Хубилай-хан в 1271 г. основал династию Юань, завершил покорение династии Сун в Южном Китае, и, в конечном итоге, объединил Северный и Южный Китай впервые с тех пор, как династия Сун отделилась от династии Цзинь почти 150 лет назад. В моменты единения севера и юга Китай обычно процветал. Объединение юга и севера чаще всего происходило довольно сложно, несмотря на то, что один и тот же народ – хань, проживал и проживает в обоих регионах[23]. Любая дискуссия о Китае, о влиянии, которое он может оказать на свое будущее и будущее человечества, должна сопровождаться рассмотрением его великой истории. Для понимания влияний могут потребоваться столетия. В 1960-х г. китайский лидер коммунист Мао Цзэдун выразился о влиянии Французской революции на мировую историю примерно так: «Слишком рано об этом говорить». Более поздние источники, не всегда достоверные, утверждают, что эта реплика принадлежала главе правительства Чжоу Эньлай, который вообще имел в виду Парижскую революцию студентов 1968 г. Версия генсека Мао лучше иллюстрирует отношение Китая к последствиям исторических событий. Кроме того, в китайской версии коммунизма можно обнаружить отголоски буддизма, который скрашивал отношения между династиями вплоть до эпохи Юань и далее. В отличие от легенд об основаниях империй, рассмотренных нами ранее, династия Юань (1271–1368 гг.) восходит к предыдущим династиям. К моменту становления Юаней Китай обладал зрелой культурой и как бы ощущал непрерывность своего исторического развития. Мы уже знаем, что цивилизация Хань появилась около 2000 г. до н. э., примерно через тысячу лет после цивилизаций Нила и Месопотамии, и развивалась независимо в бассейне Желтой реки в центральном Китае. Согласно легенде, первая династия Ся восходила к народу Хань. Свою власть они распространяли путем миграции и ассимиляции с последующей «китаизацией» – принятием божеств, письменности, языка, образа жизни и культуры ханьцев. Империя Цинь, берущая начало в 221 г. до н. э., стала первой в истории Китая и охватывала территории от границ современной Маньчжурии до современного Вьетнама и на запад до Сычуани. Цинь произносится как «чин» и указывает на название страны. Император Цинь, скончавшийся в 210 г. до н. э., оставил после себя терракотовую армию, предназначенную для защиты императора в загробной жизни. Удивительно, но только в 1974 г. волею случая какие-то местные фермеры, копавшие колодец, проникли в обширные пустоты подземного мавзолея. Мавзолей Цинь Шихуанди – такой же строительный подвиг, что и сфинкс, и пирамиды. Восемь тысяч солдат, каждый из которых обладает индивидуальными внешними чертами, сто тридцать колесниц и шестьсот семьдесят лошадей вошли в армию Цинь. Говорят, что более 700 000 человек со всей империи принимали участие в создании скульптур и мавзолея под насыпью размером с настоящий холм. В следующем столетии Сыма Цянь, отец китайской истории, написал о нем следующее: «Императора погребли… с копиями дворцов, фигурами чиновников всех рангов, редкими вещами и необыкновенными драгоценностями. Из ртути сделали большие и малые реки и моря, причем ртуть самопроизвольно переливалась в них. На потолке изобразили картину неба, на полу – очертания земли»[24]. Люди на протяжении двух тысячелетий думали, что это все выдумка или легенда. Даже после открытия мавзолея, считали, что, описывая некоторые детали, Сыма Цянь сильно приукрасил. Напротив, археологи зафиксировали высокий уровень ртути в почве, скрывавшей мавзолей. Логично, что следом возник и вопрос о наличии «дворцов, редких вещей и необыкновенных драгоценностей», которые можно было бы обнаружить. Любопытно, что в подлинной рукописи Цянь не говорит ни слова о терракотовой армии, возможно, намекая на то, что само существование этой невиданной коллекции всегда держалось в секрете, а ее создателей предали смерти. Не такая уж это и небылица, как может показаться. Также в период императора Циня появилось и другое великое сооружение – первая версия Великой Китайской стены, выполненная из камня и утрамбованной земли. Одна часть стены в течение столетий разрушилась, а другая вошла в состав нынешней стены, поэтому точная изначальная длина нам неизвестна. Тем не менее, мы знаем, что она покрывала более пяти тысяч километров.