– Да, – сказала я. – Вроде бы… То есть да, это я нашла. При этом она схватила меня за руку, гораздо сильнее и теплее, чем я ожидала. – Молодец, моя дорогая. Примите мои поздравления. Какое удивительное открытие! Мне хотелось сказать, что пирамидка просто лежала на земле и что все, что от меня требовалось, – это наклониться и поднять ее. Но я ничего не сказала. Какой бы незаслуженной ни была эта похвала, я не хотела, чтобы она заканчивалась. В горле у меня пересохло. Я все надеялась, что дворецкий миссис Претти снова появится с ячменной водой, но он так и не пришел. Пока мы стояли в оцепенении, подошел мистер Браун и спросил, не могу ли я рассказать, где нашла пирамидку. – Конечно, могу показать, если хотите, – сказала я. – Спускайтесь сюда. Он огляделся и сказал: – Мне не стоит, но спасибо за предложение. – Не беспокойтесь. Я буду аккуратно. – Нет, нет, – сказал он и рассмеялся. – Дело не в этом. Мистер Филлипс запретил мне приближаться к погребальной камере. – Мистер Филлипс? С какой стати? – Я точно не знаю, но смею предположить, что у него есть свои причины. Возможно, вы могли бы показать мне отсюда. Я указала вниз в корабль. – Вон там, внизу, – сказала я. – Видите ту зеленоватую полоску? После некоторого раздумья он кивнул, поблагодарил меня и ушел. В конце концов, немного смущенно Стюарт предложил нам всем вернуться к работе. Когда днем Филлипс вернулся, он пришел в ярость, что его не оказалось на месте, когда мы обнаружили находку. Стюарт показал ему пирамидку, и он уставился на нее, будто бы ошеломленный и оскорбленный ее присутствием. – О боже, – пробормотал он. – Ее нашла Пегги, – сказал Стюарт. Филлипс никак не отреагировал, а просто продолжал смотреть на пирамидку. Вскоре свет стал странного лимонного цвета, и начался дождь. Сначала казалось, что нас ждет обычный ливень, но затем раздалось несколько раскатов грома. За ними последовало необыкновенное зрелище. По центру устья реки тянулся темный занавес, мокрый с одной стороны и сухой с другой. Возможно, он двигался по рельсам, касаясь поверхности воды. Мы все помогли накинуть на корабль брезент, а затем укрылись под деревьями. Дождь становился все сильнее, стучал по листьям и пускал коричневые ручейки по кучам земли. В лесу Роберт развлекался тем, что перепрыгивал с одного мшистого холмика на другой. К шести часам стало ясно, что продолжить работу у нас не выйдет. Филлипс сказал мужчинам, что они могут идти, надо только убедиться, что брезент надежно закреплен. Мы поехали обратно в Вудбридж, следом за нами – Филлипс. Я сидела рядом со Стюартом, окно было открыто, и грозовой ветер бил мне в лицо. Ноги у меня были тяжелыми. Казалось, по моим венам течет патока. Когда мы подъехали к «Буллу», уличное освещение из-за непогоды уже включили. Оранжевые шары выделялись на фоне темно-серого неба. – Господи, – сказал Стюарт, убирая ключи от машины в карман. – В чем дело? Он вынул руку и разжал пальцы. Под светом уличных фонарей золотая пирамидка излучала мягкий устричный свет. – Я собирался отдать ее миссис Претти, но, видимо, совсем вылетело из головы. Как думаешь, что мне делать, дорогая? – Ничего не делать, – сказала я. – Но разве я не должен сказать Филлипсу? – Не сегодня. Просто не забудь завтра утром отдать пирамидку миссис Претти. Мы вошли в парадную дверь, и я услышала смех, доносившийся из бара. В коридоре клубился дым. Мы ждали Филлипса. Я предположила, что он пройдет мимо бара и направится в свою комнату. Но, к моему удивлению, он потер руки и сказал: – Думаю, надо отпраздновать? – Это точно, – согласился Стюарт. Бар оказался переполнен, свободных мест не было. Даже Филлипсу не удалось пробиться сквозь толпу выпивающих. Мы со Стюартом попытались добраться до бара другим путем. Но не успели отойти, как путь нам преградил маленький круглый человечек. – Я вас знаю, – сказал он, уверенно раскачиваясь взад-вперед. – Уже видел вас здесь раньше. – А сейчас? – спросил Стюарт. – Вы один из тех археологов, которые работают в Саттон-Ху. – Да, так и есть. – Как идут дела? – Совсем неплохо. – Ты уже нашел золото, старина? Стюарт наклонился к нему. – На самом деле, – сказал