— Это так не работает, глазастик. Ты пыталась нарисовать то, чего нет, а не то, что должно быть. Не знаю, как лучше объяснить… — Аллах не видит тебя молодым, да? — Что-то в этом роде. Я и сам на этом попадался — думал, нарисую так, как хочу я, и станет по-моему. Но нет, мир не даёт рисовать что угодно, референс не строится. Это начинаешь чувствовать через некоторое время. — Да, дедушка Док, я уже поняла, как будто карандаш не хочет. А если заставляешь, то картинка получается неправильная. — Умничка. Мне много лет понадобилось, чтобы это понять. Перелистнул ещё пару страниц — горы, Багха в разных ракурсах, замок… — Нагма, откуда?.. — со страницы скетчбука на меня смотрит Змеямба. Молодая, тут ей лет тридцать, не больше. Волосы без седины, причёска по плечи, решительный взгляд густо карих глаз — такой она была, когда мы познакомились. Отлично передано выражение лица — с равной готовностью улыбнуться другу или прищуриться в прицел. С улыбкой теперь у неё сложности, прищур оставил морщинки под глазами, но тогда она была хороша. Красивая и ещё молодая тётка, резкая, открытая, искренняя, слегка без башки. Я бы влюбился в неё, наверное, если бы не был женат. В неё многие влюблялись, но без толку — в постель путь был открыт, в сердце — нет. — Я не знаю, дедушка Док. Аллах показал мне эту женщину. Я её никогда не видела, но, наверное, увижу. А ты её знаешь? — Знал, — вздохнул я. — Сейчас она старше. Увидев на следующей странице Слона, даже не удивился. Нарисованный в несколько цветов, быстрыми мазками с потёками краски, он тоже выглядит моложе. Отлично передано выражение лица — жёсткое, с досадливой складкой у губ, немного брезгливое и недовольное. Что-то не по плану пошло, видать. — Мне кажется, он не злой, — сказала Нагма. — Не злой, — задумчиво согласился я, разглядывая рисунок. — Просто для него задача важнее человека. Даже если этот человек — он сам. — Ты его тоже знаешь? — И весьма неплохо, зеленоглазка. На следующей странице человек в капюшоне с почти не прорисованным лицом — оно скрывается в тени и похоже на маску. — Этого я боюсь, — призналась Нагма. — Хотя он тоже не злой. Он… Как будто весь из железа и муравьиного яда. — Из окаменевшего говна он, — буркнул я. Креон узнаваем даже без личного сходства, на одних ощущениях. Я продолжил листать скетчбук, вглядываясь с лица на портретах, но больше никого не узнаю. Вот этот молодой человек, изображённый в разных ракурсах, кажется смутно знакомым — но нет, не вспомню. Его портретов несколько, некоторые в странном интерьере, наверное, он чем-то важен, но, как ни стараюсь, не приходит на ум. Старость не радость. Ещё один человек встречается несколько раз — приятный лицом, но какой-то невдалый мужчина средних лет. Навскидку я бы сказал, что он пьющий, запущенный, потерянный и несчастный. У Нагмы отлично получается передавать характер. Его я точно не встречал, но он как будто на кого-то отдалённо похож. Чем дальше, тем её рисунки становятся страннее — женщина, похожая и непохожая на Алиану, из которой рвутся на волю чёрные птицы; черноволосая девушка, истекающая чёрным дымом; Калидия — а может, и не она, потому что лицо залито кровью и закрыто руками… Мда, лучше бы эта девочка и дальше овечек на стене мелом рисовала. — И какой сюрреалист тебя покусал, милое дитя? — мрачно спросил я. — Меня не кусал никакой сурлист, дедушка Док! Но иногда, когда мне не спится, я лежу с закрытыми глазами и вижу всякие вещи. Если их сразу нарисовать, то не так страшно. Из бумаги они не вылезут! Похоже, я не угадал. Девочка видит не референсы. Но что? * * * — Михл, Михл! — Алька стоит перед