[25] Это подсказывает, что китайцы чувствовали угрозу со стороны кочевников, занимавших огромную равнину на севере. (Правда, монголы достигли главенства среди них лишь полтора тысячелетия спустя). Страх китайцев можно понять, зная, какой ценой они построили это укрепление. Вряд ли стену можно назвать произведением искусства, каким мы знаем продуманный и удивительный мавзолей, и, хотя речь шла о защите человеческой жизни, строительство обошлось им в «сотни тысяч, если не миллион погибших рабочих». За растратой человеческих жизней стояла закладка основ цивилизации, которая в последующие столетия могла сравниться с любой другой цивилизацией на земле, а позже превзошла их всех. Без преувеличений династия Цинь заложила основы социального порядка для большинства великих династий в последующие два тысячелетия (или даже дольше). Почему династия Цинь так преуспела и сумела позже перевоплотиться в империю Юань – более великую и цивилизованную, чем Рим, более творческую в отношении искусства и изобретений, чем халифаты? Именно династия Цинь создала централизованное правительство с чиновниками-выходцами из образованных граждан, которые управляли всей империей. Последний фактор играет важную роль в понимании китайской культуры. Такая система предполагала управление должностными лицами, а не правление в соответствии с установленным законом. Преступления или восстания, точнее, то, что можно было так назвать, влекли за собой штрафные санкции. И все же, чем руководствовались чиновники при отправлении правосудия, не имея универсального свода законов? Здесь нам следует поговорить о Конфуции, который оказал влияние на многие сферы жизни, и неспроста его учение называют «философией государственных служащих». Конфуций умер за три столетия до Цинь, но его учение для Китая – нечто большее, чем просто философия или религия. Изречения Конфуция кропотливо собраны его последователями в «Луньюе», или «Беседах и суждениях» которые нашли широкое распространение. Они представляют собой на самом деле духовно-этическое руководство, применимое во всех сферах жизни. Без глубокого досконального знания учения Конфуция стать государственным служащим было невозможно. При поступлении на службу кандидат сдавал экзамен в ужасных условиях – в крошечных комнатах с дощечками для письма и ведром, где они могли пребывать около трех дней. Такой способ сразу отсеивал тех, кто имел связи в аппарате управления и родственников среди госслужащих, и гарантировал, что человек честно заслужил свое место. Династия Цинь просуществовала всего пятнадцать лет, что сделало ее самой короткой из великих китайских династий, однако именно она «положила начало имперской системе, которая прерывалась или подстраивалась под обстоятельства до 1912 года». Тогда отрекся от престола последний император и была создана Китайская республика[26]. В чем же заключаются основные идеи Конфуция, заложившие основы характера китайцев? Достижение гармонии как личной, так в гражданской сфере считается главной целью конфуцианства. На личном уровне оно должно проявляться так: «человек, следуя принципу взаимности, приближается к правильному пути». Конфуций добавил к понимаю того, как мы должны действовать, до боли знакомые слова: «То, что вы не желаете, чтобы делали по отношению к вам, не делайте по отношению к другим» [27]. Как и многим, ему пришлось пренебрегать подобной сентиментальностью, когда доходило до реального управления, которое всегда есть навязывание власти, желанной и нежеланной, независимо от того, в какие одежды она рядилась. Добродетельный Конфуций отмечал что, «тот, кто правил посредством своей добродетели, остается таким же непоколебимым, как Полярная звезда на небе». Практичный Конфуций добавил: «управляя царством, имеющим тысячу боевых колесниц, следует серьезно относиться к делу и опираться на доверие, экономить средства и заботиться о людях»[28]. После эпохи Цинь в Китай проник буддизм, основой которого служат сострадание и отсутствия привязанности к этому миру. Конфуцианство первоначально не смогло принять буддистский нигилистический подход к жизни, но в конечном счете буддизм затронул ноты души китайского народа. При династии Юань буддизм принял форму официальной религии. Несложно понять причину такого согласия между китайцами и буддизмом. Например, во время династии Цинь, огромные человеческие потери внесли вклад в культурное возрождение Китая, хотя даже в этом случае оно формировало основы для будущего саморазрушения страны. Непредсказуемые повороты колеса фортуны привносило в жизнь китайцев чувство неопределенности, которое, естественно, способствовало отходу от мирского, что характерно для буддизма. Такие повороты колеса фортуны часто происходили в истории Китая. Два последних