— Никто об этом не узнает, — успокоила Тамара. — Райка умрет не сразу, несколькими днями позже. У нее просто откажет сердце. Нина торопливо закивала головой. Тамара протянула руку к дамской сумочке, щелкнула замком, достала толстый конверт, взяла в ладонь маленький пузырек, а потом подвинула конверт домработнице Райки и быстро из ладони в ладонь передала пузырек, как будто они пожали друг другу руки. Затем домработница испуганно схватила конверт, сунула в свою сумку и покраснела: — Я пойду? — Посиди немного для приличия. Все будет хорошо, — успокоила Тамара. Нина молча посидела несколько минут, наблюдая, как неторопливо Тамара пережевывала пищу, потом резко вскочила с места, кинула глазами туда-сюда и быстро пошла к выходу. Рыжий охранник краем глаза проводил ее, позвал официанта, расплатился и тоже поднялся с места. Он видел, как Тамара передала конверт своей собеседнице, как пожали руки друг другу, догадался, что в конверте были деньги, но не смекнул, что пожатие было не простым. Когда выскочил из кафе, увидал, как Нина садилась в такси. Посмотрел вслед, запомнил номер авто и потопал к своей машине. Оставшись одна, Тамара на минуту облегченно прикрыла глаза, потом неспешно доела кушанье, выпила сок и расплатилась. На улицу вышла с улыбкой на лице. По ее виду врач понял, что встреча прошла удачно. Не спрашивая ни о чем, завел мотор и тронулся с парковки. Через два часа вся информация была у Исая. Он уже пытался без костыля наступать на ногу, хромал от боли, морщился, но упрямо ломал себя. В конце концов перешел на трость. Он поручил другой группе разыскать таксиста и выяснить, куда тот отвез женщину. Но поиски ни к чему не привели, поскольку таксист высадил ее возле рынка и уехал. След потерялся. Между тем Исай решил все-таки доложить Корозову о том, что им удалось прослушать, и передал запись разговора. Глеба взбудоражило то, что Тамара оказалась не лучше остальных. Черт побери, целый клубок змей. Он из дома позвонил Акламину. Тот поздним вечером заехал к нему. Глеб, ничего не объясняя, поставил запись. Аристарх прослушал и глубоко вздохнул. Да, все это меняло взгляд на многие вещи. Вот тебе и Былеев, удачливый предприниматель, окружил себя кем ни попадя. Неожиданный поворот событий. Оказывается, у Тамары есть любовник. А ведь все думали, что у Тамары с Былеевым семейная идиллия. Любовь. Вот тебе и любовь попеременно с семейным врачом-исцелителем. Но как это могло быть связано с тем, что уже произошло, пока неясно, а вот с тем, что намечалось этой парой, вполне понятно. И что это за капли она просила у врача? С кем встречалась в кафе? Надо остановить очередной виток убийств. Аристарх посмотрел на время. Приближалась ночь. Завтра нужно выдернуть к себе врача и серьезно побеседовать с ним. А сейчас он пожелал спокойной ночи Глебу и Ольге и поехал домой. Среди ночи в квартиру врача постучали. Он подошел к двери, не успел спросить, кто стучит, как из-за двери раздался женский голос. Его назвали по имени-отчеству и через дверь сообщили, что с Тамарой плохо, срочно нужен врач. Он удивился новости. Но последние дни находился в крайнем напряжении, потому спросонья даже не сметил позвонить на ее телефон и выяснить, что произошло. Быстро натянул коричневые брюки, надел белую рубаху и, застегивая пуговицы, открыл дверь. И в тот же миг получил сильный удар по голове. Пришел в себя в лифте. Он сидел в углу, руки были связаны скотчем за спиной. Сбоку рубаха вылезла из-под ремня и была в грязи. А ведь надел совершенно чистую. Черт, голова трещит. Как он оказался в лифте? Неужели этот хряк с налитыми бицепсами, который сейчас стоял