— Всему рано или поздно приходит конец, мистер Камински, — ответил я. — Что же повлияло на твое решение? Объясни мне? — продолжил главный врач. — Мои взгляды на жизнь сильно изменились, — улыбнулся я. — Какие взгляды, Джереми, я же знаю тебя не первый год, ты же столько лет работал под моим началом, и вдруг раз, и решил все бросить, отказавшись от всего, ради чего ты жил! — возмутился босс. — Не ради тех вещей я прежде жил. Теперь все изменилось, больше я не буду лгать себе, я устал от этого. — Что с тобой стало, ты на себя не похож, ты что попал в какую-то секту? Говоришь о каких-то странных вещах, даже внешне стал совсем другим. Я не узнаю своего преданного коллегу — терапевта Джереми Смита, который день и ночь напролет самоотверженно трудился во благо чужих жизней, во имя свой страны, во славу своей родины! А теперь перед мной стоит какой-то мальчуган со взъерошенными волосами и безумными глазами, словно он не профессиональный врач, сражающийся на своем поприще, а юродивый, собирающий милостыню возле ступенек храма, — лицо мистера Камински исказила гримаса недовольства и даже возмущения. — Возможно, сэр, вот только в отличие от мальчугана, я ничего у вас не прошу, — улыбнулся в ответ я. — Как это не просишь, ты же написал заявление об уходе, где просишь меня освободить тебя от твоих обязанностей, — пробурчал руководитель в ответ. — Нет, вы ошибаетесь, мистер Камински, я не прошу у вас разрешения на увольнение. Я ставлю вас в известность, что больше у вас не работаю, — теперь я настолько обнаглел, что даже подмигнул своему бывшему боссу. — Джереми, давай начистоту, тебе предложили больше денег в другой клинике, но мы решим этот вопрос, тут нет ничего невозможного, учитывая твой опыт и должность, а также сверхурочную работу, я тут же напишу распоряжение о подъеме твоего жалования. Как тебе такая идея, Джери? Что скажешь? — произнес начальник, пытаясь зайти с другой стороны. — Мистер Камински, дело здесь абсолютно не в деньгах и не в моем недоверии к вам, или к нашему коллективу, или к кому-то еще. Просто я больше не могу здесь работать, это все не то, чем я мечтал заниматься, это совсем не мой путь. Поэтому я сворачиваю с него, пока не стало слишком поздно, — ответил я. — Какой путь, Джереми? Очнись, ты не слышишь себя, ты же отказываешься от таких возможностей, я же видел в тебе своего будущего приемника, а ты берешь и все бросаешь! Так, если дело не в деньгах, тогда пиши заявление на отпуск на недельку или даже на две, я подпишу, поедешь куда-нибудь на пляж, отдохнешь как следует, а затем жду тебя в полном здравии и осмысленности на своем рабочем месте, — он тут же достал лист бумаги и ручку, которую протянул мне. — Вы меня совсем не слышите, сэр. Я просто хочу уйти. Мне не нужно жалование, отпуск или ваша похвала, как и не нужно ваше место или место вашего заместителя, ничего подобного мне больше не нужно. Это все не интересно мне, оно не имеет никакого смысла. И это не мимолетное решение, это мой осознанный выбор, к которому я долго шел, но дойти не осмеливался. Больше не останавливайте меня, мистер Камински. Джеф, оставьте в моей памяти достойные воспоминания об этом месте, — произнес я. — Хорошо, Джереми, прости меня, просто это новость меня шокировала, но раз так, то я не имею права тебя здесь удерживать. Но если передумаешь, то мы вновь будем рады тебе, — ответил Джеф Камински, подписывая мое заявление об уходе. — Конечно, сэр, буду иметь ввиду, — я улыбнулся, и, попрощавшись с начальником, вышел из кабинета. Вот теперь я сделал еще один важный шаг в мою недавно начавшуюся жизнь. * * * Одну из своих проблем я наконец решил — освободившись от сковывавших меня обязательств, созданных моим безответственным отношением к собственной жизни. Сказочник поведал мне, что для освобождения, я должен избавиться от всего того, что меня терзает. Что по-настоящему гнетет, не давая возможности раскрыться и стать тем, кем я мог бы стать — настоящим Я. Поэтому совместно мы извлекли все