примера, пожалуй, самые поучительные. В Китае с 1937 по 1949 г. продолжались боевые действия – до, во время и после Второй мировой войны. Сначала, японцы опустошили Китай, потом гражданская война с массовыми жертвами как среди гражданского, так и среди военного населения. Более пятнадцати миллионов китайцев погибло в хаосе этого времени. Однако уже через несколько десятилетий, при коммунистической диктатуре харизматического генсека Мао Цзэдуна, эта разоренная земля совершила «большой скачок вперед», который благодаря народным коммунам позволил «преобразовать сельскохозяйственное производство для перехода от социализма к коммунизму, от бедности к изобилию». В результате Китай стал мировой сверхдержавой, противостоял объединенным силам Запада в Корейской войне и даже соперничал с Советским Союзом за место лидера в распространении коммунизма по миру. Решение генсека Мао в 1966 г. о начале Культурной революции с целью мобилизовать народ и вернуть его к основам «чистой идеологии» и стало основой для будущего саморазрушения. «Цитатник» Мао сменил «Луньюй» Конфуция, и по всей стране прокатилась волна репрессий. Сколько человек погибло во время этих потрясений? «Никто не знает, потому что никто не считал». Последующие оценки показывают, что более трех миллионов человек погибло, а сто миллионов, девятая часть населения, отправились в ссылку в этот период смертоносного саморазрушения и голода, который промучил Китай в течение десятилетия. Однако за сорок лет Китай совершил величайший «скачок вперед» в истории человечества, построив архитектурное чудо мира в виде Шанхайской набережной, запустив ракету на Луну и став второй по величине экономикой в мире. И все это без какой-то там либеральной социал-демократии и свободного рынка, которые считались необходимыми для быстрого экономического роста. Нам еще предстоит выяснить, станет ли этот скачок основой для будущего саморазрушения, поскольку авторитаризм уровня имперского прошлого тревожно сосуществует с социальной мобильностью, развитием творчества и такой энергией, которая раньше не наблюдалась в подобных масштабах. Вникнув в контекст, мы готовы перейти к детальному изучению Юаньской династии, или Великого Юаньского государства. Почему же оно такое великое? Возможно, самым важным является то, что период Юань занимает центральное, промежуточное положение между периодом династии – основателя Цинь и тем, что за неимением лучшего названия можно было бы назвать династией после Мао. Все три периода охарактеризовались моментами, когда Китай был готов возглавить мир. Только во времена династии Юань он действительно этого достиг. Покорив 1279 г. династию Сун, Хубилай-хан не последовал примеру своего деда, Чингисхана. Во время долгой и трудной кампании, предшествовавшей этой победе, монгольская армия не следовала своим обычным привычкам: не предавали местное население мечу, не сжигали города до тла, оставляя лишь руины и пирамиды из черепов. Хубилай-хан принялся китаизировать себя и свою власть. Он основал столицу в Ханбалыке (Пекине), и любезно пригласил вдовствующую императрицу Сун и ее восьмилетнего внука, императора Гун Сун, поселиться в городе под его покровительством. В погоне за властью над Азией, Хубилай-хан продолжил политику экспансии, теперь уже за пределами Китая. Вскоре пали Корея и Маньчжурия. Армия Хубилай-хана вторглась в Северный Вьетнам и Южное вьетнамское королевство Чампа, затем на земли Таиланда и Бирмы. На севере флот Хубилая атаковал остров Сахалин у восточного побережья Сибири. Полностью не удалось завоевать ни одну из этих территорий, но удалось склонить их к вассальным отношениям. В амбиции хана входило вторжение в Японию, обладавшую флотом в тысячу кораблей, но погода, неисправные суда, ожесточенное сопротивление самураев, а также неточные карты сорвали его планы. Поход на далекую Яву оказался столь же безуспешным, и вновь из-за плохих карт. Карты других частей мира оказались более надежными. Исламские географы указали все города и страны Шелкового пути. Знаменитая карта мира Каннидо, возникшая еще до того, как адмирал Чжэн Хэ отправился в свои великие путешествия, указывает на то, что географы династии Юань хорошо знали о существовании Индии, Аравии и Африки, хотя и смутно представляли их реальные размеры и форму. Монголы и их император Хубилай-хан, возможно, и завоевали Китай, но обширная территория, которой они владели, находилась на более высоком уровне развития, чем они сами. Не разрушив эту цивилизацию, Хубилай-хан