Он кивает и уходит чуть вперёд. Я плетусь позади не уверенная, правильно ли поступаю, возможно, стоило поговорить с Лёшей, прежде, чем… Но уже слишком поздно. За четыре часа до этого Прикладываюсь плечом к двери, с нажимом проворачиваю ключ в доисторическом замке и открываю проход в квартиру. — Входи, — указываю ладонью направление для Стаса. Он был здесь однажды. Тогда Майя уезжала, а он приехал… Не будем вспоминать, чем все в итоге закончилось. Сбрасываю туфли в прихожей, сразу прохожу в комнату и проверяю белку. Запасы полны, стол в безопасности. При виде человека, Дегу начинает истерически носиться по клетке, тихо попискивая. То в колесо нырнет, покрутится, то носом между прутиков поводит. Очаровательное существо, которое скоро придется отдать. Возможно, уже сегодня, прямо получателю в руки. — Чай? — спрашиваю я, чувствуя, как за спиной вырос силуэт Стаса. — Приготовишь что-нибудь? — тихо просит он. Я киваю и ухожу от его объятий, которые чуть не случились. Кухня слишком мала даже для одного человека, не то, что для двоих, и когда Стас появляется в проёме вслед за мной, кажется, что он поглотил все свободное пространство. Долговязый и широкоплечий он смотрится совершенно инородно на этих семи квадратных метрах. Аккуратно присаживается за травмированный грызуном стол, складывает руки в замок и многозначительно молчит. — Макароны? — прерываю тягостную тишину. — Да, конечно. — Можешь начинать, пока я готовлю, — сухо говорю я. Нет сил больше тянуть эту резину. — Знаешь, на днях я сидел на работе, на старой работе, — зачем-то добавляет он. — Забивал какие-то туры в поисковики, готовил коммерческое предложение на осенние каникулы для школ, и меня словно… не знаю, как называется этот эффект, когда все вокруг вдруг выстраивается по полочкам и ты такой "так вот же ответ!". — Озарение? — Точно! Удивительно, как ты всегда все знаешь? — Потому что я умная? — Сто пудов. Бросаю взгляд из-за плеча, Стас улыбается. Такой знакомой, мальчишеской улыбкой. Внутри что-то теплеет. Вопреки. — И чем же тебя осенило? — возвращаю взгляд на кастрюлю с водой. — Это всегда была ты. Я не сдерживаю громкое "пфф". — Серьезно, Агги. Мы же с первого класса вместе. Ты знаешь меня чуть ли не лучше всех на свете. Знаешь, как я ненавижу хруст яблок, собак и дурацкие прозвища, — буквально вижу, как картинно он загибает пальцы позади меня. — Что люблю тачки и все части "Форсажа" пересматривал миллион раз. И наверняка знаешь, что всей еде в мире предпочту пироги с картошкой, как в нашей столовке продавали, помнишь? Варя так и не запомнила ни про собак, ни про яблоки представляешь? При упоминании имени сестры я невольно вздрагиваю, и улыбка, едва проявившаяся у меня на лице в приступе ностальгии, тут же слетает. Я оборачиваюсь и прислоняюсь бедром к старенькому холодильнику, как бы нависая над Григорьевым. — Тогда почему она, Стас? За что ты так со мной? Почему не мог остановиться на одной из своих многочисленных школьных подружек? Или институтских? Уверена, выбор был что надо! — Она похожа на тебя. — Вот уж нет! — Внешне! До того, как ты стала… — он очерчивает ладонью мое лицо. — Творить все это с собой. Мы же с ней встретились случайно. В клубе. Ночка была жаркая, я выпил и вдруг увидел ее на танцполе. Русые волосы были заплетены в косу, голубое платье до колен, я думал, у меня глюки и это ты. Меня накрыло таким флешбеком! Я даже не помню толком, как мы оказались в такси… Стас зарывается ладонями в волосы и издает протяжный стон. — Вообще ни хрена не помню. Словно очнулся три дня назад. Открыл глаза и… не ты рядом. Понимаешь, Агги? — поднимает свои пронзительные глаза и впивается ими в меня. — Нет, не понимаю, — честно признаюсь я. — Что за временное помутнение было тогда пару месяцев назад? Ты же мне лапши килограммов тридцать навешал. А потом уехал, и все забылось вновь, да? — Хорошо, я струсил, тебя такой ответ удовлетворит? Вернулся и не смог Варе ничего рассказать. Ты осталась в другом городе, а она была рядом. Наши родители готовились к свадьбе. — Как же решился в этот раз? Стас отводит взгляд в сторону окна. Меня осеняет. — Ох-ре-неть, — выдыхаю я по слогам. — Ты никому не сказал, да? То есть стелешься тут передо мной, ковром персидским, ковыряешь пальчиком мой хрупко выстроенный без тебя мир, а сам обложился подушками безопасности? — Агги, — хватает мою ладонь. Я круто разворачиваюсь и вылетаю из кухни. Успеваю отмерить десяток шагов по комнате, прежде, чем появляется Стас. — Агги, я просто не смог. Но я всё решил. Поехали домой вместе. Скажем всем, и будь что будет. — Какой же ты эгоист! Ты же никогда не изменишься… Сейчас хочу, завтра не надо. Всегда таким был. — Видишь, ты знаешь все мои недостатки и все равно любишь. Никто кроме тебя так не умеет. Я замираю посреди комнаты. И меня словно… Да-да, озаряет. Я оглядываю обстановку старой обшарпанной однушки на севере Москвы и все, все понимаю. Это из-за него я оказалась здесь. Из-за него все последние годы так отчаянно сражалась со столицей и каждый чертов раз проигрывала, лишь обивая колени при жёсткой посадке на землю. Из-за него получила самую бесполезную в мире профессию. Из-за него отдалилась от семьи. Из-за него не позволяла себе выстроить нормальные отношения. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ И стоило свету в конце этой гребанной шахты, в которую я провалилась, наконец, забрезжить, он снова пытается меня закопать. Голыми руками. Давит на голову, вдавливая все глубже, запихивает сырую землю мне прямо в глотку и убеждает, что там, на дне, я буду счастлива. Хрен тебе моржовый, а не счастье, Стас. Меня задолбало жрать землю. Потому что… Боже, это реально оно — озарение. Я его больше не люблю. Закусываю губу, лишь бы не улыбаться во все тридцать два, он же все поймет не правильно. Огибаю долговязый силуэт, подхожу к древней тумбе в коридоре, достаю старый блокнот и ручку. Вырываю листок и пишу всего одно слово — крупно, размашисто. Стас все это время не шевелится. Наблюдает за мной с растерянным видом. Я подхожу к нему с листком бумаги, протягиваю заветное слово. — "Нет", — читает он. — Что это значит? — поднимает серые глаза на меня. — Это ответ на твой сегодняшний вопрос. Помнишь, в записке? "Нет" — это ответ. Я тебя не люблю. — Все ещё злишься, — комкает листок, отшвыривает его в сторону. — Там не было такого варианта. Только "да" и "очень". — А я ни "да", ни "очень", понимаешь? Я тебя вообще больше никак… Наверное, уже давно. Просто, как и ты, боялась признаться. Ты же тоже меня не любишь. — Люблю! — Не-а. Любил бы — приехал шесть лет назад. Любил бы — не стал за моей спиной… — Господи, мне было семнадцать, девчонки сами вешались! — А ты не отказывал… — Да кто откажет? Тыкни мне пальцем в такого святошу. В семнадцать никто не может быть моногамным! — Стас начинает расхаживать по комнате, энергично размахивая руками. — А в двадцать четыре? Ты же и с Варей так поступаешь. — Нет, я… с тобой не считается! Это не измена. — Какие гибкие границы у твоей верности, — фыркаю я. Смешно, честное слово, смешно. И почему раньше меня все это не напрягало? Где были мои глаза? Уж явно не на лице. — Агги, — выдыхает он, делает шаг вперед, я ускользаю от его рук подальше, к окну. Хватаю клетку с Дегу, выставляю перед собой. — Вот, это подарок на вашу свадьбу. Забери ее с собой, привезёшь домой, скажешь Варе, что специально за ней ездил. Для нее. — Что это за крыса? — Это белка Дегу. Варя мечтает о ней с десяти лет. Стас берет клетку из моих рук и приподнимает ее вверх, заглядывая внутрь. Дегу прилипает к прутьям, просовывая свой серый носик в щель, и быстро поводит им туда-сюда, изучая нового человека. Изученным она явно остаётся недовольна, потому что тут же ее когтистая лапа хватает один из прутиков и швыряет его в лицо незнакомцу.