перед ним, затащил его сюда? Незнакомый парень с глазами навыкате в джинсах, кроссовках и черной футболке. А рядом с парнем стояла Райка в пестром наряде. Проговорила: — Очухался, любовничек? Вставай. Врач поднялся на ноги, в голове тупо гудело от удара, но сквозь этот шум он вяло выругал себя за то, что спросонок не разобрался, чей женский голос прозвучал за дверью. А должен был понять, что это не голос домработницы Тамары. Райку также близко не знал, голос ее и подавно. Лишь в связи с последними событиями ее имя было часто на устах. Пожалел, что до сих пор не поставил на дверях домофон. А ведь давно собирался. Вот и дотянул. Врача вытолкнули на улицу, угрожая стволом пистолета, заставили сесть в машину, проверили на запястьях прочность скотча и повезли. Гусев сидел за рулем, Райка — рядом с врачом. Тот смотрел на нее враждебно, готов был прямо здесь хоть столовым ножом вырезать ей сердце, но Гусев ткнул пистолетом в лицо, предупредил: — Даже не думай! Мозги на полку положишь! И положил пистолет на сиденье рядом с водительским. Врач с тоской поглядел на этот пистолет. Райка глазела на все отстраненно. Она не была опером, и ей не нужны были доказательства и факты, как Акламину, она руководствовалась своим инстинктом. А инстинкт подсказывал ей, что Тамарка что-то замышляла против нее и врач при этом не был в стороне. Невестка Кира всегда ненавидела Тамарку. Еще до похищения Былеева ей показалось подозрительным, что у Кира вдруг появился семейный врач, молодой красавец с карими большими глазами, с ухоженными усами, пышущий здоровьем, несколько вальяжный, ростом с Былеева, стройный, обращающий на себя внимание. Былеев на его фоне проигрывал значительно. Райка подозревала, что Тамарка пользовалась не только медицинскими услугами этого врача. Она хорошо знала Кира, знала, как он всегда безразлично относился к своему здоровью, и не сомневалась, что семейный врач мог появиться около них только по инициативе Тамарки. Это еще больше укрепляло ее подозрение, что между женой Кира и врачом существует любовная связь. Упорно муссировался слух, что у Тамарки больное сердце, но Райка не очень доверяла этим слухам, она уверена была, что создавался искусственный миф для того, чтобы оправдать присутствие молодого красавца возле жены Былеева. Эта мысль занозой сидела у нее в голове. И когда Райка решила окончательно разделаться с Тамаркой, именно эта мысль толкнула ее к тому, чтобы жену Кира уничтожить руками самого Кира. Какой другой вид мести мог быть еще эффективнее? Такая месть нанесет сокрушительный удар по самому Былееву и его руками раздавит Тамарку. В этом случае Райка чувствовала бы себя полностью отомщенной. О чем больше она еще могла мечтать? Райка назвала врача любовничком, ожидая его реакцию на это, но реакции никакой не последовало, только затравленный взгляд и молчание в ответ. Он проглотил все как должное, и она раскусила, что угодила в точку. Повернула к нему лицо, спросила издевательски: — Ну что, обмишулился, любовничек? — Почему вы со мной так разговариваете? — наконец прорвало его. — А ты, кот мартовский, хочешь, чтобы я с тобой на вы беседу вела? — удивилась Райка. — Не заслужил, козленочек, чтобы я тебя облизывала! Это тебя стерва Тамарка приглаживает, а мне ты для другого дела нужен. Я удивляюсь, что ты еще живой ходишь, что она не отправила тебя на тот свет, видно, хорошо поглаживаешь. — Что вы себе позволяете?! — дернулся врач. — Это ты, бык шелудивый, что себе позволяешь?! — спросила Райка, меняясь в лице. — Ты сейчас расскажешь мне все, что вы замышляете с Тамаркой против меня! Врач покраснел, его затрясло