сделал свой первый и большой вклад в ее развитие. Годы войны против династии Сун и так привели к разрушениям. Например, на месте Ханбалыка стоял город, который превратился в руины. Китаизация, затеянная Хубилаем, обусловила строительство новой столицы в китайском стиле. Поначалу он и его монгольские полководцы по большей части главенствовали над новыми владениями, но по прошествии лет новый император Юань внес и свой особый вклад. Марко Поло, прибывший во дворец Хубилай-хана в Ханбалыке спустя немного лет после начала его правления примерно в 1275 г., попал «в самый большой дворец, который когда-либо существовал… Зала дворца такая просторная, более шести тысяч человек может быть там». Стены длиной и шириной в шесть миль окружали город. Здесь находился один из пунктов Великого Шелкового пути, и в городе были отдельные кварталы для иностранных купцов разных религий. В их число входили несториане – христиане еретической секты, давно изгнанной из Европы, евреи, сарацины – мусульмане, и даже манихеи – представители персидской дуалистической религии, которая недолго соперничала с христианством во времена Римской империи; китайцы видели в них «вегетарианцев-демонопоклонников». Шелковый путь способствовал не только развитию торговли, но и распространению идей, именно в этот период достижения мусульманских ученых, знатоков аристотелевской философии и греческой медицины, достигли Китая. Китайские мусульманские врачи начали создавать больницы, а Ханбалык стал местом многих «домов милосердия». Хубилай-хан внес великий вклад в возрождение китайской экономики, углубив и вновь открыв для сообщения древний Великий канал. Первые участки появились примерно в 500 г. до н. э., но соединились в канал 1600 км длиной лишь тысячелетие спустя, прежде чем придти в негодность в следующие столетия. Это чудо инженерии по сей день остается самым древним и самым длинным искусственным водным путем в мире. После восстановления ханом канал соединил Ханбалык и глубинки Китая на Востоке, дойдя до города Ханчжоу, который за 300 лет до того был столицей. Добравшись до Ханчжоу, Марко Поло не мог поверить своим глазам и назвал его «небесным городом»: «Поговорить о нем следует, без спору то самый лучший, самый величавый город в свете. К югу есть озеро, добрых тридцать миль в округе; по берегам много прекрасных дворцов и красивых домов; выстроены они на славу; богаче и лучше их и придумать нельзя, и то дома знатных и именитых людей. Много тут еще аббатств и языческих монастырей; идолов там многое множество». В Европе и во всем мире не существовало такого города. Даже Венеция казалась блеклой имитацией в миниатюре. И снова мы должны затронуть историю двух миров, развивавшихся в одно и то же время, но находившихся на разных стадиях цивилизации. На осколках халифатов, в Аль-Андалусе взаимодействие религии с образованием способствовало брожению умов и созданию бесподобных архитектурных ансамблей – Большой мечети в Кордове, садов Альгамбры в Гранаде; но все оказалось под угрозой из-за продвижения на юг Пиренейского полуострова христианский войск. Между тем, в самом сердце Европе Темные века подошли к концу, уступив место возрождению образования и развитию больших центров обучения – Сорбонны в Париже, привлекавшей студентов отовсюду, а также возрождению архитектуры с умелыми ремесленниками и каменщиками, возводившими готические соборы в центрах городов на всем континенте. Тем не менее, ничто не могло сравниться с Ханчжоу[29]. Во времена Рима Европа возглавляла мир, во времена халифатов самой развитой цивилизацией стал Ближний Восток. Эстафету принял и Китай. Но здесь творилось что-то совершенно новое. Европа и Ближний Восток обогащали друг друга идеями и технологиями во время торговли на Средиземноморье. Напротив, Китай оставался sui generis, развивая свои собственные идеи в изоляции и храня их в секрете. Шелковый путь послужит хорошим примером этого: он уже хорошо функционировал к моменту его описания Геродотом в V в. до н. э. Смысл существования сети взаимосвязанных торговых путей заключается в его названии. Китай научился производить шелк, ставший ценной роскошью на Западе. Изготовление шелка, скрученного шелкопрядом в куколке, хранилось в строжайшем секрете. Только в X в. двум несторианским монахам удалось спрятать яйца шелкопряда в выдолбленные верхушки тростей и провезти их в Европу – так Запад постиг тайну производства шелка. Китай совершил несколько фундаментальных открытий, которые оставались в тайне, пока сведения