он в доверительной манере, – у меня им все карманы набиты. Мужчина так рассмеялся, что если бы не толпа людей, то он бы точно потерял равновесие. – Чудесно, чудесно. Тогда надо выпить. – Спасибо, – сказал Стюарт. – Думаю, мне не помешает. – Так, – сказал мужчина, обращаясь к сидящим за одним из соседних столиков. – Где ваши манеры, парни? Здесь юная леди, которой некуда сесть. Мужчины встали, не выказав ни малейшего недовольства. Официант принес напитки и поставил их на стол перед нами. Прежде чем выпить, мы все подняли бокалы за нашего благодетеля, который ответил нам тем же жестом. – Поздравляю, дорогая, – сказал Стюарт, не опуская бокал. – Да, – сказал Филлипс. – Выпьем. Люди всю жизнь ждут такой находки. Не очень справедливо, что это случилось с таким неопытным человеком. Тем не менее за тебя, моя дорогая. У пива был восхитительный торфяной вкус, и мне не хотелось его глотать. Вместо этого я продолжала гонять его во рту, пока этот вкус не исчез. Затем сделала еще один глоток и проделала то же самое. – Теперь давайте подумаем о периоде? – сказал Филлипс, сидя и положив одну руку на колено. – Как ты уже говорил, – сказал Стюарт, – если лодка примерно соответствует Осебергу, значит, что-то между 600 и 800 годами. Мне изначально показалось, наша ладья относится к концу этого временно́го периода. Но драгоценности меняют дело. – Продолжай. – Ну, единственное подобное украшение, которое я могу припомнить, – это то, что Кендрик нашел в Дорчестере на Темзе в начале двадцатых годов. Он считал, что его находка датируется началом седьмого века. Кендрика, конечно, высмеяли за такое предположение. Все считали, что изделие такой сложной работы не может быть настолько древним. По сути, Кендрику было предложено отказаться от своих слов, но он этого делать не стал. Думаю, теперь стоит рассмотреть возможность, что он в конечном счете был прав. – Стоит, – сказал Филлипс. – Возможно, нам действительно придется рассмотреть эту возможность. Надо еще обсудить монету, которую Браун нашел до моего приезда. Сегодня утром я отвез ее в Кембридж, чтобы Кендрик сам этим занялся. Вы же знаете, в Восточной Англии до восьмого века монеты не чеканили. Но есть несколько англосаксонских захоронений с монетами, датируемыми примерно 575 годом. Предполагают, что их использовали в символических целях – скорее всего, вкладывали в рот умершим, чтобы облегчить им переход из одного мира в другой. Потом Филлипс с удовлетворением добавил: – По правде говоря, Кендрик был ошеломлен, когда я показал ему нашу монету. Он глазам своим не поверил. Мне потребовалось некоторое время, чтобы убедить его, что это не розыгрыш и что не студент какой-то слепил ее в лаборатории. Стюарт начал смеяться. Глаза его сверкали. Кажется, никогда я не видела его таким счастливым. – Первое, что сказал Кендрик, – это то, что он абсолютно уверен, что монета не из Восточной Англии. Хотя он смог провести лишь беглый осмотр, он считает, что это тремисс из Меровингской Галлии, датируется периодом между 575 и 625 годами. Филлипс сделал еще один глоток и сжал губы. – Учитывая все это, что мы имеем? Погребенный англосаксонский корабль, почти 100 футов в длину, в середине которого, судя по всему, находится погребальная камера. Полагаю, нам стоит думать, что и монета, и золотая пирамидка были помещены туда позднее, но сомневаюсь, что даже Рид-Моир придаст этому серьезное значение. Нет, вывод, несомненно, должен быть таким: это захоронение кого-то важного, а драгоценности – его погребальное имущество. – Но… – влезла я. – Да? Я понимала, что мне нельзя показаться слишком взволнованной, слишком возбужденной. Нужно, чтобы голос звучал спокойно: – Ну, – сказала я, – если это правда и если профессор Кендрик прав, тогда, конечно, это изменит все наше представление о Темных веках? Я замолчала. Наступила пауза, и я начала думать, не сказала ли я глупость. Затем Филлипс ответил: – Ну… скорее всего. Шторы в нашей спальне были задернуты, кровать разобрана. Горела только прикроватная лампочка. Стюарт вытянул руки перед собой. – Это был отличный день. – Отличный день. – Ты можешь гордиться собой, дорогая.