне, я же сказал. — Позови её. Я сходил на кухню, принёс оттуда молоко и привёл киберженщину. — Дезактивируй мою оболочку! — велела ей Калидия. Та молча развернулась и вышла. — Не очень-то ты сентиментальна, как я погляжу. — Она не воспринимает ничего, кроме прямых команд. Это лишь тело, управляемое ограниченным участком обезличенного разума. — Её можно как-то… Разлочить? — Можно, — кивнула Калидия. — Только я не знаю, как. Ну, то есть знаю — надо ввести последовательность индивидуальных кодов. Но коды мне неизвестны. Может быть, их знает отец. Что с ним? — Хотел бы я знать. Они ушли через другой проход. — Почему вы не ушли с ними? — Потому что… А, вот и она. — Кали! Ты очнулась! Я так рада! — ворвалась в комнату Алька. — Я так боялась, что ты… Девушка кинулась к Калидии и осторожно обняла её. — Как ты себя чувствуешь? — Очень слабой, — призналась та. — Не могу подняться. — Алька, тут молоко, — вручил я своей ассистентке кувшин. — Подогревай до температуры тела и давай понемногу, не больше чашки за раз. Будь готова оперативно усадить её на горшок, если найдёшь горшок, или тащить в сортир — желудок может отреагировать на лактозу расстройством. Но других вариантов нет. — Поняла. — Калидия, как зовут твою мать? — Её звали Берана. * * * — Берана, накачай воды. Принеси дров и угля. Попроси Алиану растопить водогрей, если сама не умеешь. Налей ванну тёплой воды, принеси и помой Калидию, затем верни её обратно. Задача понятна? Ничего не ответила, пошла к рычагу качать. Авось как-то справится. Вытащить бы ей заглушку из мозгов, но как? Я даже не знаю, как она реализована. Электронное устройство? Ментальный блок? Ржавая железная задвижка между корой и гипоталамусом? И талант мой, как назло, выгорел — то ли вернётся, то ли нет. Старый трухлявый никчёмный пень я теперь. — И где уже твоя мама? — спросил я Нагму. — Не пора ли ей вернуться? — Давно пора, старый человек. Наверное, с ней что-то случилось. — Зашибись. Далеко до этого вашего кыштака? — Недалеко, но я устаю идти. Мама говорит, у меня ножки коротенькие. Но они вырастут. — Определённо вырастут, — заверил я её, — не успеешь оглянуться, и придётся на ботинки в бинокль смотреть. — Почему в бинокль? — Такие длинные будут ноги. — Я смогу перешагнуть гору? — засмеялась девочка. — Вообще легко. — Тогда я сразу уйду отсюда и никогда-никогда не вернусь. — А как же мама? — удивился я. — А её я возьму с собой. — Хороший план, — согласился я. — Но давай начнём с малого — дорогу до кыштака знаешь? — Знаю, — удивилась девочка, — чего тут знать-то? — Покажешь? — Вы пойдёте за мамой? — По крайней мере, постараюсь её найти. — Только ружье возьмите. Обязательно. — Багху боишься? — Нет, Багха днём не ходит. Волки ходят, да, но на человека летом не нападут, сытые. — Тогда на кого ружье? — На злых людей. — И много тут злых людей? — Все злые. — Тогда захвачу побольше патронов. Глава 2. В силу традиций гостеприимства Когда отошли подальше, оглянулся — с дороги сооружение выглядит ещё внушительнее. Высокие тёмные каменные стены нависают над перевалом. «Отличная позиция», — сказал бы Слон. «Отсель грозить мы будем…» — кому? Лучше бы никому. Я не сильно грозный. Но, при наличии какого-никакого гарнизона, эта крепостица запирает перевал как нефиг-нафиг. Для того, видать, и строилась. Если найти время на археологию, то вон на тех выступах-машикулях наверняка есть точки монтажа артиллерии. Дульнозарядных кулеврин, или хоть требушетов каких. Впрочем, судя по наличию хоть и примитивного, но водопровода, могло что-то и более свежее стоять. Горные пятидюймовки, например. Но нам не до археологических раскопок, надо сперва обеспечить наш недогарнизон продовольствием, раз уж обещанных поставок не видно. А значит, пора выйти на контакт с аборигенами. «Мы пришли с миром» и всё такое. Через перевал идёт широкая дорога, два грузовика легко разъедутся, но свежих следов я на ней не вижу. Что может быть признаком того, что ей не пользуются, или того, что зрение у меня дрянь. Но нам все равно не туда — к кыштаку ведёт узкая тропиночка в гору. Нагма заскакала по ней привычно и резво, видно, что ей не впервой. Я стараюсь идти экономичным шагом, и всё равно запыхался уже на первом крутом подъёме. — Эй, старый человек, пойдём быстрее! — сказала укоризненно девочка. — Я же просил меня так не называть, — ответил я, дыша с трудом. Колени мои противно дрожат, в глазах темнеет, гипоксия давит на сосуды. Надеюсь, это из-за разреженного горного воздуха, а не только потому, что я старый пердун. — Я помню, но забыла. Помню, что просил, но забыла, как надо. — Зови просто Док. Это коротко и легко запомнить. — А почему Док? — Так принято называть врачей. — А ты врач? — Да, я врач. — Моя мама тоже лечит. Но только женщин. А ты?