не просачивались на Запад. Во многих, хотя и не во всех случаях, они продолжали развиваться и зачастую меняли лицо истории. Китай открыл бумагу и развил ее производство в I–II вв. н. э. Только тысячелетие спустя техника изготовления бумаги достигла Европы. В первом тысячелетии китайцы обнаружили порох. Его стали применять в военных действиях и оружии – «огненных стрелах», «огнедышащих драконах», «громовых бомбах», каменных гранатах, осколки которых могли нанести смертельные раны на большом расстоянии. По иронии судьбы, порох обнаружили китайские алхимики, разыскивавшие эликсир жизни – легендарное вещество, сохранявшее жизнь и молодость тому, кто его выпивал. Китайские императоры обожали это. Говорят, Цинь-Шихуанди в 210 г. до н. э. умер от отравления таким эликсиром. Позднее имперские алхимики начали включать толченый жемчуг, сусальное золото и другие ценности, известные неподверженностью порче. Более амбициозные алхимики добавляли ртуть и мышьяк, что приводило к нежелательному эффекту. Поиски эликсира жизни продолжались вплоть до периода династии Цин XVIII в. Идея эликсира настигнет и Европу, приобретя доверие опытных и восприимчивых докторов. Флорентийскому государственному деятелю XV в. Лоренцо Великолепному, на смертном одре прописали эликсир с толченым жемчугом, ставший фаворитом английский врачей Викторианской эпохи, заботившихся о богатых пациентах. В каждой великой империи на протяжении всей истории человечества мечтали о вечной жизни. И сегодня мечта воплощена в форме криогеники: доверчивые плутократы платят за то, чтобы их труп заморозили до температуры ниже -130 °C, чтобы однажды они смогли вернуться и удивить потомков. Однако вернемся к более тривиальной – к сожалению – форме предания смерти. Спустя столетие после открытия порох достиг Европы, где его потенциал не оценили и использовали в основном для эффектных фейерверков. Вторжение монголов на Ближний Восток и в Восточную Европу, применение их всадниками огненных стрел изменили восприятие пороха. Увидев своими глазами это оружие, неизвестный изобретатель с помощью гениальной и простой догадки создал пушку. Согласно арабскому историку XX в. Ахмаду аль-Хасану, мамлюки использовали «первую пушку в истории» в важной битве при Айн-Джалуте, которая остановила монголов в 1260 г. Это утверждение остается спорным, но нельзя оспаривать тот факт, что пушка стала поворотным пунктом в истории военного дела. С того времени замки, стрелы, доспехи, конницы и прочая военная техника фактически ушли в прошлое. С появлением артиллерии война приняла новый облик[30]. Неудивительно, что китайцы тоже придумали пушку для себя. В 1341 г. историк Сиань Чжан записал, что пушечное ядро выстрелило из «изверга, способного проделать дыру в сердце или животе человека или лошади или поражать сразу несколько человек». Список первооткрытий, совершенных и полностью разработанных в период династии Юань, продолжает поражать. Большинство из них достигали Европу по Шелковому пути, но очень медленно. Но остались и те, о которых знают только китайцы. Выйдя «наружу», самые влиятельные открытия периода Юань преобразили западную цивилизацию. Мы уже сказали о том, что бумагу китайцы открыли давно, и династия Сун даже экспериментировала с бумажными деньгами. Однако именно квалифицированные судебные администраторы в период Юань восприняли эту идею со всей серьёзностью и ввели централизованную систему бумажной валюты. Они печатались деревянными блоками в Имперском монетном дворе и использовались для контроля экономики. Никогда прежде бумага не использовалась в качестве преобладающей формы валюты на всей территории страны. Первые китайские финансисты не только изобрели бумажные банкноты, но и знали, как их использовать. Мы знаем, что многие предыдущие правящие династии предпринимали попытки создания бумажных денег, подкрепленных серебром. Юаньскую бумажную валюту «чау», скорее всего, можно было назвать условной. Она ничем не подкреплялась, государство регулировало стоимость. Эти деньги можно охарактеризовать как фидуциарные: они полагались на доверие исключительно тех, кто их использовал[31]. Не такое уж и большое дело. В Европе только пятьсот лет спустя предприняли первую попытку ввести подобные банкноты. В 1720 г. шотландский финансист Джон Лоу возглавил французское казначейство и начал выпуск бумажных денег – этот эксперимент закончился катастрофой. (Франция не принимала бумажную валюту еще почти столетие). Современный печатный станок – тоже одно из достижений Юаня. Уже несколько столетий назад Китай знал различные способы печати, но именно государственный служащий по имени Ван Чжэнь окончательно переосмыслил типографию в 1298 г. и изобрел наборную печать на литерах, содержащих символы китайского алфавита. Это позволило создать печатные станки, которые могли массово выпускать целые книги. Метод печати стал использоваться в Европе благодаря Иоанну Гуттенбергу столетие спустя. Не совсем понятно, что конкретно он знал о китайских методах, которые пришли на Ближний Восток. Так или иначе, изобретение произвело фурор в Китае, в Европе, став катализатором Возрождения, распространяя образы, знания и новые идеи. В Юаньском государстве книгопечатание привнесло изменения в культуру и искусство, которые отличались своей восточной исключительностью. В первую очередь, книгопечатание способствовало развитию особой китайской формы драмы, изобретению романа как литературного жанра и эволюции пейзажной живописи в качестве поэтической формы выражения мысли. Характерное для китайских форм искусства триединство «трех совершенств» – каллиграфии, живописи и поэзии в одном произведении, стало кульминацией. Но ничто не сможет сравниться с изысканностью бело-голубого фарфора – лучшего творения в период династии Юань. Юаньское государство преуспело и в науке. Прошло три столетия, прежде чем Галилей кристально четко выразил научную революцию в Европе, осознав, что «вселенная написана на языке математики». К тому моменту китайские ученые и математики уже совершили открытия, которые поразили бы европейских современников так же, как богато украшенные часы Харуна ар-Рашида поразили двор Карла Великого. К 1290 г. юаньский астроном Го Шоуцзин завершил разработку календаря, в котором продолжительность года составляла 365,2425 дня, то есть всего на 26 секунд меньше, чем считается сейчас. Он также решил главную гидрологическую проблему, связанную с завершением строительства Большого канала, и изобрел множество астрономических измерительных приборов, которые оставались незаменимыми вплоть до изобретения телескопа. В свете таких достижений неудивительно, что юаньский математик XIII в. Чжу Шицзе «поднял китайскую алгебру на самый высокий уровень». В частности, он разработал метод решения одновременных уравнений с четырьмя неизвестными, ввел матричные методы, а также то, что мы называем треугольниками Паскаля. Снова пример разного уровня развития существующих одновременно цивилизаций. Эти алгебраические понятия оставались неизвестными в Европе до тех пор, пока европейцы не открыли их самостоятельно три века спустя. Китайская и европейская математики продолжат развиваться параллельно, но неравномерно и не соприкасаясь друг с другом в течение многих последующих лет. Подобный параллелизм, более синхронный, можно наблюдать и в развитии магнитного компаса. О компасе знали в Китае еще со времен династии Цинь: его использовали в оккультных гаданиях. Научное мировоззрение эпохи Юань превратило компас из атрибута гадания в инструмент морской навигации. Между тем в Европе совершенно независимо происходили похожие события, позволившие средневековым морякам рискнуть и переплыть Бискайский залив, а не прижиматься к берегу – самая малость в сравнении с поразительными путешествиями Чжэн Хэ во время династии Мин. К XIV в. эпоха династии Юань пришла в упадок. В конце концов, успехи во многих областях оказались несовместимыми друг с другом. Вспомните описание Марко Поло берега озера, окруженного не менее чем тридцатью милями величественных дворцов и особняков в Ханчжоу. Быстрый экономический прогресс, как всегда, приводил к чрезмерным выгодам для высших слоев общества, а народ страдал от налогов. Назрел классовый конфликт. Такие неприятности усугублялись целым рядом стихийных бедствий. Разлив Желтой реки трижды привел к катастрофическим наводнениям, голоду и гибели людей. Конец Юаньскому государству пришел с крестьянским восстанием, охватившим провинции Китая. Военные тоже взбунтовались, и в 1368 г. пала столица, место прежнего монгольского правителя занял новый – Хань. Началась династия Мин. Династия Мин тоже достигла величия, хотя не так уж много созидала, как династия Юань. Мин также закладывали основы для будущего саморазрушения, которое изменило Китай на века вперед. Конфуцианские ученые-чиновники, сыгравшие столь важную роль в создании эффективного и четкого имперского управления, теперь оказались в лапах жестких традиций и коррупции. Такая администрация нелегко воспринимала новые