— Напрасно вы так думаете, мистер Джереми, если вы его не знаете, то это не значит, что он вас не знает, — сверкнув глазами улыбнулся Роб. — Очень любопытный господин, этот ваш Сказочник, вот бы и мне с ним пообщаться, — улыбнулся я. — И у вас будет такая возможность, мистер Смит, — подмигнул мне собеседник. — Ну ладно, представим, что я тот человек, который может тебе помочь, вот только чем и как? Я же не смогу переубедить тебя, что никаких призраков не существует, ведь ты будешь верить не мне, а собственным глазам. Да и я более чем уверен, что с таким подходом ты уже сталкивался в стенах этой лечебницы, а они, как и следовало ожидать, никакого результата не принесли. — А помните, что я сказал вам, когда вы спросили, о чем я больше всего мечтаю? — спросил Роб. — Да, ты сказал мне, что больше всего мечтаешь не прекратить их видеть, а перестать их бояться, — произнес я, вспомнив, что Роб говорил мне при первом нашем разговоре. А ведь если перед ним стоит задача перестать бояться своих фантазий, то, пожалуй, надо искать решение в другом месте. Получается, что мне необходимо заставить его перебороть свой страх. Вот только как? Ведь сложно не бояться всяких зомби и приведений, которые каждый раз выпрыгивают на тебя из шкафа, или хватают гниющей рукой за ногу, когда ты идешь мимо кровати, — ухмыльнулся про себя я. — Все верно, доктор, именно так я и ответил, но мне не под силу справиться со своим страхом. Я не могу привыкнуть к тому, что я вижу. Оно пугает меня, загоняя в рамки безумия, делая меня ненормальным, чокнутым, — посетовал мистер Джефферсон. — А ты пытался смириться с этим? Пробовал смотреть на это, как на нечто само собой разумеющееся? — спросил я. — Нет, я не могу, мой ум понимает, что это не нормально, поэтому идет в конфронтации с самим собой, а на почве общего раздрая и зарождается психическое отклонение. А если я не могу осознать иллюзорность своих видений, то начинаю чувствовать страх, который одолевает меня, вселяя ужас и холод в мое тело. — Роб, а когда это началось с тобой? Когда ты начал их видеть? — спросил я, понимая, что мне придется как-то раскручивать эту проблему, если я хочу хоть до чего-нибудь докопаться. — Впервые это произошло в возрасте двадцати пяти лет. Ночью они вдруг стали возникать у меня перед глазами, такие холодные, мрачные и безжизненные. Я так сильно испугался, что чуть не умер от сердечного приступа. Это было ужасное эмоциональное потрясение. После которого я стал постоянно видеть их, они стали приходить ко мне по ночам, в сумерках, всегда в то время, когда тьма начинала окутывать город. Поэтому я боялся оставаться в темноте, включал лампочку и спал со светом, и всегда подскакивал, если слышал внезапный шорох или какая-то тень вдруг прошмыгивала рядом, — рассказал Роб, по лицу которого было видно, что подобные воспоминания пугают его, заставляя вновь переживать те тяжелые эмоциональные потрясения. — Зато ты нашел способ скрыться от них, свет пресекал их попадание в твой дом, это же отличное решение, — я пытался найти хоть что-то позитивное во всем происходящем с моим собеседником. — К сожалению, не на долго. Позднее я стал задаваться вопросом, а почему они приходят только ночью, ведь вряд ли это связано с той глупостью, что они якобы боятся света и прочее. Так вот, после того как я стал осознавать абсурдность этого стереотипа, они внезапно стали посещать меня и в дневное время и утром, всегда, будь у меня дома темно или во всю светит яркий свет. Теперь им стало абсолютно безразлично, они стали приходить ко мне в любое время, когда им заблагорассудится. А я, я ничего не мог с этим поделать. — Роб, ведь ты сам разрешил им появиться, когда потерял веру в действенность света. Получается, что твой разум сам допустил их появление, а они и повиновались ему. Уж не служит ли это неопровержимым доказательством того, что эти видения