ВОССТАНЬТЕ, АЛЫЕ, КАК РАССВЕТ. ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ БЫЛО РАССЕКРЕЧЕНО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО, ТОЛЬКО ДЛЯ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА Оперативник: Генерал ОТРЕДАКТИРОВАНО. Кодовое имя: БАРАБАНЩИК. Получатель: ОВЕН, ОТРЕДАКТИРОВАНО. – Разрешение на перехват получено. Ждем информацию касательно ее местоположения. – При необходимости примените силу. Вы предложили ее кандидатуру, и если так пойдет дальше, вина ляжет на вас. – Начинайте 2 этап КРАСНОЙ ПАУТИНЫ. Объединитесь с другими командами, чтобы начать изъятие. – Изучите другие варианты транзита для Острова № 3. ВОССТАНЬТЕ, АЛЫЕ, КАК РАССВЕТ. ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ БЫЛО РАССЕКРЕЧЕНО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО, ТОЛЬКО ДЛЯ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА – ЯГНЕНОК, отвечай, черт побери, на кону твоя голова. – ОВЕН – Еще одно сообщение – в огонь. – Очаровательно, – бормочу я, наблюдая, как пламя пожирает слова полковника. На этот раз Кара даже не пытается задавать вопросы. Но ее губы сжались в тонкую линию, сдерживая поток слов. Прошло пять дней с тех пор, как я отвечала на какие-либо сообщения, официальные или иные. Она явно понимает, что что-то нечисто. – Кара… – начинаю я, но она поднимает руку. – У меня нет доступа, – отвечает она. Она смотрит мне в глаза, и я вижу в ее взгляде какую-то удивительную злость. – И мне все равно, по какому пути ты нас ведешь, пока ты считаешь, что поступаешь правильно. Внутри у меня все теплеет. Я изо всех сил стараюсь, чтобы этого не было заметно, но мои губы все равно растягиваются в едва заметной улыбке. Я кладу руку на ее плечо, предлагая ей легчайшее прикосновение благодарности. – Вот только нюни не развози, – хихикает она, убирая коммуникатор. – Будет сделано. – Я выпрямляюсь, поворачиваясь лицом к остальной части моей команды. Они стоят на краю дымящегося переулка, на почтительном расстоянии, чтобы дать мне возможность вести переписку. Чтобы скрыть наше присутствие, Тристан и Раша сидят на обочине, лицом к улице. Они стоят с протянутой рукой, скрыв лицо под капюшонами, выпрашивая еду или деньги. Все проходят мимо, стараясь отводить от них глаза. – Тай, Большой Куп, – говорю я. Оперативники делают шаг вперед. Тай поворачивает ко мне свое здоровое ухо, в то время как Большой Куп оправдывает свое прозвище. С грудью, похожей на бочонок, и почти семью футами тяжелых мышц, он почти вдвое больше своего брата, Маленького Купа. – Оставайтесь с Карой. Держите наготове вторую рацию. Она протягивает руку, ей почти не терпится завладеть нашим новым призом. Один из трех первоклассных, высокотехнологичных, защищенных радиоприемников дальнего действия, все они были украдены из магазинов Корвиума ловкими пальцами Бэрроу. Я передаю рацию, хотя вторую держу под рукой. Третью Бэрроу оставил себе. На случай, если ему понадобится с нами связаться. Не то чтобы он ей пользовался. Не то чтобы я вела учет его сообщений. Обычно Бэрроу просто появляется, когда хочет обменяться информацией, всегда без предупреждения, проскальзывая мимо каждого корректировщика, которого я ставлю вокруг фермы. Но сегодня мы вне досягаемости даже для его хитрости. В двадцати пяти милях к востоку, в центре Рокасты. – Остальные… Кристобель, Маленький Куп, вы на стреме. Заберитесь высоко, спрячьтесь. Сигналы обычные. Крис ухмыляется, открывая на всеобщее обозрение рот с отсутствующими зубами, наказание за то, что она «ухмыльнулась» своему Серебряному хозяину, когда она была двенадцатилетней девочкой-служанкой в особняке в Триале. Маленький Куп так же нетерпелив. Его размеры и мышиное поведение, не говоря уже об огромном брате, скрывают опытного оперативника со стальным хребтом. Ни в чем больше не нуждаясь, они принялись за свою работу. Маленький Куп выбирает водосточную трубу, карабкаясь по кирпичным стенам переулка, в то время как Крис карабкается к забору, используя его, чтобы забраться на узкий подоконник. Оба исчезают в мгновение ока, чтобы последовать за нами с крыш Рокасты. – Остальные – следите за вашими целями. Смотрите в оба. Запоминайте передвижения. Я хочу знать о них все, начиная с их дней рождения и заканчивая размерами обуви. Собирайте все, что сможете, за доступное время. Эти слова мне знакомы. Все знают, почему я решила провести эту разведку. Но это служит объединяющим криком, последней нитью, соединяющей нас вместе. «То есть связываешь их своим неповиновением». Мой кулак сжимается, ногти впиваются в ладонь. Я стараюсь, чтобы этого никто не заметил. А боль отвлекает. Как и ветерок, проносящийся по переулку. Здесь воняет мусором, но, по крайней мере, прохладно, когда ветер дует с озера Эрис на север. – Чем больше мы узнаем о конвое снабжения Корвиума, тем легче будет проникнуть в город. – «Хороший повод оставаться здесь, когда полковник приказывает уходить». – Ворота закрываются на закате. Возвращайтесь в пункт сбора в течение часа. Все ясно? Все одновременно кивают, глаза живые, яркие и нетерпеливые. Часы, возвышающиеся на башне в нескольких кварталах отсюда, бьют девять раз. Я без раздумий начинаю идти и прохожу мимо своих гвардейцев, когда они выстраиваются в линию позади меня. Тристан и Раша встают последними. Без винтовки мой лейтенант выглядит голым, но я знаю, что он взял с собой пистолет – который, возможно, сейчас собирает пот, заткнутый за пояс. Мы направляемся на улицу, главный проспект, проходящий через Красный сектор города. На данный момент мы в безопасности, вокруг только дома и предприятия Красных. Серебряных офицеров здесь немного – если они вообще есть, – смотрят, как мы проходим. Как и в Причальной гавани, в Рокасте есть своя собственная Красная стража, которая защищает то, что не защищают Серебряные. Хотя мы направляемся в одно и то же место, моя команда разбивается на пары и разделяется. Мы же не можем ворваться в центр города, как какой-то штурмовой отряд или банда головорезов? Тристан снова держится рядом, позволяя мне вести нас к месту назначения – Железной дороге. Как и в Корвиуме, Дорога делит Рокасту пополам, проходя прямо через ее сердце, как река через долину. Чем ближе мы подходим к главной магистрали, тем плотнее становится движение. Опаздывающие слуги, спешащие к домам своих хозяев, добровольцы-Стражники, возвращающиеся с ночных смен, родители, ведущие детей к ветхим зданиям школ. Конечно, чем дальше мы шли, тем больше было офицеров. Их черная с серебряной окантовкой форма кажется тяжелой под палящими лучами весеннего солнца, как и сверкающие пистолеты и дубинки на их поясах. Забавно, они чувствуют необходимость носить форму, как будто их могут принять за Красных. За одних из нас. «Ну нет». Их кожу синеватого и сероватого оттенков, лишенную живых красок, видно невооруженным взглядом. В мире нет Красного с такими же холодными оттенками кожи, как у Серебряных. В десяти ярдах впереди нас Раша останавливается так резко, что ее напарник, Мартенсон, чуть не спотыкается о нее. Немалый подвиг, учитывая, что она примерно на шесть дюймов выше седеющего Маленького Папы. Тристан рядом со мной напрягается, но строй не нарушает. Он знает правила. Гвардия превыше всего, даже превыше привязанности. Серебряные легионеры тащат за руки мальчика. Он сучит ногами по воздуху, низенький, на вид ему даже меньше восемнадцати. Сомневаюсь, что его лица когда-то касалась бритва. Я изо всех сил стараюсь не слушать его мольбы, но вопли его матери нельзя игнорировать. Она идет за ними, еще двое ее детей следуют за ней по пятам. Последним плетется печальный отец. Мать изо всех сил цепляется за рубашку сына, в последний раз противясь его призыву в армию. Все, кто был на улице, затаили дыхание, наблюдая за знакомой трагедией. Звук удара – и женщина падает навзничь, хватаясь за щеку. На ней уже начинал назревать синяк. Легионер даже пальцем не пошевелил, даже не отвлекся от своего мрачного дела. Должно быть, он тельки и отогнал женщину с помощью своих способностей. – Хочешь еще? – огрызается он, когда она встает. – Не надо! – из последних сил умоляет мальчик. «Скоро это закончится. Так больше не может продолжаться. Поэтому я здесь». Но меня все равно тошнит от осознания