вызовы, связанные с научными изобретениями и новаторскими исследованиями таких людей, как адмирал Чжэн Хэ. К сожалению, все это нарушило гармонию между государством и гражданами, требуемую учением Конфуция. В первые десятилетия XV в. администрация начала оказывать влияние на императора. Китай изолировал себя от внешнего мира, а научная революция остановилась. Прогрессивное общество, руководившее миром, начало костенеть. Вазы эпохи Мин, изысканная поэзия, искусство и опера достигли совершенства. Гармония стала абсолютной. И неподвижной. Постскриптум К этому времени отдельные цивилизации начали развиваться в нескольких новых местах по всему земному шару: империя Сонгай в Западной Африке, империя Моголов в Индии, Русь Ивана Грозного, возникшая на месте Московского княжества после освобождения от Золотой Орды. Такие империи развивали собственные особенности, на которые могли оказать влияние извне – завоеватели или торговцы, «транссахарские» караванщики или персидские моряки, плававшие по южным морским путям Шелкового пути. Другие цивилизации продолжали существовать разрозненно и в изоляции, например, аборигены Австралии и коренные племена Северной Америки. Как и в Сан-Франциско экономиста Фридмана, все стадии человеческого развития существовали на одной и той же горизонтальной временной шкале. Каждый из них обладал ядром уникальности, но не более, чем следующая империя, которую мы рассмотрим. Она развивалась изощренно и осталась незатронутой событиями, происходившими в других местах. В самом деле, само существование этой империи заставляет нас усомниться в неизбежности человеческой эволюции. Неужели мы должны были стать такими, какие мы есть? Может быть, есть что-то, что заложено в наших генах, в социальном взаимодействии; что-то присущее самой природе общества? Есть ли у нас что-то общее с нашими предками? Такие вопросы неизбежно возникают в связи с самим существованием империи ацтеков. Культура, нравы и вся социальная структура этой империи, которая развивалась в изоляции в Мезоамерике, пробуждают научное любопытство. Глава 6 Ацтекская империя Империя ацтеков, как, впрочем, и монголов, жила недолго, но кровожадно, после чего все ее влияния исчезли со страниц истории. Хотя более глубокие культурные отголоски ацтеков остались неизведанными. Самым ярким примером может послужить родственная ацтекам цивилизация инков, которая развивалась независимо на западном побережье Южной Америки. Через несколько лет после испанского завоевания инков молодой католический священник, недавно прибывший из родной страны, проводил службу в местном соборе. Глядя вниз на тускло освещенные лица инков из его якобы обращенной паствы, он понял, что, несмотря на казавшееся послушание, они все еще исповедовали свою древнюю религию. Более того, они даже украсили собор таким образом, что Христос, Дева Мария и статуи святых приняли облик местных божеств. Настигшее священника внезапное осознание того, что он невольно совершал обряды темного божества, не знавши ничего о языческих тайнах, оказало на него такое травмирующее воздействие, что он пережил душевный срыв. Противоречия, своими ужасами подобные монгольским, раздирали империю ацтеков так же, как и их современников – недолговечную империю монголов на другом конце света. Воплощение ацтекского искусства можно увидеть в до жути красивых, но пугающих черепах, которые были вырезаны из отдельных кусочков прозрачного кварца в натуральную величину. Считалось, что прозрачные метки внутри черепов содержат тайны прошлого и конца человечества. Некоторые черепа, входящие в престижные коллекции, включая великолепный череп в Британском музее, оказались искусной подделкой, выполненной много веков назад. Но их исключительность, тонкость в подражании оригиналу, заставили власти выставить их на всеобщее обозрение. К менее пугающим, но столь же искусным и оригинальным, можно отнести рисунки на натянутой оленьей коже или высушенных листьях сизаля – волокне агавы. Зафиксированные сценки быта ацтеков, хоть и выполнены в совершенно другом стиле, но так же убедительно достоверны, как и «Гобелен из Байе», на котором запечатлено норманнское вторжение в Англию в 1066 г. В отличие от него, рисунки ацтеков входят в кодексы, например, в «Кодекс Мендосы». Название говорит само за себя: подлинные ацтекские рукописные кодексы появились после испанского завоевания. Изначально рисунки, рассказывавшие истории, изображались на длинных, тщательно сложенных листах, в той же манере, что и куски ткани