являются игрой твоего собственного ума? — радостно воскликнул я. — Мистер, Джереми, вероятно, оно и так, вот только я не знаю, что мне делать с этой информацией, то, что их рисует мой разум, не дает мне никакого освобождения от них, и уж тем более не дает мне чувство безопасности и защищенности от пробуждающегося страха. — Тогда скажи мне, Роб, что происходило в твоей жизни такого необычного, после чего все это началось, может ты испытал какое-то тяжелое потрясение, которое вызвало у тебя эти ведения? Что-то же должно было с тобой случится? — спросил я, надеясь получить хоть какую-нибудь зацепку. Мне очень не хотелось верить в то, что случай мистера Джефферсона не имеет никакого выхода. Точно должно быть какое-то решение, ничто не возникает на ровном месте, со временем я ясно начал осознавать это. Но что же произошло с этим парнем, почему он стал лицезреть столь страшные и пугающие вещи, на это у меня пока не было ответа. — Я не знаю, мистер Джереми, ничего такого в моей жизни не было, — грустно пожал плечами Роб. — Ты в этом уверен, Роб? Ничего шокирующего? Никакой затяжной депрессии? Никаких семейных конфликтов и жизненных потерь? — удивился я. — Нет, ничего подобного, даже более того, те годы для меня были самыми счастливыми, я был целостен и гармоничен, был доволен собой и качеством своей жизни, тогда я понимал, что все делаю абсолютно правильно. Мне нечего скрывать, честно, со мной не происходило ничего из того, что могло бы ударить по моей психике, да еще так, чтобы я ощутил себя законченным шизофреником, — задумчиво произнес мистер Джефферсон слегка усмехнувшись. — Ну ничего я раскрою эту тайну, мне лишь потребуется на это немного времени. Держись, Роб, мы доберемся до истины, — попытался я обнадежить собеседника. — Странный вы все-таки человек, мистер Джереми, вроде врач, хоть и не психиатр, но методы ваши совсем не схожи с тем, как действуют здешние врачи, которые считают мое заболевание шизофренией, медленно и уверенно развивающейся в моей голове. Болезнь, которая в один прекрасный момент, независимо от каких-либо внешних событий, либо от едва заметных воздействий, вдруг явила себя миру, открыв научному обществу еще одного душевнобольного. А вы, вроде пришли сюда как писатель, а на деле пытаетесь помочь своему собеседнику. Почему, Джереми? Ведь это не ради книги? Что или кто движет вами? — собеседник внимательно посмотрел в мои глаза. — Мной движет человек, Роб, — ответил я, глядя в глаза мистеру Джефферсону. После разговора с моим последним пациентом, которого вывел из кабинета доктор Генрих Шульц, я открыл свою записную книжку и начал фиксировать всю информацию, полученную сегодня в процессе разговора, а также все мысли, возникающие у меня в голове касательно всего происходящего. Я старался не делать никаких записей во время общения с пациентами, чтобы не отвлекаться и не смущать их подобными действиями. Диалог складывается намного легче и естественнее, если мы разговариваем как приятели или товарищи, спокойно и непринужденно, без использования каких-либо сторонних аксессуаров, которые могли бы вызывать ненужную ассоциацию у собеседника. Ведь именно записи делает врач, когда общается с пациентом, чтобы на основе полученной информации поставить диагноз и завести медицинскую карту, либо это делает медсестра, записывающая за пациентом, пока тот увлеченно беседует с доктором. Я старался все представить так, словно мы встретились не в психиатрической клинике, а где-то в гостях, парке или кафе, чтобы мой собеседник чувствовал себя спокойно и уверенно, чтобы он мог, наконец, переключиться и отдохнуть от режущих глаза больничных стен. После того, как были сделаны все необходимые записи по мистеру Джефферсону, я пересел в его кресло. Не знаю зачем я сделал это, но мне казалось, что на этом месте у меня будет больше шансов разобраться в его проблеме. Будто я смогу