проблемы, засевшие в моей голове. Нашли источники их возникновения. Частично перестроили мои взгляды, избавившись от ненужных стереотипов и паразитарных убеждений, влитых мне в голову за долгий период моего существования. После этого Сказочник дал мне задание, которое я должен буду выполнить в течении двух последующих дней. Суть его заключалась в избавлении от того образа жизни, который шел вопреки моим внутренним стремлениям. Мне необходимо разорвать все ненужные связи, которые тяготят меня, отсечь все пагубные привычки и сжечь все негативные мысли. Должен признаться, что это очень нелегко, ведь мне придется полностью изменить себя, стать совершенно другим человеком. Стать тем, кто смотрит на мир совсем иначе. Но я уже смотрю на все по-другому, я уже значительно преобразился! — «Что же станет со мной дальше?», — вот что меня интересовало больше всего. Каким будет итог всего происходящего. Мысли об этом увлекали меня, тянули в какие-то далекие и удивительные глубины, вызывая чувство необъяснимой эйфории, пожалуй, я не испытывал ничего более волнующего и вдохновляющего за все годы своего существования. Но Сказочник предупредил меня об одной вещи, которую я обязательно должен принять во внимание, — если я где-нибудь отступлюсь, если поддамся своим слабостям, эмоциям или страхам, то вся моя борьба в итоге может обернуться для меня чудовищным провалом. Когда ты живешь неосознанной жизнью, то не задумываешься о правильности тех или иных поступков, столь привычных в кругах твоего пребывания, будь то семья или общество. Но стоит тебе заподозрить что-то неладное, как ты мгновенно начнешь рыть землю носом, чтобы выяснить в чем собственно подвох, и останавливаться на этом пути ни в коем случае нельзя. Ведь если твой разум придет к истине, а внутренние слабости не позволят тебе отобразить ее на себе самом, то ты придешь к состоянию полнейшего безумства, где разумность будет бороться с тем убеждением, признать которое тебе будет слишком тяжело. Если разумность победит, то ты обретешь свободу от этих мучительных оков, если же она проиграет, то ты просто сойдешь с ума. Но я не сомневался в своей победе. Я верил, что со всем справлюсь. Я уже сделал грандиозный рывок, первый шаг к успеху, так как уволился со своей, столь чуждой для меня, работы. Что может быть более решительным и тяжелым поступком, чем этот. А остальное, уже небольшие доработки, корректировки, которые приведут меня к окончательной трансформации. Завтра ночью я вновь проберусь на четвертый этаж и похвастаюсь Сказочнику своими достижениями. Расскажу, как я ловко от всего отказался, как шеф уговаривал, давил, подкупал меня, но я был непреклонен, был тверд в своих убеждениях, и впервые ощутил себя сильным, по-настоящему сильным. Стоп! А не тот ли самый безумец этот Сказочник, которого я должен был отыскать согласно раскладу господина Альберто? Все верно, думаю, что это он и есть. Кто если не он лучше всего подходит на эту роль. Значит я выполнил задачу, отыскал того самого безумца, и теперь моя жизнь изменится. Я отвел от себя тяжелый удар судьбы, переборол вероятную смерть, или незавидную участь, которую предрекали мне карты. Если я ни в чем не ошибаюсь, то это очень хорошая новость, говорящая о том, что моя главная цель, наконец, достигнута. Но ведь я не остановлюсь лишь на этом? Конечно, нет. Я буду играть до последнего, теперь я стал частью этой игры, которую нельзя бросать на полпути, и Сказочник говорил мне об этом. Ну что, теперь я наметил себе три основных задачи, которые должен выполнить. Первая — помочь трем моим товарищам-пациентам, проходящим лечение в клинике, избавиться от своего недуга. Вторая — полностью закончить книгу, которую я пишу на основе всех моих взаимодействий с пациентами клиники. Только необходимо добавить туда еще и беседу со Сказочником, о, это будет очень интересная глава. Такой персонаж явно восхитит моих читателей, ведь он столь загадочен и неуловим, что сразу пробудит любопытство к своей