того, что я ничего не могу сделать для этого мальчика и его матери. Мы воплощаем наши планы, но недостаточно быстро, чтобы помочь ему. «Возможно, он выживет», – говорю я себе. Но один взгляд на его тонкие руки и растоптанные легионером очки говорит об обратном. Этот мальчик погибнет, как и многие другие. В траншее или на пустыре, в одиночестве. – Не могу на это смотреть, – бормочу я, сворачивая в другой переулок. Тристан долго колеблется, но идет следом. Я могу надеяться только, что Раша проявит такую же выдержку, как и он. Но я ее понимаю. Из-за призыва в Озёрном краю она потеряла двух сестер – и сбежала из дома, прежде чем ее постигла та же участь. Рокаста не окружена стенами, здесь нет ворот, которые бы закрывали концы путей Железной дороги. Проникнуть сюда легко, но это чуточку усложняет наше задание. Основная часть возвращающегося конвоя с припасами идет по Дороге, но несколько пеших сопровождающих отделяются, срезая дорогу до места назначения. В другой день моя команда проводила бы их до их дверей, только чтобы посмотреть, как они отсыпаются после долгого путешествия. Но сегодня все по-другому. Потому что сегодня Первая пятница, Праздник июля. Нелепая нортанская традиция, хотя и эффективная, если верить разведданным. Арены есть почти в каждом городе и поселке, они отбрасывают на населенные пункты длинные тени и раз в месяц обагриваются кровью. Красные обязаны присутствовать на поединках и смотреть, как Серебряные чемпионы обмениваются ударами и хвастают своими способностями с ликованием сценических исполнителей. У нас в Озёрном краю такого нет. Серебряные не чувствуют необходимости выпендриваться перед нами. Легендарной угрозы Норты хватает, чтобы все были в ужасе. – В Пьемонте тоже так делают, – бормочет Тристан. Он прислоняется к бетонному забору, окаймляющему набережную у входа на арену. Наши взгляды скользят в унисон, один из нас всегда следит за нашими целями, другой – наблюдает за группой офицеров, направляющих людей в зияющую пасть Арены Рокасты. – У нас это называется «Акты», а не «Праздники». И нас не просто заставляли смотреть. Иногда драться заставляли и Красных. – Я слышу, как его голос дрожит от ярости, даже несмотря на гул сегодняшнего шоу. – Драться друг с другом? «Убивать Красных или быть убитыми Серебряными?» Я даже не знаю, что хуже. – Цели перемещаются, – просто рычит он. Еще один взгляд на офицеров, теперь занятых группой детей в поношенной одежде, останавливающих пешеходное движение. – Пойдем. «И пусть эта рана гноится вместе с остальными». Я отталкиваюсь от стены рядом и сливаюсь с толпой, не сводя глаз с четырех красных мундиров впереди. Это нелегко. Поскольку здесь рукой подать до Корвиума, тут полно Красных военных – либо направляющихся в Чок, либо прикрепленных к разным конвоям, подобным тому, за которым мы следим. Но эти четверо смертельно уставших мужчин (у троих бронзовая кожа, а у четвертого – темная) стараются держаться ближе друг к другу. Мы следуем за ними по пятам. Они сопровождали конную повозку конвоя, но я не знаю, что именно они везли. Она была пуста, когда они вернулись за остальными. Судя по тому, что охранников и Серебряных нет, их конвой не перевозил оружие или боеприпасы. Трое мужчин с бронзовой кожей, я полагаю, братья, судя по их похожим лицам и манерам. Наблюдать за ними почти комично: они плюются и чешутся пониже спины поразительно синхронно. Четвертый, коренастый парень с ярко-голубыми глазами, сдерживается, но улыбается больше, чем те трое вместе взятые. Судя по тому, что я подслушала, его должны звать Кранс. Мы проходим через арку на трибуны, как крадущиеся кошки, стараясь держаться достаточно близко, чтобы слышать, о чем говорят наши цели, но достаточно далеко, чтобы нас не заметили. Над головой мерцают резкие электрические огни, освещая помещение с высоким потолком, соединяющее внешний проход с внутренним. Толпа слева от нас становится все плотнее; множество Красных хочет сделать ставки на следующий бой. Наверху висят таблички с именами Серебряных бойцов и их шансами на победу. ФЛОРА ЛЕРОЛАН, ИСТРЕБИТЕЛЬ, 3/1 МЭДДУКС ТАНИ, КАМНЕШКУР, 10/1