глубже понять его самого. Я еще раз открыл книгу и полистал странички с сегодняшними записями, словно пытаясь найти там хоть какую-то подсказку. Элизабет Шифер, Оливер Блэнкс, Роб Джефферсон — три человека, чьи судьбы до недавнего времени были мне абсолютно безразличны. Я искал матерых психов, которые скрасят страницы моего будущего романа о безумии. Потом я выбрал людей, показавшихся мне наиболее интересными, а что же теперь, я проникся их жизнью, их взглядами и их проблемами, теперь я думаю не о том, чтобы написать книгу, а о том, чтобы помочь этим несчастным вновь обрести свободу. Но не от стен этой больницы, как говорил Роб, а от того, что находится у них в голове. То, от чего ты никогда не сбежишь, как бы далеко ты не бежал. Но ради чего все затевалось? Ради встречи с неким безумцем, потом ради книги, а теперь ради помощи другим. Я шел спасать себя, но уже совсем позабыл об этом, так как встретился с болью тех, кому спасение сейчас важнее, чем мне. У меня еще есть шанс, а у них лишь последняя надежда. Что же, я сделаю все, что в моих силах. Нет, я сделаю все. Но сперва я должен отыскать одного господина по имени Сказочник. Ведь это тот, кто сможет расставить все по своим местам, серый кардинал, темная фигура на большой доске, без имени, без лица, без прошлого. Но что-то мне подсказывает, что именно он даст ответы на все вопросы, а если и не даст, то точно укажет мне верный путь. Глава 10 Неожиданное предложение Теперь вся моя надежда лежала на охраннике по имени Боб, которого я пытался завербовать в свои ряды, надавив на его слабости и личную заинтересованность. Но придет ли он к какому-нибудь решению, сможет ли предложить мне нечто стоящее, что могло бы повлиять на всю суть происходящего, я не знал, но очень на это рассчитывал, так как другой зацепки у меня попросту не было. Ладно, посмотрим, что мне скажет Боб, если, конечно, скажет, а там и будем думать, как действовать дальше. Мои размышления прервал вернувшийся в кабинет доктор Шульц, который нарочно громко кашлянул, привлекая мое внимание. — Доктор Джереми, по-моему, вам следует немного отдохнуть, вы потратили почти весь день на общение с нашими пациентами, вы так увлеклись процессом, что даже не отлучились на обед, — произнес Генрих Шульц. — Разве уже настало время обеда? — удивленно спросил я, поднимая руку с часами. Стрелка на циферблате показывала без четверти пять. Получается, что я общался с пациентами более шести часов, почти без перерыва, я так увлекся, что даже позабыл про время, а ведь по ощущением мне казалось, что сейчас явно не более часа дня. — Время вещь непредсказуемая, — улыбнулся доктор, прочитав мою реакцию на лице. — Да, это точно, доктор Генрих, время порой сильно удивляет, — согласился я. — Ну что, мистер Джереми, остались у вас еще какие-то задачи на сегодня или все же прыгните в последний обеденный вагон уходящего поезда? — Да, пожалуй, прыгну в вагон, — улыбнулся я, почувствовав, как у меня засосало под ложечкой от одних только мыслей о возможности подкрепиться. — Тогда, пойдемте, я провожу вас до проходной, чтобы вы не ждали охранника, а то пока он дойдет до нас, вы уже начнете терять сознание от голода, — рассмеялся доктор. — Это точно, с такими вещами лучше не затягивать, — поддержал я. Доктор Шульц проводил меня до контрольно-пропускного пункта, где передал меня в руки охранников больницы, сам же распрощавшись со мной, отправился заниматься своими служебными делами. Я же отметился в пропускном журнале и вышел на улицу. Но стоило мне только подойти к машине и открыть дверь, как я услышал, как кто-то окликнул меня по имени. Я оглянулся, ко мне, придерживая одной рукой фуражку на голове, а другой резиновую дубинку на бедре, бежал охранник Боб. — Мистер Джереми, сэр, погодите минутку, — подбежал ко мне Боб. — А, Боб, что-то случилось? — спросил я, сделав вид, что понятия не