от бессилия. Машина подпрыгнула на ухабах и остановилась. Врач глянул через стекло. Выехали на окраину города. Темная дорога впереди, освещенная фарами, слева поле и полоски деревьев. Справа торчали какие-то низкие строения, похожие на склады, и длинный бетонный полуразрушенный забор. Гусев отключил мотор и свет фар. И ночь поглотила машину. Но постепенно глаза стали привыкать к темноте. Между тем врач терялся в догадках, где они остановились. Гусев взял пистолет, вышел из машины, открыл дверь со стороны врача. Тот невольно подался ближе к Райке. А та съязвила: — Что? Страшно умереть? А меня убить не страшно? Только я опередила. А что еще с тобой делать, если ты в молчанку играешь? Не бойся смерти, ты же доктор, для тебя смерть должна быть естественна. Так что же вы с Тамаркой задумали, какую смерть эта стерва приготовила для меня? Не надо молчать, что в этом проку? Все равно на небесах эта молчанка тебе не зачтется. У Бога свои мерки. Он карает не только за дела, но и за намерения. Я беру пример с него. Только я не караю. Я мщу. Гусев нагнулся, голова его просунулась в салон, приблизилась к лицу врача. Дыхнула чесночным запахом: — Когда Мама спрашивает, надо отвечать! Сильный удар кулака разбил до крови губы врачу. Его голова запрокинулась, тело завалилось на Райку, он охнул и застонал. Она недовольно проворчала, обращаясь к Гусеву: — Не здесь, он измажет мне всю одежду слюнями и кровью и загадит весь салон. Упражняйся с ним на улице, там больше места! Гусев сильным рывком выдернул врача из салона. Тот оступился и упал на землю. Тогда Гусев начал методично ногами и кулаками избивать его, не давая подняться, иногда останавливался, наклонялся и спрашивал: — Ты еще живой? Мамин вопрос не забыл? А когда врач бурчал что-то невнятное, Гусев снова пускал в ход кулаки. Бил до тех пор, пока, наконец, тот, ворочаясь на земле, не прошамкал кровавым ртом: — Не забыл. Гусев приподнял его на колени: — Отвечай Маме! Райка сидела в салоне и через открытую дверь равнодушно наблюдала, как Гусев усердно старался выбить из врача признание. Она ждала, она знала, что все равно врач заговорит, как только поймет, что дальше у него всего-навсего смерть. А он это поймет, он же врач. Зачем ему будет нужна Тамарка после смерти? Лучше отречься от нее, откреститься сейчас, пока еще жив, хотя бы появится надежда, что ты еще будешь жить. После того как кулаки и ноги Гусева заработали по почкам врача, тот понял, что дальше молчать опасно, и начал говорить. Он сидел на коленях, отплевывал кровь и в первую очередь испытывал сейчас боль не от побоев, а от душевного смятения. Не представлял, как Райке стало известно про их намерения. От домработницы? Вряд ли. Тогда бы Райка знала о вчерашней ее встрече с Тамарой, знала бы и про капли, переданные ей, а к нему были бы совсем другие вопросы. Нет. Здесь что-то не сходится. Но ответа на свои рассуждения он не находил, и потому ему становилось страшно. Ведь если молчать — убьют. А если начать изворачиваться? Но вдруг она все-таки знает хотя бы часть правды, тогда сразу поймет, что он врет. И тогда тоже — смерть. Его мозг как будто тяжело ворочался в голове, как густое взбухшее тесто, перемешивая метавшиеся мысли. Райке ждать надоело. Она дала Гусеву отмашку на продолжение экзекуции. Но врач, увидав это, скорчился от боли и взмолился, чтобы больше не били, он расскажет все, что знает. И Райка услышала — но не удивилась, что домработница продалась за тридцать сребреников. Все продаются, и все покупаются. Когда врач умолк, она холодно бросила Гусеву: — Помой ему морду! Гусев достал бутылку с водой, несколько раз