персоне. И, наконец, третья задача — доиграть в ту игру, которую я начал под руководством Сказочника. После этого моя жизнь станет новой главой, но уже в совершенно другой книге. Теперь у меня было достаточно времени, чтобы полностью погрузиться в работу над своим творением. Вернувшись домой, я устроился в рабочее кресло и стал безостановочно набирать текст будущей книги. Мною уже было написано около сотни страниц, которые включали в себя в основном выдержки из диалогов с моими собеседниками. А они охотно делились со мной своими историями, проблемами и жизненными убеждениями. Каждому из них я посвятил отдельное место в своей книге, и еще одно я оставил для моего последнего собеседника. К вечеру я уже написал целую главу, посвященную встрече со Сказочником, ее продолжение я видел в следующих главах, но лишь после того, как вновь смогу увидеться и пообщаться с данным персонажем. И у меня это непременно получится, так как я уже договорился с охранником Бобом, и он, безусловно, поможет мне. К сожалению, я не могу рассказать ему всего того, что происходит со мной и какую цель я преследую на самом деле. Ведь тогда велик риск потерять возможность вновь поговорить с загадочным пациентом, так как Боб не сможет поверить в произошедшую со мной историю. Он относится к тому типу людей, кто любит удивляться, замечая нечто необъяснимое и непонятное для них, но и разъяснение для них должно быть понятным, не выходящим за пределы их собственных убеждений. Если же я сообщу ему нечто, что он не ожидал услышать, к чему, естественно, не был готов, то он наверняка сочтет меня обманщиком, шутником, решившим поглумится над его проблемами. Или же вообще умалишенным, которому лучше находиться по ту сторону двери палаты, где, в отличие от обратной, напрочь отсутствуют замки и засовы. Я решил не пугать его ничем подобным и не выглядеть слишком странным в его глазах. Поэтому в итоге выбрал позицию, которая будет наиболее удобна и ожидаема для него самого. Если ты понимаешь, что человек не готов услышать от тебя правду, а лгать ему ты не хочешь или не можешь, то выбери ту позицию, которая будет являться чем-то наподобие золотой середины. Дай ему то, что он готов услышать, не больше нужного, но и не меньше того, что смогло бы отвести твой ответ слишком далеко от истины. Я так увлекся написанием книги, что даже не заметил, как время убежало уже далеко за полночь. Я лишь помню, как после ужина сел допечатывать главу, а после ощущение времени уже полностью покинуло меня. Все мои чувства и эмоции в тот момент принадлежали творчеству, которое поглощало меня уверенно и без остатка, погружая в мир бесконечной фантазии, плотно переплетающейся с суровыми жизненными реалиями. К двум часам ночи я принял решение остановиться, все же не стоит сильно переламывать свой режим сна и бодрствования, а иначе это может не лучшим образом отразиться на самочувствии. Хотя забавно это слышать от человека, который не спал уже вторые сутки, шляясь ночью по платам психиатрической лечебницы. И тут мне вновь вспомнилась теория пациента Роба Джефферсона, о том, что человек сам аккумулирует энергию внутри себя, вырабатывая столько, сколько ему необходимо для достижения им же поставленной цели. «А ведь эта теория вполне логична и даже подтверждается некоторыми моментами из моей собственной жизни», — произнес я вслух, слегка улыбнувшись. Что-же, это и не удивительно, ведь она пришла к Робу не откуда-нибудь, а от самого господина Сказочника. Человека весьма смышленого и, я бы даже сказал, мудрого, и это несмотря на то, что он находится в психиатрической клинике. Хотя, как говорил профессор Блэк, попасть в клинику может чуть ли не каждый человек из нашего окружения, стоит только капнуть его как следует, как наткнешься на какое-нибудь психическое заболевание или нарушение. Итак, сейчас мне необходимо составить план действий, благо теперь я обладаю достаточным количеством свободного времени. И, наконец, могу пустить его на что-то действительно