имею зачем он сейчас подошел ко мне. — Сэр, помните наш утренний разговор? Ну про странные события на этаже? — произнес он. — А как же, Боб, есть какие-то новости по данному вопросу? — Новостей нет, сэр, но есть идея, — радостно улыбнулся охранник. — Вот как? И что за идея, Боб, давай выкладывай, — заинтересовался я. — Это конечно будет не просто, но мы сможем все организовать, — прошептал он. — Что именно, Боб? — на меня нахлынуло небывалое любопытство. — Возьмите, — Боб протянул мне какой-то мятый клочок бумаги. — Что это? Зачем он мне? — удивился я странной бумажке, на которой не было написано ровным счетом ничего. — Это так, для вида, якобы вы что-то выронили, а я выбежал, чтобы отдать вам, подыграйте мне. — А, вот в чем дело, — я взял бумажку и аккуратно положил ее в карман, после чего демонстративно пожал руку охраннику. — Сэр Джереми, приходите сегодня к черному входу к половине двенадцатого ночи. Черный вход расположен со стороны мусорных контейнеров на задней стороне здания, найдете. Машину на стоянку не загоняйте, лучше бросьте ее на парковке круглосуточного супермаркета, он расположен в полумиле от сюда, вы наверняка проезжаете мимо него, когда едете к нам. Ночью я встречу вас и проведу на четвертый этаж, только никому не слова, никто не должен знать об этом, если это всплывет, то мне конец, в лучшем случае меня выгонят с работы и лишат лицензии охранника, а в худшем… Ладно, не будем об этом. Если ваш интерес к происходящим здесь событиям не иссяк, то жду вас сегодня. И да, оденьтесь попроще, и возьмите бесшумную обувь, — передал мне наставления Боб, после чего развернулся и быстрым темпом зашагал в сторону клиники. Интересная происходит история. Боб видать настолько увлечен раскрытием тайны, мучающей его долгое время, что готов рискнуть, поставив на кон самое ценное, что имеет — свою лицензию охранника. Но ведь события развиваются в наиболее благоприятном для меня ключе, Боб сам принял решение провести меня в больницу, чтобы я собственными глазами увидел все то, что происходит на загадочном четвертом этаже, а там, вероятно, я смогу встретить и того таинственного пациента-беглеца, который по ночам выбирается из своей палаты и рыскает по территории всей больницы. Сегодня просто очень удачный день, я смогу решить множество важных задач и расставить все по своим местам. Не прошло и часа с момента, моего разговора с Бобом, как я уже сидел у себя на кухне поглощая предварительно купленный обед. По дороге я заскочил в итальянский ресторан и взял хорошую порцию пасты, которую с огромным удовольствием приговорил в гордом одиночестве, запивая все это, вместо вина, красным виноградным соком. После обеда я прилег на диван, слегка отдохнуть, потому что до повторного выезда оставалось еще более четырех часов. А учитывая, что операция по незаконному проникновению на загадочный четвертый этаж больницы состоится в ночное время, то мне просто необходимо восстановить силы. Они мне понадобятся для моей миссии. Я понадеялся вздремнуть хотя бы пару часов, но почему-то ничего не получалось, как я не старался расслабиться и закрыть глаза, ничего не помогало, сон никак не хотел проявить себя. Он даже не пытался помаячить у меня перед носом, его просто нигде не было. Хотя мои мысли и были спокойными и чистыми, лишенными переживаний или волнений, но внутренне я был готов к действию, именно жажда активности окутывала меня, само стремление что-то делать, что-то творить. И тут я вспомнил разговор с Робом, который рассказывал мне об энергии, аккумулируемой внутренним источником человека, где, чем выше цель, тем больше энергии приходит для реализации задуманного. Возможно, что именно высокая цель, построенная на стремлении докопаться до истины, познать нечто неизвестное, а также вычерченная на жажде помочь другим, и себе в том числе, пробуждала во мне огромные и могучие силы, воздействия