в «Гобелене из Байе». В ацтекских кодексах встречаются различные чудеса: человек, наблюдающий за проносящейся по небу кометой, множество экзотических костюмов и головных уборов, надеваемых в торжественных случаях, часто украшенных яркими перьями местных попугаев ара и райских птиц. С другой стороны, можно повстречать рисунки с невыразимо ужасными, по крайней мере для западных глаз, сценами. На них изображены люди, собравшиеся вместе на вечеринке ритуального каннибализма; все еще живой человек, глаза которого устремлены вверх и смотрят на его только что вырезанное и истекающее кровью сердце; самопожертвование, «синхронное кровопускание» с участниками, пронзающими свои тела шипами кактуса. В повседневной жизни красота часто сосуществовала с сущим варварством. Общество ацтеков принимало шоколад за валюту, но, чтобы расплатиться за свою жизнь перед богами, они практиковали ритуалы, включавшие массовые убийства, при которых человеческая кровь стекала вниз по ступеням высоких пирамид. В чем же смысл этих похожих на пирамиды строений и их повсеместное распространение в ранних цивилизациях? Пирамиды ацтеков не слишком похожи на классические египетские пирамиды, но имеют поразительное сходство с вавилонскими зиккуратами. Китайцы также построили пирамидальные сооружения: к ним относится курган, в котором размещалась терракотовая армия императора Циня. Он обладает определенным сходством с тем, что вызвало больший восторг, ведь возникло раньше. Мы имеем в виду древние буддийские ступы в Индии, самые ранние из них датируются IV в. до н. э. А всего несколько десятилетий назад китайские археологи наткнулись на пятитысячелетнюю ступенчатую пирамиду высоко и далеко в горах Монголии. Вавилон, Египет, Мексика, Китай, Индия, Монголия – и, возможно, еще больше примеров, ожидающих своего открытия в других отдаленных частях земного шара… Является ли строительство пирамид каким-то универсальным этапом развития человечества? Во многих случаях, которые мы затронули ранее, невозможно представить контакт между людьми, которые строили эти пирамиды. Значит ли это, что в нашей общей истории есть нечто такое, что побуждает цивилизации на определенном этапе своего развития тратить огромные усилия на возведение столь массивных объектов? Является ли эта форма неким архетипом, притаившемся на подсознательном уровне человеческого разума? Карл Юнг, швейцарский психолог XX в., несомненно, хотел, чтобы мы верили в это, ведь он основывал свое понимание человеческого разума на существовании коллективного бессознательного, содержащего такие архетипы. Однако строгого научного метода для проверки такой теории не существует. Итак, каково же значение формы, внешний вид которой часто разделяют тысячи миль и тысячи лет, для истории человечества? Самые ранние ступенчатые зиккураты Месопотамии датируются примерно 3000 г. до н. э. Самые ранние египетские пирамиды, также ступенчатые, датируются примерно 2750 г. до н. э. и вполне могли быть копиями месопотамских. Недавно обнаруженная в Монголии точно такая же ступенчатая пирамида, по-видимому, современник этих далеких артефактов. И все же, несмотря на определенное сходство, вряд ли монгольская пирамида могла быть копией тех, что построили на территориях Плодородного полумесяца. Считается, что самые ранние мезоамериканские пирамиды датируются примерно 1000 г. до н. э. Но и здесь не могло быть никакого внешнего влияния. Что же это? Нечто общечеловеческое или простое совпадение? Попробуйте взглянуть на этот вопрос с другой точки зрения. Каковы формы других значительных и изолированных древних или доисторических сооружений? Имеют ли они какое-либо сходство с пирамидами или даже друг с другом? Чтобы развеять подобные психологические домыслы, приведем несколько примеров: каменные монолитные статуи Моаи на острове Пасхи, стены древнего Зимбабве, Стоунхендж, Ангкор-Ват, Тимбукту – каждый из этих изолированных памятников уникален по конструкции и форме, а также по назначению. Пирамида, по-видимому, не является архетипом, скорее частью первобытной склонности, всего лишь одним из многих инстинктов, которые побудили древнего человека возводить монументы, его превосходящие. Даже если мы не всегда уверены в точной функции этих построек, можно предположить, что они каким-то образом могли олицетворять общество или его лидера, могли выполнять священную функцию для людей, которые их воздвигли; возможно эти постройки напоминали обществу о почти забытом мифическом прошлом или горном ландшафте родины.