важное. Создать нечто, что надолго закрепит себя в бесконечном потоке человеческих жизней. Я всегда любил планировать, так мне казалось, что я наполнял свои дни каким-то глубоким смыслом, словно они так становились более значимыми и весомыми, их ценность будто возрастала. Но сейчас я понимаю — это была лишь уловка моего собственного ума, который думал, что тем самым выполняет нечто великое и значимое. Хотя список сформулированных действий нес бытовую, даже весьма примитивную направленность. Обычно я садился в кресло, брал ежедневник, наливал в бокал виски и… Я ведь уже несколько дней не пил ничего спиртного. С тех самых пор, как сходил к мистеру Альберто. Я ни разу не употребил ничего алкогольного, а ведь раньше это было мне крайне необходимо. Я постоянно нуждался в расслаблении и успокоении, которое давал мне виски или коньяк, а теперь даже позабыл об их существовании. Хотя, если быть откровенным, то мне не особо и хотелось выпить, если бы не вспоминание о своей привычке, то я бы и не подумал про алкоголь. А ведь оно и к лучшему, Сказочник велел избавиться от всех разрушающих меня привязанностей. А это, безусловно, является одной из таковых. Ведь достаточно любому разумному человеку взглянуть правде в глаза, став абсолютно откровенным с самим собой, как сразу станет предельно ясно, что любой алкоголь, потребляемый нами, несет в себе исключительно негативное и даже пагубное влияние. Его разрушительное воздействие на человеческий организм, а прежде всего на головной мозг, неоспоримо. Для оправдания своей слабости должны быть веские основания, которые каждый, без сомнения, найдет в себе, если еще не готов встать на путь внутренней борьбы и откровенного общения с самим собой. Если я позволю себе такую слабость, будучи уверенным, что она наносит мне непоправимый вред, то я приду к тому самому безумству, о котором мне заявлял мой ночной собеседник. Ведь действия, совершаемые вопреки своим собственным знаниям, взглядам и убеждениям, вступающие в явную конфронтацию с ними, рано или поздно приводят к неизбежному расколу внутри человека. Разделяя его на того, кто выбирает позицию за и того, кто выбирает позицию против. Первое время это будут лишь внутренние споры, когда инициатива будет переходить то на одну, то на другую сторону, когда совершаемый поступок будет брать ориентир на того, кто преобладает в данный момент времени. Но позднее их вражда перерастет в настоящую бойню, войну, которая не будет иметь конца. Каждая сторона начнет наращивать силу, которая приведет к обретению ими собственной разумности. Разумностей, абсолютно не способных уживаться друг с другом. Источников мыслей станет слишком много для одного человека. Я взял записную книжку и сделал несколько заметок, касающихся вопросов, столь необходимых для обсуждения с моими собеседниками, в том числе и с неуловимым пациентом с четвертого этажа. Завтра утром я позвоню доктору Блэку и договорюсь на еще одну встречу с его подопечными, идеально было бы совершить это до окончания недели. Ведь я хотел закончить все дела до того, как мои супруга Дженнифер и дочка Энни вернутся домой из пригорода. Я должен встретить их свободным и счастливым человеком, который готов разделить свое счастье вместе с ними. А завтра ночью я встречусь со Сказочником, чтобы выяснить для себя еще ряд нераскрытых вопросов, а после всего этого, завершу свою книгу. И все будет просто прекрасно! Утром я позвонил профессору Блэку, поинтересовавшись его поездкой в Калифорнию на общенаучный семинар по психиатрии, а также попросил записать меня на еще одно интервью с его подопечными. К счастью, доктор мне не отказал, хотя и не хотел изначально допускать более одной встречи в неделю. Но я убедил его в необходимости организовать общение с его пациентами как можно скорее, ведь от этого зависит решение множества вопросов, которые я хочу изложить в своей книге. Вообще профессор очень хорошо относился к моему общению с его подопечными. И он это всячески приветствовал, но в