которых мне хватило бы на долгие бессонные ночи. Так и не поспавши, я взялся за подготовку к сегодняшнему мероприятию. Я подобрал удобную одежду темного цвета, свои легкие, беговые кроссовки, перчатки, фонарик. На всякий случай положил в карман записную книжку и ручку, я, конечно, не думаю, что мне это может пригодиться в таких спартанских условиях, но все же кто его знает. После того, как все было готово к моему мероприятию, я решил немного времени посвятить тому, чтобы напечатать несколько страниц книги, опираясь на полученную сегодня информацию от моих интересных собеседников. Тем более пока моя память свежа, и я полон новых впечатлений, которые могут затереться со временем или же попасть под тень какого-то более яркого и знаменательного события. И чтобы этого не произошло, я должен запечатлеть их на бумаге, надолго сохранив их там, чтобы уже в последующем предать их вечности. Жизнь человека коротка, а мысли его вечны, могут быть вечны, если он того пожелает. В противном же случае, он рискует уйти в небытие, не оставив ничего о себе и своих идеях, которые, вопреки его собственному скептицизму, могут оказаться более, чем гениальными. Поэтому я предпочитаю рискнуть, сотворив нечто поистине стоящее, ведь что может быть важнее, чем создание чего-то бессмертного? О, Боже, что я говорю! Джереми, ты стал мыслить и говорить на языке, который для тебя был невероятно чужд. Такое чувство, что кто-то возобладал над моим умом, и этот кто-то сейчас сидит во мне и надиктовывает свои, ставшими моими, мысли. Структурируя эти мыслеформы тем или иным способом, но так, как мне, человеку привыкшему рассуждать рационально и во многом прямолинейно, кажется абсолютно невозможным. Вот, что со мной сделала одержимость идеей, вот, что со мной делает жажда к творению. Мои мысли текли одна за другой, я же старался не отставать, мгновенно набирая возникающий в голове текст. В половину одиннадцатого вечера я уже стоял одетый и полностью готовый к новым приключениям, осталось только добраться до места встречи, а там уже довериться плану охранника Боба. Вечером, в связи с низкой загруженностью дорог, я очень быстро доехал до круглосуточного супермаркета с открытой парковкой, где и оставил свой автомобиль, отправившись к месту назначения пешком. Свежий вечерний воздух, теплая погода с легким прохладным ветерком, чистые улицы, все это способствовало приятной прогулке, крайне полезной для моей головы, чрезмерно загруженной в последнее время. Боб немного просчитался в своих расчетах, расстояние от парковки до больницы оказалось несколько больше, чем заявленные пол мили, по ощущениям, я прошел около полутора — двух миль. Добравшись до больницы, я сразу обратил внимание, что в ночное время «Обитель надежды» выглядела как-то непривычно, даже мрачновато, словно я прибыл не в клинику, а в какое-то поместье с приведениями. Думаю, что мистер Джефферсон единственный, кто бы чувствовал себя комфортно в окружении такого пейзажа, он человек привыкший, — усмехнулся я. Освящение хорошо работало лишь со стороны главного входа, с других же углов здание толком не освещалось, либо за этим плохо следили, либо в этом не было особой потребности. А еще, я предполагаю, это могло быть связано с тем, что по другим сторонам здания расположены окна больничных палат, где располагаются пациенты, и чтобы по ночам им в окна не бил яркий свет, в фонари специально вкручивают лампы слабого свечения. Что же, вполне может быть и так, но мне это только на пользу, так меня будет намного тяжелее разглядеть из окон самого здания. Поэтому я спокойно прокрался на территорию больницы, перемахнув через забор с той стороны, где освещение было минимальным. Затем, согнувшись почти вдвое, пробрался вдоль кустов в сторону установленных мусорных контейнеров, где, под небольшим навесом, виднелась большая темная дверь. Которая, судя по