Я так сильно ударилась головой, что меня замутило еще сильнее – хотя я думала, что сильнее уже некуда. Повязка соскользнула с глаз – и не то, чтобы это как-то мне помогло. В моих глазах плывут пятна, черные на фоне чего-то более темного, и все еще кружится голова. Мне приходится снова закрыть глаза, чтобы убедить себя, что я не кружусь вместе с остальным миром. Мои руки натыкаются на что-то скользкое и холодное – надеюсь, на воду, – когда я пытаюсь подняться. Вместо этого я заваливаюсь назад и заставляю себя открыть глаза – и вижу голубую, сырую темноту. Пятна пропадают, сначала медленно – потом все сразу. – Что за х…! Я встаю на колени и извергаю наружу все содержимое своего желудка. Я чувствую, как Бэрроу начинает успокаивающе гладить меня по спине, но от его прикосновения у меня по коже пробегают мурашки. Я сплевываю, меня тошнит, и заставляю себя подняться на неловкие ноги, хотя бы для того, чтобы уйти от него. Он протягивает руку, чтобы поддержать меня, но я отбрасываю ее, жалея, что не взяла свой нож. – Не прикасайся ко мне, – рычу я. – Что это было? Что случилось? Где я нахожусь? – Осторожно, ты становишься философом. Я сплюнула ему под ноги кислую желчь. – Бэрроу! – шиплю я. Он вздыхает, как раздраженный школьный учитель. – Я провел тебя по туннелям. На границе леса таких несколько. Конечно же, мне пришлось завязать тебе глаза. Я не могу выдать свои секреты, ничего не получив взамен. – Туннели, как же. Минуту назад мы стояли снаружи. Ничто не может двигаться так быстро. Барроу изо всех сил старается подавить усмешку. – Ты ударилась головой, – говорит он после долгой паузы. – Потеряла сознание на спуске. Это объяснило бы рвоту. «Сотрясение». И все же я еще никогда не чувствовала подобной тревоги. Неожиданно от боли и тошноты не осталось и следа. Я осторожно ощупываю голову, пытаясь найти шишку или рану. Но все в порядке. Он не сводит с меня глаз – и смотрит как-то уж слишком сосредоточенно и внимательно. – Или ты думаешь, что могла оказаться в полумиле отсюда, под крепостью Корвиум, как-то по-другому? – Нет, я полагаю, что нет. Когда мои глаза привыкают к полумраку, я понимаю, что мы находимся в подвале с продовольствием. Заброшенном или забытом, судя по пыли на пустых полках и дюйму стоячей воды на полу. Я стараюсь не смотреть на свежую лужу рвоты. – Вот, надень это. – Он выуживает откуда-то из темноты грязный сверток ткани и кидает его мне. Он прилетает мне в грудь, поднимая облако пыли и вони. – Замечательно, – бормочу я. Развернув его, я обнаруживаю обычную военную форму. Она сильно поношена, в заплатках и непонятных пятнах. Эмблема простая, одна белая полоска, обведенная черным. Солдат пехоты, из списка. «Ходячий труп». – С чьего тела ты ее снял? Я снова вижу, как его черты искажаются от шока, но только на мгновение. – Она подойдет. Это все, о чем тебе нужно беспокоиться. – Очень хорошо. Я без особой помпы снимаю куртку, а затем стаскиваю свои поношенные штаны и рубашку. В моем нижнем белье нет ничего особенного, оно из разных комплектов и, к счастью, чистое, но Бэрроу все равно смотрит, слегка приоткрыв рот. – Муха в рот залетит, Бэрроу, – издеваюсь я, натягивая форменные брюки. В тусклом свете они выглядят красными и потрепанными, как ржавые трубы. – Извини, – бормочет он, отворачиваясь, отворачивая сначала голову, а потом и отворачиваясь полностью. Как будто мне не плевать на сохранение моего личного пространства. Я ухмыляюсь, глядя, как по его шее расползается румянец. – Вот уж не думала, что солдата может так смутить женская форма, – продолжаю я, застегивая молнию на форменной куртке. Она узковата, но сидит достаточно хорошо. Очевидно, предназначалась для кого-то пониже ростом, с более узкими плечами. Он резко оборачивается. Его щеки залиты румянцем. Из-за этого он кажется моложе. «Нет, – понимаю я. – Из-за этого он выглядит на свой возраст». – Не знал, что в Озёрном краю с ней обращаются так фривольно. Я одариваю его улыбкой, такой же холодной, как его глаза. – Я член Алой гвардии, мальчик. Нам есть о чем беспокоиться, помимо обнаженной плоти. Что-то дрожит между нами. Может быть, поток воздуха, а может быть, после удара наконец начала болеть голова. «Да, должно быть, так оно и есть». Затем Барроу смеется. – Что? – Ты напоминаешь мне мою сестру. Теперь моя очередь ухмыляться. – Часто подглядываешь за ней, да? Услышав подкол, он не вздрагивает, пропуская его мимо ушей. – Манерой поведения, Фарли. Характерами. Образом мышления. – Она, должно быть, умная девочка. – Она определенно так думает. – Очень смешно. – Думаю, вы бы подружились. – Он на секунду замолкает и наклоняет голову. – Или поубивали бы друг друга. Второй раз за последние несколько минут я, не желая того, прикасаюсь к Бэрроу. Не так нежно, как он гладил меня по спине. Нет, я легонько ударяю его по руке. – Пошли, – говорю я ему. – Мне не нравится стоять в одежде мертвой женщины. ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ БЫЛО РАССЕКРЕЧЕНО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО, ТОЛЬКО ДЛЯ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА – Капитан, выполняйте приказ. КОМАНДОВАНИЕ этого не потерпит. – ОВЕН – ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ БЫЛО РАССЕКРЕЧЕНО КОНФИДЕНЦИАЛЬНО, ТОЛЬКО ДЛЯ ВЫСШЕГО КОМАНДНОГО СОСТАВА Операция ЗАЩИТНАЯ СТЕНА, этап 2, день 29. Оперативник: Полковник ОТРЕДАКТИРОВАНО. Кодовое имя: ОВЕН. Отправлено: ОТРЕДАКТИРОВАНО. Получатель: БАРАБАНЩИК, ОТРЕДАКТИРОВАНО. – ЯГНЕНОК уже 2 дня не выходит на связь. – Запрашиваю разрешение на перехват. – ЗАЩИТНАЯ СТЕНА выполняется с опережением графика. Остров № 3 эксплуатируется, но транзит затруднен. Потребовалось больше лодок, чем было рассчитано.