плеснул в лицо врачу: — Сойдет и так. — В машину его! Поехали! — приказала Райка, удобней усаживаясь на сиденье. Гусев подхватил врача с земли, впихнул в салон. Райка чуть отодвинулась, чтобы тот не измазал ее наряд. — Зачем было доводить до этого? — спросила безразлично. — Ведь он запросто мог убить! Включила свет в салоне, вытащила из сумочки носовой платок, небрежно промокнула ему лицо. Когда касалась рассеченных участков, врач вздрагивал от боли. Потом Райка опустила стекло, выбросила окровавленный платок на улицу и выключила свет, погрузив салон в темноту. — Вот теперь можно и людям показывать. Врач не понял, что означала эта фраза, произнесенная как бы невпопад. Гусев прыгнул за руль. Ехали медленно, пока не вырулили на широкую дорогу, и здесь Гусев разогнал автомобиль. Скоро с выключенными фарами подъехали к загородному дому Былеева, въехали во двор. Врач узнал дом, ему приходилось пару раз бывать здесь до похищения Кира. Терялся в догадках, не представляя, зачем его привезли сюда в кромешной темноте. Райка вышла из машины, простучала каблуками по тротуарной плитке, разминая ноги, дождалась, когда Гусев выдернет из авто врача. Тот от страха ежился в темноте, дергая связанными за спиной руками. Она медленно двинулась по дорожке в глубь участка. Гусев подтолкнул врача в спину, чтобы шел следом за нею. Врач, кривясь от боли, тяжело переступал с ноги на ногу. Достигли баньки. — Открывай, буди! — распорядилась Райка. Гусев отомкнул навесной замок и вошел в предбанник. Нащупал выключатель, зажег свет. Открыл дверь в парилку. Былеев сощурился, приподнял голову. Он лежал на полке, на неудобном жестком лежаке. Руки и ноги связаны, рот заклеен. Так Гусев упаковал его, отправляясь с Райкой к врачу. — Поднимайся, к тебе гости! — объявил он, оторвал с его губ скотч, срезал с рук и с ног, предупредил: — Рыпнешься — убью! И похлопал ладонью по рукоятке пистолета за поясом. Былеев сел, размял запястья. Подумал о Райке — он не хотел ее видеть. От ее посещения ничего хорошего не ждал. Неизвестность съедала мозг. Спустился с полка, ощущая дрожь в ногах. Остановился в дверях парилки. Гусев выглянул на улицу и втянул в предбанник врача. Кир не поверил собственным глазам, увидав его иссеченное ранами лицо. Хотел спросить — а его-то за что? Но промолчал, ожидая, что станет происходить дальше. Обратил внимание, как при виде него у врача расширились заплывшие синяками глаза и как застыл, ошарашенный. Свет от светильника падал на одну половину лица Кира. К врачу он стоял затемненной половиной. Тому показалось, что он видит перед собой неподвижное лицо мертвеца. Врач попятился. Они с Тамарой так уверились, что Былеева больше нет в живых, что уже строили свои планы, — и вдруг вот он. В кровоподтеках, в трусах, в майке, босиком. Гусев за ворот рубахи остановил врача, усмехнулся: — Не узнал, что ли? — Чего испугался? — хмуро спросил Кир. — Я не похож на самого себя? Ты тоже не очень на себя похож. Врач неожиданно весь задергался, и его ноги подкосились. Былеев не понимал, что происходило. Врачом овладел страх, он бухнулся на колени и заплакал. Кир был в недоумении. Гусев ухмыльнулся. Врач поднял голову, и Кир услышал: — Семенович, прости, если можешь! Она довела меня до умопомрачения! С улицы из темноты появилась Райка, остановилась в дверном проеме, ее силуэт в свете светильника на фоне ночи показался Былееву зловещим. Он подумал, что врач говорил ему о Райке. Та приговаривала: — Ты слушай, внимательно слушай! — А врачу в спину: — Говори, если жизнь еще не надоела! Гусев поднял врача с колен, предупредил: — Не обижай Маму! Не рекомендую!