одетой в оболочку Калидией, перегородив узкую лестницу, и орёт, как потерпевшая. — Михл, скажи ей! — Я всё равно пройду, не заставляй делать тебе больно, — бубнит синтетический голос. — И куда это ты собралась? — интересуюсь я. — Пока оболочка на тебе, авторизация не слетит, что ли? — Нет, — раздражение в голосе чувствуется даже через синтезатор, — если я в этот момент буду в ней, то она меня убьёт. — И к чему тогда этот перфоманс? — Я хочу использовать её возможности, пока могу, и погибнуть в бою, как и полагается владетелю. — Многие хотели красиво сдохнуть, но никому не удалось, — констатирую я. — Потому что сдохнуть — это в принципе не красиво. Кровь, кишки, мухи, черви… Фу. — Пропустите меня! — Чёрта с два! — смело заявляет Алиана. — Хочешь, как дура, погибнуть? Давай, переступи через меня! — Меня это не удержит! — заявляет Калидия, но стоит на месте. Лестница узкая и крутая. Устроив силовой прорыв, легко повредить хрупкую девушку. И я ещё тут стою. Но мной она как раз пренебрежёт. Может быть, даже с удовольствием по стене размажет. Никто не любит тех, перед кем ощущает моральный долг. Хуже, чем денег занять, ей-богу. — Калидия, не дури, — сказал я. — Вылезай из этой штуки. Справиться с отторжением интерфейсов вполне реальный шанс. Абсолютное большинство людей живут без этой дряни и не парятся, ты тоже привыкнешь. — Ты ничего не понимаешь! Я владетель! — Ты уже практически труп владетеля! — я посмотрел на часы. — Даже не успеешь доскакать до позиций противника. Только Багху бедную зря подставишь. — Это всё она! — чёрный острый палец указал на Алиану. — Не давала мне одеться! — По крайней мере, вы хорошо провели время, — пожал плечами я. Я отодвинул Алиану и спустился. Постучал оболочку по плечу. — А теперь, гондон штопаный, выплюнь из себя нашу девочку. Экзосимбионт, разумеется, не послушался. — Пропустите меня, — сказала Калидия, но уже без прежнего напора. — Пятнадцать минут! — постучал я пальцем по стеклу наручных часов. — Если эти ненатуралы не соврали и не отзовут авторизацию раньше. Я бы так и сделал — чтобы ты ринулась в последнюю атаку и — сюрприз. Ты очень предсказуемая, знаешь? — Они владетели! Владетели так не поступают! — Они и оболочки раньше не отзывали. Как видишь, всё меняется. — Тебе не понять! — Да где уж мне. Надо, наверное, считать, сколько раз ты мне это сказала. Если за каждый раз, когда я окажусь потом прав, давать тебе щелбан, может быть, постепенно вколотим в твою тыкву немножко ума. — Идите быстрее наверх! — закричала с лестницы Анахита. — Там такое! — Ещё такее, чем тут? — усомнился я, но всё-таки побежал за ней. Мать Нагмы привела нас в центр управления. Берана сидит в кресле, вид у неё усталый, но, как всегда, спокойный. — Смотрите сюда! По дороге к перевалу что-то движется. С такого расстояния я бы сказал, что это несколько автомобилей. — Берана, приблизь, пожалуйста, — попросил я. Транспортные средства обвелись оранжевым квадратом, который растянул их в полстены. — О, чёрт, это её/мой отец! — сказали хором Анахита и Калидия. «Её» принадлежало Анахите, «мой» прозвучало синтетическим голосом оболочки. Креона я и сам вижу — он стоит в оболочке в открытой машине, идущей в колонне второй. Висящая неподвижно рука — характерный признак, вряд ли много инвалидов носят оболочки. Вот уж кого не ждал. — Он же не знает! — вдруг подхватилась Калидия. — Док, сколько времени осталось? — Десять минут, — сообщил я. — Он не знает, что оболочки отзовут! Он погибнет! — Только что тебе это казалось кончиной, достойной владетеля, — напомнил я, но Калидии с нами уже нет. Умчалась. Где женщины и где логика.