всему, и была тем самым запасным, то есть черным выходом. Я посмотрел на часы, толстая стрелка расположилась между римскими цифрами одиннадцать и двенадцать, тонкая же стрелка стояла на двадцати девяти минутах, стало быть, мне необходимо выждать еще одну минуту, чтобы вынырнуть из кустов и добраться до заветной двери. Я следил за секундной стрелкой часов, которая быстрым темпом приближалась к двенадцати. Итак, пора! — скомандовал я. Но не успел я сделать шаг, как дверь внезапно заскрипела и отворилась, из-за нее высунулась какая-то фигура, которую я, в связи с отсутствием нормального освещения, не мог нормально рассмотреть. — Мистер, Джереми? Сэр? — тихонько прошептал появившийся из-за двери силуэт. — Эй, Боб, я здесь, — еще более тихим голосом произнес я, наконец, опознав в появившимся охранника Боба. — Идите сюда, ко мне, — скомандовал Боб. Я тут же выбрался из кустов и, крадучись по максимально затемненному участку, приблизился к Бобу. — Я здесь, Боб, привет, — поприветствовал я охранника. — Заходите скорее, — произнес Боб, который все это время удерживал тяжелую металлическую дверь. Я мгновенно нырнул в проем, в котором было еще темнее, чем снаружи. Боб закрыл дверь и повернул ключ в замочной скважине, после чего стало еще темнее. — Не волнуйтесь, сэр, это тамбур, здесь у нас нет лампочки, стойте на месте, сейчас я открою вам дверь. Через несколько секунд Боб открыл передо мной дверь, которая вела в застенки больницы. Зайдя внутрь, мы оказались прямо под лестницей, ведущей через все этажи здания, это было очень удобно для того, чтобы сразу направиться к нужному месту. Помимо этого, рядом располагалось еще две двери. — А куда ведут эти двери, Боб? — поинтересовался я. — За этой маленькой дверью находится подсобное помещение, там хранят старую, нерабочую медицинскую технику, а та, большая двустворчатая дверь, ведет на первый этаж, но там находится сектор, который не пользуется особой популярностью. В основном там архив, а также кабинеты, которые используют для хранения каких-нибудь медикаментов, еще там находится комната с одеждой для больничного персонала. А далее идет еще одна такая же дверь, вот за ней уже находятся постоянно используемые кабинеты, туалетная комната, душевая и прочее. Вот в том направлении хорошее освещение и иногда по ночам там ходят врачи. Но я выбрал наиболее удачное место, так как это крыло здания вообще редко кем посещается. В основном вся активность сконцентрировалась ближе к главному входу, кстати, охрана с не особым желанием ходит по этой лестнице, обычно не любит, да и ходить далеко и темно, так как здесь работает только дежурный свет, поэтому многие ленятся и стараются делать обход только по центральным лестницам. Только между нами, а то нас еще обвинят в непрофессионализме, — поделился со мной Боб. — Боб, а зачем вам делать обход, если здесь все равно есть дежурные врачи, которые ходят по этажам? — полюбопытствовал я. — Джереми, во-первых, это наше обязательство, а во-вторых, врачи не ходят по этажам с пациентами, если дело не касается какой-то внештатной ситуации, где необходимо посетить больного, сделать ему укол, дать лекарство и тому подобное. Но такое бывает крайне редко и нас об этом заранее предупреждают, таковы правила. Поэтому дежурный персонал, а их обычно три человека, сидит у себя в кабинете на первом этаже, кто-то работает с бумагами, кто-то смотрит телевизор, а чаще всего все просто спят, так как они нужны лишь при приеме какого-нибудь больного или для внеплановых процедур. У вас разве не также в клинике? — удивился Боб. — Нет, у меня дежурит намного больше людей, так как профиль несколько отличается, часто посреди ночи поступают больные с травами, отравлениями или с тяжелыми симптомами каких-нибудь вирусных заболеваний. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы ночью кого-нибудь не привезли, — поделился я.