Я достал из багажника миску и налил воды из пластиковой емкости. — Где мы? — вяло спросила Лиза. Я пожал плечами: — Еще километров триста осталось. На месте будем поздно ночью. Говорил ведь, давай остановимся… Лиза виновато посмотрела на меня: — Устал? — Я, собственно, забочусь о тебе. — Нет, я хочу ночевать дома. Почему мне кажется, что дома мне сразу станет лучше? Извини, я тебя замучила своими капризами. — Вовсе нет. Едем? Лиза устроилась на переднем сидении, и, видимо, желая меня задобрить, предложила: — Хочешь, я буду с тобой разговаривать? Правда, собеседник сегодня из меня так себе, на троечку… Я с интересом покосился на нее: — Давай. Расскажи мне о своих родителях. А то еду к людям, и даже не знаю имен. Она кивнула: — Они тебе понравятся. Родители у меня замечательные Мама — историк, работает в местном археологическом музее. Здесь ведь земля, знаешь, какая древняя. В море часто можно подобрать осколки кувшинов и посуды, фрагменты статуй и украшений. Когда-то давно мама приехала сюда в экспедицию, на раскопки, и познакомилась с моим отцом. Он тогда институт уже закончил, и приехал к тетке в отпуск. Конечно, он сразу в нее влюбился и провел весь месяц на раскопках, около нее. Кажется, они с тех пор больше никогда не расставались. Я поинтересовался: — А почему они потом вернулись в Крым? Лиза печально сказала: — Пять лет назад у папы обнаружили опухоль в легких. Его прооперировали, очень удачно, но дышать он теперь может только здесь, в Крыму. В городе он вообще без ингаляторов обходиться не мог. Папка у меня — строитель, они здесь с приятелем детства фирму организовали. Сначала было трудно, а сейчас и заказчики постоянные, и заказов хоть отбавляй. А весной они выиграли тендер на работы в порту, крупный заказ с иностранными инвестициями. Я горжусь своим отцом. — Ты скучаешь без родителей? — Конечно, — вздохнула Лиза, — в прошлом году на неделю только и удалось вырваться. Зато уж сейчас думаю подольше побыть. Очень мне надо поговорить с мамой, и с папой посоветоваться хочу. Лиза примолкла, и я не стал ее тревожить расспросами. Дорога ближе к югу была загружена в обе стороны, поэтому триста километров растянулись почти на пять часов. Державшаяся до последнего Лиза уснула, и в сонный городок я въехал, сверяясь с указателями. Я быстро нашел нужную улицу. Сразу за ней начинался спуск к морю, и здесь уже остро пахло водорослями, йодом и чуть легче дышалось: с моря дул хоть какой-то, но ветерок. Около кованой решетки, увитой диким виноградом, я остановил машину. Лизу будить не хотелось. Я с сожалением глянул на нее. Все-таки неизвестно, представится ли еще когда-нибудь случай провести рядом с ней целый день… От ворот ко мне шагнул крупный седоволосый мужчина. Я спросил: — Александр Николаевич? Он удивленно приподнял брови и протянул мне руку. Мы познакомились. Он кивнул на машину: — А Лиза что? — Спит. Дорога все-таки довольно утомительная. От дома к нам спешила высокая стройная женщина. Отец представил меня: — Знакомься, Кира, это Игорь Степанович, он привез Лизу. Мать и дочь были очень похожи, и с лица Киры Анатольевны на меня с тревогой и недоумением уставились совершенно Лизины глаза. — А где Сережа? Неужто не смог приехать? — спросила она. Как я понял, Лиза не посвятила родителей в последние события, поэтому я дипломатично ответил: — Думаю, Лиза все-таки проснется, и ответит сама на все ваши вопросы. На мое счастье, Собакину окончательно надоело сидеть в салоне, он завозился и разбудил Лизу. Она мигом выбралась из машины, тихо сказала: — Мамочка, папочка! — обняла одновременно обоих, а потом глухо сказала, уткнувшись в отцовскую грудь: — Вот только не надо никаких расспросов, ладно? Я сама потом все объясню. Сергей не приедет. Мы с ним расстались, так вышло. По телефону это все рассказывать долго и трудно, поэтому я отложила все до приезда домой. Думаю, что у нас еще будет время поговорить об этом. Она оглянулась на меня и виновато продолжила: — Знакомьтесь, это мой начальник и хороший друг, Игорь Степанович Михайлов. Билетов не было, а я почувствовала, что, если не увижу вас, со мной непременно произойдет что-то ужасное. И он привез меня сюда. С какой-то странной интонацией Кира Анатольевна протянула: — Так вы и есть тот самый Михайлов? Я пожал плечами: — Не знаю, что вы имеете в виду, но, видимо, да, тот самый. Мать перехватила Лизу и прижала к себе. Она неодобрительно посмотрела на меня поверх Лизиной головы и вздохнула: — Все это очень неожиданно. Анри обнюхал решетку и облазил все окрестные кусты. Он с шумом вернулся, доброжелательно завилял хвостом, и Лизина мать сказала вежливо: — Замечательный пес. Как его зовут? Я ответил: — Если воспроизвести полное его имя, но с первого раза все равно никто запомнить его не сможет. Анри не страдает манией величия, и вполне демократично отзывается на сокращенное имя, а иногда даже просто на фамилию Собакин. Отец засмеялся: — Скажите пожалуйста, у него и фамилия есть. Лиза повернула голову к отцу: — Папа, ты не сердишься на меня? Он сказал: — Если честно, для меня это не так уж и неожиданно. Твой Сергей мне никогда особо не нравился. И если ты считаешь, что так лучше, значит, это правильно, и отговаривать тебя, во всяком случае, я не буду. Он повернулся к жене: — А ты, Кира, зови всех в дом, надо же отметить приезд гостей. Мы поставили машину в просторный гараж, и я забрал сумки с вещами. Уже выйдя во внутренний двор, услышал, как мать негромко спросила Лизу: — Как вас поселить? Вместе или отдельно? Лиза обняла мать за плечи и засмеялась: — Мам, это совсем не то, что ты придумала себе. И не приставай к Игорю с моим семейным разладом, он тут совершенно не при чем. Давай поселим его на втором этаже, в гостевом домике? Там и веранда хорошая, и из окна на море вид замечательный. А я поживу в своей старой комнате, большая спальня мне ни к чему. Пока Кира Анатольевна накрывала на стол, я под руководством Лизы отнес сумки наверх. Анри сразу же с удобством устроился на веранде, увитой созревающим виноградом.