то же время не хотел, чтобы встречи были слишком регулярными, дабы не перегружать своих пациентов. — Хорошо, Джереми, раз дело не терпит отлагательств, то предлагаю вам приехать к десяти утра в пятницу, то есть завтра. К сожалению, раньше никак не смогу все организовать, не хватает времени и человеческих ресурсов, уж поймите меня правильно, коллега. «Такой вариант вас устроит?» — произнес голос профессора на той стороне провода. — Да, профессор, пятница годится, оптимальный вариант для того, чтобы загрузить свою голову перед выходными, — ответил я. — Тогда завтра жду вас у себя, — ответил мистер Блэк. — Буду в назначенное время, мистер Говард, — произнес я и попрощался с профессором, пожелав ему хорошего дня. Теперь надо встретиться с моим тайным знакомым и попросить у него помощи в решении проблем моих подопечных. Он точно знает, он же давал подсказки Робу Джефферсону, даже намекал ему на то, что скоро некий человек поможет ему вылечиться. И сейчас я ни капли не сомневаюсь в том, что под этим человеком он подразумевал именно меня. Я много думал над тремя пациентами «Обители надежды», пытался найти какое-то решение, я чувствовал, что ключ к разгадке проблемы каждого из них, спрятан где-то неподалеку. Кажется, ключ этот болтается прямо у меня под носом, но я не вижу его, не могу найти, хотя и чувствую, что он совсем рядом. Я уверен, что Сказочник поспособствует его поиску, укажет мне верное направление, прольет свет на темные, сокрытые от меня места. Я должен выполнить все поставленные задачи, но не для себя, а ради правды, она должна восторжествовать в сознании людей, которым я осмелился дать надежду. * * * К десяти вечера я был полностью собран и готов к назначенной встрече. Прихватив все самое необходимое, я сел в свой автомобиль и направился в сторону круглосуточного супермаркета, расположенного неподалеку от психиатрической лечебницы «Обитель надежды». Бросив машину на парковке магазина, я, как и в прошлый раз, отправился пешком. Правда по дороге меня застал сильный ливень, он как на зло нахлынул, когда я был уже на пол пути от конечной точки. Естественно, я как следует отругал себя за то, что не прихватил зонтик, оставив его в машине на заднем сидении. А ведь я предполагал, что будет дождь, об этом весь день говорили темные мрачные тучи за окном. Но тащить лишний груз мне не хотелось, и я предпочел двигаться налегке, о чем в итоге и пожалел. Когда я добрался до больницы, на мне не было ни одного сухого места, я насквозь промок от обилия льющейся на меня воды. Представляю, как я сейчас буду в такой одежде вваливаться в закрытое учреждение, оставляя за собой мокрые следы, подобно скользкой улитке, такое вряд ли дотягивает до уровня высочайшей конспирации. Ну какой у меня был выбор, ведь мы с Бобом обо всем договорились, а это значит, что другого варианта просто нет. Разве что можно рассчитывать на то, что доброжелательный охранник подотрет оставленные мной улики, растекающиеся по запретному этажу больницы. Перемахнув через забор закрытого учреждения, я по привычному маршруту пролез среди густых, но ухоженных кустов, которые были не менее мокрыми, чем я сам. Спустя пару минут я уже находился возле зарослей, располагающихся напротив черного выхода из здания больницы. На моих наручных часах было лишь двадцать пять минут двенадцатого, а это значит — Боб появится только через пять минут. Я же все это время вынужден дожидаться его в таких некомфортабельных условиях, но с этим ничего не поделаешь, это издержки моей новой профессии. Эта мысль меня изрядно повеселила, и я даже слегка рассмеялся, благо дождь хорошо скрывал доносящиеся с улицы звуки и меня вряд ли мог кто-то услышать. Ровно в половину двенадцатого металлическая дверь медленно отворилась и из-за нее показалась человеческая рука, жестом приглашающая меня следовать за ней, я же мгновенно повиновался, выскочив из-за кустов и укрывшись в теплом и сухом помещении. — Здравствуйте, мистер Джереми, — прошептал в темноте знакомый