Лэйси посмотрела ему в глаза и просияла, отчего у него перехватило дыхание. — Я обещаю тебе вечность. Ее глаза блестели от непролитых слез, покрывающих их, словно тонкая стеклянная пленка. Девушка наклонила голову, и ее длинные золотистые волосы упали на плечо, повиснув между ними, как свежевыглаженная занавеска. — Ты значишь для меня все. И всегда будешь. Эти слова были всем для Теренса. Она надела холодное металлическое кольцо на палец Теренса, и недостающие кусочки его мира встали на свои места. — Ты моя. Он притянул ее к себе, не дожидаясь, когда священник скажет им слова, которые их сердца уже и так ощущали. Теренсу нравилось верить, что их свела судьба еще до того, как они родились. Его руки были созданы для того, чтобы ласкать ее тело, пробегать по шелку ее волос, чувствовать прикосновение ее кожи, найти приют в ее сердце. Их тела и сердца были созданы для того, чтобы вместе создавать музыку. Клочок бумаги был ничем иным, как страховкой, напоминанием о том, что они никогда не расстанутся. Мужчина с жадностью поцеловал Лэйси, чувствуя мягкость ее рта, своим языком он ласкал ее, губами нежно касаясь ее губ, а рукой обхватывая ее шею сзади. Вдалеке кто-то кашлянул. Они перестали целоваться, и священник подтвердил, что теперь они муж и жена. Теренс коснулся губами ее уха. — Ты моя навеки. — Да, я твоя навеки, — хихикнула Лэйси и обняла его. — Ничто не изменит мою любовь к тебе. Эти слова проникли глубоко в душу Теренса и отпечатались в его сердце. После церемонии священник и свидетели подошли, чтобы поздравить молодоженов. Теренс пожал мужчинам руки, но все, что было у него на уме — это побыстрее заполучить Лэйси в свое полное распоряжение. Любовь всей его жизни. Его будущее. Свадебного приема не будет, по крайней мере, для остальных. Теренс забронировал номер в хорошем отеле, где они проведут остаток дня и ночь. И он не планировал много спать. Лиллиана еще раз пожелала им всего хорошего и обняла Лэйси. — Будь счастлива, — сказала она, затем повернулась к Теренсу и тоже обняла его. — Позаботься о ней. Теренс именно это и планировал сделать. Пока Лэйси с Лиллианой обменивались еще парой фраз, Марион повел Теренса в сторону. — На пару слов? Его брат остановился у столика в углу. — В чем дело? — Можешь хоть раз попробовать не быть мудаком? — лицо Мариона посуровело. — Когда ты уже поймешь, что я, черт побери, на твоей стороне? Я не мать или отец. Я твой брат, и я здесь, нравится тебе это или нет. Вздохнув, Теренс посмотрел на Лэйси, которая смеялась над чем-то, что сказала Лиллиана. В руках она все еще держала букет роз. — Хорошо, я постараюсь быть милым с тобой. Просто трудно поверить, что ты называешь себя моим братом, хотя в тюрьме навестил меня всего раз. — Я не знаю, сколько раз ты хочешь, чтобы я извинился за это. Меня давно не было в Серендипити. — Да, ты был далеко, учился, жил хорошей жизнью. Молодец, — Теренс скрестил руки на груди. — Итак, о чем ты хотел поговорить? — Я хотел сказать, что горжусь тобой. Ты отлично справился. Она кажется милой девушкой, братишка. Марион хлопнул брата по спине, и Теренс понял, что улыбается. — Я это сделал, не так ли? — Ты сорвал джек-пот, — Марион улыбнулся в ответ. — У меня есть для тебя свадебный подарок. Мужчина полез в карман и вложил ключ в руку Теренса. — Убирайся к черту из этого заброшенного коттеджа. Подари своей жене дом. — Не мог бы ты сказать это немного громче? Теренс потер подбородок и моргнул. Он снова взглянул на Лэйси. Она думала, что они снимали дом, верила, что он заботится о ней, как и обещал. Затем Теренс повернул ключ на ладони, и прищурился. — Это… — Разве это имеет значение? У меня есть свой дом. Я никогда не перееду туда, — Марион сделал паузу. — Отбрось свое негодование и сделай это для своей жены. Отец оставил дом их детства Мариону — своему единственному сыну, насколько он мог судить. Еще один кинжал в сердце Теренса. Но Марион был прав. Желания старика не имели значения, а Лэйси заслуживала лучшего. Каждую ночь, которые они проводили в заброшенном коттедже, Теренс боялся, что у дверей появятся копы и вышвырнут их вон. Мысль о том, что, возможно, придется вернуться в «Оазис», была невыносима. Он сжал пальцами ключ, и закрыл глаза. Когда снова открыл их, в них бушевала буря. — Спасибо, чувак. Я ценю это. Я улыбнулась ей, и женщина улыбнулась в ответ. ― Она мне нравится, Макс, ― сказала женщина. ― Не спугни ее. ― Она снимает комнату через улицу,― Макс засмеялся. Женщина занялась семьей в кабинке и одну за другой расставила перед ними тарелки. Вернувшись к нам, она положила руку на бедро. ― Как я и сказала, не спугни ее. Я наморщилась. ― Все так плохо? ― Вы действительно останетесь на ночь? Она смерила меня взглядом от макушки до пяток. ― Вы не похожи на обычную постоялицу «Альпин Инн». Ох, дерьмо. Что это значило? Там сдают комнаты на час? ― Боюсь спросить, а кто же там обычно останавливается? ― Не слушайте ее, ― сказал Макс, доставая из-под столешницы тряпку и протирая стойку. ― Я выделю вам комнату в тихом уголке. Там будет тихо как на кладбище. Официантка смерила его взглядом. ― Что? ― спросил Макс, разводя руками. ― Как бы то ни было, Рут, сегодня у меня нет других гостей, кроме Большого Джо и Джерри, так что мисс… Он смотрел на меня ожидая, когда я назову свое имя. ― Карли, ― осторожно произнесла я. ― Так что, мисс Карли, ― сказал Макс с усмешкой, ― вы получите тишину и спокойствие. ― Ага, ― произнесла Рут, с решительностью поворачиваясь ко мне. ― Я попрошу Франклина принести комплект постельного белья, когда мы встретимся на перерыве. ― Эй! ― запротестовал Макс. ― Не порти репутацию моего заведения! ― Когда ты в последний раз заказывал новое белье для той дыры, что ты называешь мотелем? ― спросила Рут, уперев руки в бока. Он выпрямил спину. ― Этот разговор сейчас неуместен. Женщина повернулась ко мне, натянув улыбку. ― Вот поэтому я попрошу своего мужчину принести вам простыни. Не беспокойтесь. Я купила новые простыни пару месяцев назад, когда мы ездили в Костко, Ноксвиль. Простыни плотностью в четыреста нитей, они гладкие, как шелк, ― сказала она, ее акцент стал сильнее на последних словах. Рут сердито посмотрела на Макса. ― Чертов скряга слишком скуп, чтобы купить хорошие простыни. ― Рут, ― произнес Макс со вздохом, ― из-за тебя она подумает, что мой мотель недостаточно хорош для нее. ― Может, это потому, что так и есть, ― огрызнулась она.