голос. — Привет, Боб. Скажи, пожалуйста, а что это за странные манипуляции с рукой, которые мне сейчас посчастливилось наблюдать? — шутя поинтересовался я. — Сэр, если я вернусь на пост в мокрой фуражке или с мокрой головой, то мой напарник сразу догадается, что я выходил на улицу, а я не должен этого делать, если в этом нет должной необходимости. Нахватало еще, чтобы он что-нибудь заподозрил, — объяснил мне Боб. — Ну выглядело действительно забавно, — прошептал я. — Ну это первое, что пришло мне в голову, — тихонько рассмеялся Боб. — Боб, есть небольшая проблема, моя одежда полностью промокла, а с меня течет, как с мокрого бегемота, вынырнувшего из озера, — пожаловался я. — Ничего страшного, сэр, тут неподалёку находится кабинет с рабочей одеждой для персонала нашей клиники, я схожу туда и прихвачу вам медицинский халат, а вы пока встряхните верхнюю одежду, чтобы не оставлять следов на лестнице и в коридоре. Только ведите себя максимально тихо, — скомандовал Боб, закрывая вторую дверь, ведущую в тамбур. Затем он подошел к большой двери, скрывающей за собой коридор со служебными помещениями первого этажа, открыл ее и, шагнув, скрылся где-то по ту сторону. Я же снял свою куртку и аккуратно выжал ее, сливая воду прямо под лестничным пространством, а также снял кроссовки, чтобы вылить булькающую в них жидкость. Правда из этого ничего не вышло, вода чувствовалась лишь когда обувь была надета на ноги, когда же я ее снимал, то она впитывалась во внутреннюю ткань, абсолютно не желая выходить наружу. Пока я возился с натягиванием мокрых кроссовок на не менее мокрые носки, в мое небольшое пространство под лестницей, уже ставшее мне почти родным, протиснулся Боб, держащий в своей руке белый халат и резиновые тапочки. — Боб, ты просто молодчина, — обрадовался я, вновь стягивая мокрую обувь с ноги. — Мистер, Джереми, только вам придется прихватить мокрую одежду с собой, вдруг кто-нибудь случайно зайдет сюда и обнаружит чужие вещи, тогда нам не избежать разбирательств. Я прихватил целлофановый пакет, вы можете сложить всю мокрую одежду в него, чтобы не капать водой по дороге, а в палате вы аккуратно разложите вещи, чтобы те немного подсохли, — посоветовал мне охранник. — Отлично все продумано, Боб, так и поступлю, — согласился я, надевая на босые ноги резиновые сланцы. — Все нам пора, сэр, а то меня и так слишком долго нет на месте, — поторопил меня мой подельник. — Я готов, идем, — ответил я, окончательно натянув на себя халат и попутно забрасывая мокрые вещи в переданный Бобом пакет. Дорога до моей палаты, располагающейся на четвертом этаже здания, ничем не отличалась от того пути, что мы преодолевали два дня назад. Все вокруг было настолько одинаковым, настолько идентичным, если, конечно, не считать моего нового прикида, скрывающего мокрое естество, что я на мгновение даже поймал эффект дежавю. Языком жестов я обменялся информацией с Бобом, поблагодарив его за помощь и договорившись встретиться, как и прежде в пять часов утра. После этого я тихонько прокрался в свою палату и разложил мокрые вещи, перекинув их через металлические перила стоящей там кровати, обувь же я просто поставил поближе к окну, в чем, конечно, особого смысла не было, так как на улице царила ночь, а лунный свет если и проявится после дождя, то толку в просушивании кроссовок от него точно не будет. Сам я так же, как и в прошлый раз, расположился возле двери палаты, откинувшись спиной к стене, в ожидании, когда появится мистер Сказочник, чтобы тайно поговорить со мной. В палате было тепло, поэтому вещи на мне уже не казались такими мокрыми, помимо этого их еще и согревал жар моего тела. — «Все же вещи лучше и быстрее сохнут на человеке, чем просто на земле» — пробормотал я, понимая, что меня начинает клонить в сон. Неужели ничего не меняется, и я опять усну, ну ладно, я лишь отключусь на пару минут, чтобы тело восстановилось, а после уже займу себя чем-нибудь полезным, пока сижу здесь в ожидании. Проснувшись, я обнаружил, что в палату с потолка капает вода, видимо крыша совсем прохудилась, что уже не защищает здание от промокания во время дождей. Капли, падающие сверху стали набирать скорость, пока постепенно не превратились в одну непрерывную струю, она стала расширяться, обратившись в огромный поток, быстро заполняющий собой все окружающее пространство. Я вскочил на ноги, чтобы поскорее покинуть это место — не хватало еще быть обнаруженным в сформировавшемся здесь аквариуме. Я со всей силы толкнул дверь, но она вновь оказалась заперта, я начал давить на нее, но она не поддавалась, тогда я разогнался и со всей силы влетел в нее плечом, но безуспешно, таким способом эту дверь нельзя было открыть. А вода тем временем уже поднялась до уровня моих коленей, а меня стала охватывать нарастающая внутри паника. Кажется это конец! Единственное, что я могу сделать, это начать звать на помощь. Но тогда буду сразу же рассекречен, да и наверняка кто-нибудь уже услышал грохот, когда я влетал в дверь. И этот кто-то, вероятно, уже бежит сюда, чтобы разобраться, что же здесь происходит. Ну вот, кажется, у двери уже кто-то есть и сейчас он вскроет палату, но это уж лучше, чем утонуть, этот позор не так унизителен. — Джереми, — раздался голос из-за двери, я же попытался ответить, но язык почему-то перестал меня слушаться, и я смог только промычать. — Джереми, ты опять уснул, давай просыпайся, — вновь повторил мне голос. Я резко открыл глаза и обнаружил себя сидящим возле двери, где я видимо и задремал. Никакой воды вокруг меня, естественно, не было. — Любишь ты поспать, как я погляжу, — прозвучал знакомый голос, пока я пытался сообразить, что сейчас происходит. — А, Сказочник, привет, — произнес я, когда мое мышление окончательно восстановилось. — Как спалось? — усмехнулся голос. — Да ничего, правда жуть какая-то снилась, в этом месте невозможно нормально спать, — возмутился я. — А теперь представь, какого тем, кто всю жизнь проживает здесь, они все становятся жертвами всеобщего уныния и печали. Лишенные всякого права на то, чтобы обрести счастье или умиротворение, — произнес мой собеседник. — Да, это действительно ужасно, — согласился я. — Я смотрю, ты не любишь долго ждать. Договорился с охранником, и он повторно пустил тебя в свою смену. Так с чем же ты сегодня ко мне пожаловал, Джереми? Чем похвастаешься? — спросил меня собеседник. — Ты все верно подметил, ждать не очень люблю. Я хотел поговорить с тобой о многих волнующих меня вещах, о каких ты и сам прекрасно догадываешься. А что касательно того, чем я могу похвастаться, то есть у меня кое-что ценное, — горделиво произнес я. — Давай выкладывай, — обрадовался собеседник. — Вчера, а точнее сегодня утром, я ушел с работы. Да, взял и уволился, решил, что с меня хватит и сделал, наконец, это. Начальник, конечно, всячески пытался меня отговорить, но я был непреклонен. Он даже жалование обещал повысить, но я ведь там не ради этого, — поделился я. — Да, ты точно чокнутый, — радостным голосом ответил Сказочник. — Вынужден признать, что за последнее время я им точно стал, — усмехнулся я. — Ну и как ты планируешь дальше жить без работы? — поинтересовался собеседник. — В том-то и дело, что я планирую жить, — прошептал я. — Вот, теперь я вижу, что все это не напрасно, ты понял то, что я упорно стремился донести до тебя, — голос собеседника не скрывал восхищения. — Я быстро учусь, — улыбнулся я. — Ты сделал серьезный шаг, но это не самое сложное решение, есть вещи куда более значительные, выполнить которые тебе будет намного сложнее. — Если ты о вредных привычках и прочих психологических привязанностях, то и здесь я провел некоторую ревизию, в частности, я поставил твердую точку на употреблении любых спиртосодержащих продуктов. — О, это действительно достойный поступок, ты правильно понял меня, когда я сказал, что тебе необходимо избавиться от всех вещей, разрушающих тебя. — Вот только проблема в том, что не всегда получается вычислить такие вещи, — пожаловался я.